Вперед в прошлое 11 (СИ) - Ратманов Денис

— Знаешь что… Не указывай, что мне делать! Влезла уже в наши отношения с мамой — и вот! Если бы не ты, этого ничего не было бы! Она от горя умерла и чувствовала себя брошенной…

— Да пошел ты!

Теперь она повесила трубку, причем, положила так, чтобы никто не мог дозвониться. Не то чтобы она вняла советам нашей мамы — просто устала. Капля камень точит — видимо, таки сточила. А может, это порыв, пройдет время, и они помирятся.

Или, может, мне нужно встретиться с Андреем, когда он вернется, и внушить, что нельзя быть таким размазней? Внушить, что надо бороться за свое имущество, свою женщину. Но что с ним станет после этого? Хуже, конечно, вряд ли будет, но так я лишу его пути. Ведь, если верить всяким эзотерическим учениям, прелесть нашего мира — свобода воли каждого. Мы вольны выбирать, кому служить — свету или тьме, Богу или Мамоне, а так, получается, я сделаю выбор за него.

Нельзя. Одно дело, когда человек нежилец, тут вопрос встает — жить или не жить этому индивиду. Или, когда кто-то творит зло, как та троица, которая захватила квартиру…

Или и это меня не оправдывает? Можно, конечно, той наследнице Томилиной внушение сделать, чтобы отказалась от чужой квартиры…

Разогревая еще одну котлету, я поглядывал на Наташку и думал, что наша жизнь напоминает игрушку, когда бросаешь кости, то есть совершаешь поступок, а потом делаешь определенное количество шагов вперед или назад, выбираешь, куда свернуть. А я лишаю людей выбора и права быть собой…

И тут вспомнилось кое-что важное, связанное с планами на лето. Вроде еще не поздно, нет и девяти, так что звонок Лексу-крепышу не будет бестактным. Уничтожив вторую котлету, я направился в прихожую, прихватив ежедневник с его телефоном.

Набрал оператора, попросил соединить с Москвой и получил стандартное «ожидайте». Вернувшись в кухню, посмотрел на Наташку, которая превратилась в бледный безэмоциональный манекен. Нужно ее как-то утешить, переключить ее внимание, но как? Закрыв дверь, чтобы нас никто не слышал, я сказал:

— Когда у вас «Фауст» планируется?

— На майские, — безразлично ответила Наташка. — Я говорю, чтобы перенесли, потому что все на шашлыках будут, но реж уверен, что все правильно. Будем играть перед пустым залом, эх…

— Не будете, — уверил ее я.

Сестра немного оживилась.

— Караванов так Фауста клево играет, что я его аж ненавижу.

— Завидуешь? — спросил я первое, что пришло в голову.

— Сам персонаж бесит, — ответила она и стала рассказывать про коллектив, что обычно это серпентарий тот еще, а у них все позитивные, помогают друг другу.

— Так ты поступать передумала, что ли? — осторожно уточнил я.

Наташка вскинула подбородок.

— Были такие мысли. Но теперь точно поступлю. Убьюсь, но поступлю.

Она достала из-под дивана учебник по русскому, тетрадь, и углубилась в изучение предмета. Было бы неплохо, если бы она эти четыре месяца, плюс июнь, посвятила учебе. Вдруг повезет, и она поступит бесплатно? Маловероятно, конечно, но вдруг повезет?

Прозвенел межгород, и я бросился отвечать, и снова все домочадцы высунулись в прихожую, но быстро разошлись по своим местам, потому что меня соединили с Лексом.

— Привет, Лекс, это Павел.

— Ух ты! — обрадовался парень. — Какими судьбами?

— Дело есть. Кажется, я придумал, как тебе провести лето на море, ничего не заплатив.

— Ха! Заманчиво. Никак в гости зовешь? Но у меня же поступление. Если смогу, только в августе.

— Твой отец же — директор школы? — уточнил я. — И увольняться не собирается?

— Нет.

— Тогда слушай, какой у меня план…

Через пять минут я уже разговаривал с Владимиром Олеговичем, отцом Лекса. Он пока слушал, потом пошли наводящие вопросы, на которые я ответил, что за деталями — к нашему директору, ему план понравился, он вроде бы готов участвовать и уже просчитывает нюансы.

В начале разговора голос собеседника был осторожным, под конец беседы директор школы воодушевился, расспрашивал, какие у нас условия, какое море, когда прогревается, какие есть развлечения. Естественно, он разрешил дать его телефон нашему дрэку, в то время как номер дрэка я без согласования оставлять ему не решался.

Потом я позвонил деду, а то давно не общались, не просто по нему — по голосу его соскучился. Как жаль, что дед жил далеко, когда я был маленьким!

Дед просил больше товара, жаловался на скудный ассортимент, хвалил Влада и сказал, что моих денег накопилось сто тридцать долларов — он исправно меняет рубли на баксы и откладывает, и уже есть на что закупить запчасти. Я сказал, что овощи и фрукты в холодильниках заканчиваются, и можно переходить на орехи, консервы и сладости, ту же пахлаву, чурчхелу, консервированные абрикосы, сок виноградный, вино, опять же. Правда, все это хрупкое и тяжелое. Но дед уверил, что ничего страшного, у него-то машина. А вот бабушке справляться будет сложно, будет нужен грузчик. Еще дед посоветовал присмотреться к поставщикам мандаринов, сезон в той же Грузии заканчивается аж в марте, а так — довольно ходовой товар.

А вот в марте придется полностью перейти на консервы, потому что тепличная клубника начнется только в мае.

Закончив разговор, я подумал, что раньше сто тридцать баксов казались мне нереальной суммой, теперь же примерно столько я на благотворительность трачу. Так и Алан, отец Игоря-боксера, может себе позволить жест доброй воли и подарить крутейший комп, один из сотен, что куплены на перепродажу, тому, кто не дал пропасть его сыну. Хорошо, что у них все благополучно сложилось.

Услышав жалобы деда, я озадачил маму и отчима: нужно вино по дешевке, чтобы отправлять деду в Москву. Моя цена — до пятисот рублей. Согласились поспрашивать у бывших коллег, которые будут более чем счастливы, потому что им зарплату вином выдают. Еще я напомнил про акции винзавода, сказал, что готов отдать пятнадцать тысяч за штуку. Тоже заинтересовались, особенно мама, у отчима-то источник дохода был.

Андрей больше не звонил. Наташка сперва с остервенением грызла гранит науки у себя на диване, аж крошки в стороны летели, потом начала нервничать и наконец зависла, бездумно глядя в одну точку.

— Скоро начинаю строить дом, — поделился я с ней, убедившись, что нас никто не слышит. — Двухэтажный. Так что тебе будет где отдыхать летом. Зимой-то ты будешь в Москве учиться.

— Пока еще нет, — вздохнула она. — Но обязательно буду!

Я тоже углубился в книги, потому что пропустил три дня. Но то, что вызывало сложности раньше, сейчас, благодаря памяти взрослого, давалось на раз-два. Всегда завидовал ученикам, которым, чтобы получить «пятерку», надо было не заучивать параграф, а один раз прочитать, и вот я сам такой.

Ближе к ночи позвонил Каналья, отчитался, что все закупил, завтра — плановый ремонт. Спросил, какие у меня планы на выходные, я ответил, что работаю с Василием, ему намного лучше, а всю следующую неделю машина у мента, который напарник отчима. В субботу же состыкую мукомольный с заводом ЖБИ, при личной встрече с директором. До чего же жаль замдира! Молодой мужик, жить ему и жить!

В пятницу выдалась не по-зимнему солнечная и теплая погода. К шелковице я шел с Наташкой, которая была мрачнее тучи, потому что Андрей больше так и не позвонил. Как я и думал, она собралась включать заднюю.

— Зря я вчера так на него наехала. У человека горе, мама умерла. Какая-никакая, а она его мать. А вместо поддержки — «соберись, тряпка». Он-то не знает, что я пережила, наговорить чего угодно можно.

Ответил я нейтрально:

— У всех моих проблем две причины: зря я промолчал и зря я растрынделся.

Наташка грустно улыбнулась. Сейчас меня подмывало растрындеться, и я не сдержался. Точнее, взрослый во мне пробудился и заполнил все своим видением.

— Нат, Андрей, да, хороший честный человек и талантливый декоратор. Уверен, он умный, понятный, с ним спокойно, и он тебя точно любит. Да, несмотря ни на что — любит, просто он немного не в себе сейчас. Проблема в другом.