Японская война 1904. Книга пятая (СИ) - Емельянов Антон Дмитриевич

— Пехота или?..

— Пока пехота. Это части 22-й дивизии. Бильдерлинг снова выдвигает вперед броневики Дроздовского.

Я сжал кулаки — не жалеет ресурса машин Александр Александрович, да и людей моих тоже не жалеет. Впрочем, Дроздовский пока огромный молодец — очень грамотно действует: с умом, не спеша, словно не в бою, а на учениях.

— С аэростатов второй линии передали векторы выдвижения, которые пока не прикрываются артиллерией японцев, — новости летели одна за другой. — Обе броневые роты вышли на позиции… Все-таки их ждали, заработали три скрытые батареи, но Бильдерлинг кинул вперед еще и бронепоезд. Прикрыл броневики, а те в свою очередь накрыли наступающую 22-ю дивизию. Короткий обстрел, а потом, пока японцы не успели повернуть побольше батарей в эту сторону, быстрое отступление.

Я на мгновение выдохнул. Обеспечив себе преимущество в артиллерии, японцы получили возможность давить, но наши пока компенсировали количество врага маневром и умудрялись отбиваться. В течение дня было отражено еще несколько атак по всей линии фронта, и только на левом фланге напротив деревни Сегук японцам удалось закрепиться и организовать плацдарм на нашем берегу реки Имджинган.

А на следующий день все началось заново. Захват воздуха, мощный артиллерийский навал, а потом — атака сразу по всем направлениям. В 4:50 стоящий на высоте 212 перед деревней Сегук 14-й полк 1-го Сибирского корпуса заметил подобравшихся вплотную солдат и броневики японцев и успел отступить на основные позиции. А вот на соседней позиции командир 15-го не успел так быстро среагировать, и там уже пришлось вступить в неравный бой. Тем не менее, труса никто не праздновал, бой затянулся почти на два часа и один раз даже переходил в рукопашную.

Японцы в итоге не выдержали и просто окружили их, подтянули артиллерию, засыпали сталью, и вот тогда уже 15-й полк пошел на прорыв. Из 1280 солдат и 623 нестроевых к своим прорвалось всего 520 человек. Тем не менее, это позволило задержать японское наступление, подтянуть резервы и еще на сутки остановить линию фронта.

— Вячеслав Григорьевич, — Лосьев, как и остальные наши, спал сегодня только обязательные 4 часа, и из-за этого у него еле заметно дергался левый глаз. — Уже третий день японского наступления пошел, не пора ли наши основные силы в дело вводить?

— Броневики японские видели? — я подошел к окну с видом на реку Тэндоган и потянулся.

— Нет.

— А они есть, — коротко подвел я итог. — И пока японцы не пустили в бой основные силы, срываться нам рано.

— А почему, думаете, они не спешат? — уточнил со своего места Ванновский.

— О, они спешат, очень спешат, — я приоткрыл окно, набрал выпавшего ночью снега и растер щеки. Сразу стало бодрее.

— Не понимаю. Они же только снаряды тоннами сыпят да пехоту вперед посылают.

— И саперов, — напомнил я. — Вы же читали подробный отчет по первому дню, который прислал Корнилов.

— А саперы — это подготовка путей атаки для тех самых броневиков, — понял Брюммер.

— Японцы не дураки, видели, как мы мины закапывали, так что на убой свою технику отправлять не хотят. А вот как придет время…

— Новое наступление! — оставленный за дежурного Борецкий закричал и даже замахал руками. — Японцы начали расширять плацдарм у Сегука. Бильдерлинг перебросил туда остатки броневиков Дроздовского при поддержке 1-го конно-пехотного, но полноценную атаку им не остановить.

Я задумался. Прорыв линии обороны нам, конечно, не нужен, но и спешить с резервами, пока не обозначилось направление главного удара, тоже нельзя. Это сражение с загибающимися флангами вокруг Кэсона с каждым часом все больше напоминало мне 1943 год и уже другую дугу, Курскую. И многие слышали про сражение под Прохоровкой, но не все знали, что изначально немцев готовились встречать совсем на других направлениях.

Там были по-настоящему неприступные линии обороны, там были собраны главные силы, но враг все это увидел и сместил направление главного удара. Героизм наших солдат помог сдержать натиск лучших немецких армий и успеть подтянуть резервы. Но стоит ли до такого доводить? И есть ли тут своя корейская Прохоровка? Так ничего и не сказав, я вернулся в штаб и еще раз уставился на карту.

Деревня Амсил — правый фланг, Джандан — центр, Сегук — левый фланг. Здесь мы готовы встретить врага, но что, если… Взгляд скользнул на восток и остановился на деревне Йончон. Тут нет дорог, до нее сложно добраться — еще полгода назад в подобном маневре не было бы никакого смысла. Но сейчас у японцев есть броневики, с их помощью даже без дорог они могут обеспечить себе огневое прикрытие. А у нас там?.. Одна из резервных дивизий.

— Вячеслав Григорьевич, может, отправим на помощь к Сегуку хотя бы броневой полк Буденного? — все-таки не выдержал Лосьев.

— Не хотя бы… У нас всего три броневых полка, — я думал. — Но усилить часть позиций нужно. Прикажите Мелехову, чтобы выдвинул дивизию Сомова к Сегуку, а Ванновскому… Что нужно усилить наши патрули у Йончона.

— Далеко же.

— Далеко, — согласился я. — Но что-то мне совсем неспокойно.

Так закончился третий день японского наступления, а на четвертый японцы воспользовались тем, что Бильдерлинг отодвинул русскую артиллерию еще дальше в тыл, и подтянули свои пушки к самому переднему краю. Благодаря этому дерзкому маневру и превосходству в воздушной разведке они смогли накрыть не только первую линию укреплений, но и все дороги, по которым мы подвозили туда припасы.

Смена бойцов резко стала невозможной, запасы снарядов и патронов, завезенные еще ночью, начали показывать дно. Офицеры один за другим стали отдавать приказы экономить, и это словно стало сигналом для японцев. Ровно в 11 утра 20 января 1905 года маршал Ояма наконец двинул вперед свои броневики. Уже не отдельные взводы, прощупывающие русские позиции, а полноценные броневые дивизии.

Сотня легких английских «Зайцев» ползли по переправам, проложенным по болотам и притокам реки Имджинган. Столько же броневиков атаковало по центру вдоль главной дороги Сеул-Согён, и огромный кулак в двести американских «Кабанов» с мортирами и столько же «Зайцев» нацелились на Сегук… Вот только это были еще не все японские силы.

— Бильдерлинг открыл огонь из всех скрытых до этого батарей, — и снова новости летели одна за другой.

— Японская артиллерия отвечает. Наши батареи выбивают, но и японские броневики горят.

— Атака на Амсил захлебнулась.

— Атака вдоль дороги остановлена.

— Атака на Сегук… продолжается. Южная часть деревни за японцами.

— Что с резервами?

— Подходят… 1-й корпус Штакельберга продолжает удерживать позиции справа от Сегука, не давая ее окружить. Слева горы и броневики Дроздовского.

— Сколько их осталось?

— Восемь. Японцы ведут за ними настоящую охоту, но они хорошо сработались с Хорунженковым. 1-й конно-пехотный наводит, броневики работают из-за пределов дальности японцев.

И снова равновесие. Японцы давят, но мы держимся. Скоро еще подойдут части 2-й дивизии Мелехова, станет полегче. Да и Павел Анастасович будет поактивнее использовать наши возможности в обороне… Вот только я все еще не мог успокоиться. По донесениям из Японии, враг мог рассчитывать почти на 3 тысячи машин, а тут… только треть! С другой стороны, Ояма начал наступление довольно рано, и еще не все могли собрать. Но всё равно! Даже так где-то должна была оставаться еще почти тысяча броневиков, и эта неопределенность не давала принять решение.

И вот!

— Срочное сообщение! — Чернов не стал тратить время на обычную записку и лично ворвался в штаб. — Донесение от секрета под Йончоном!

— Японцы? Сколько?

— Четыреста! Передают, что видели почти целую дивизию броневиков и не только. Вслед за ними идет и пехота. Наши срисовали не меньше дивизии, но части разные, так что там как бы не вся 1-я армия Куроки.

Я на мгновение замер, обдумывая, идет ли с ней 12-я дивизия вместе с генералом Иноуэ, которого у нас так своевременно выменяли. Мгновение, и мысли полетели дальше. Плевать на японца, все равно мы воюем не от врага, а от себя. И теперь, когда мы знаем все направления удара, можно и нам выдвигаться вперед.