Регрессор в СССР. Цикл (СИ) - Арх Максим

«А ещё ты балабол, который панибратски любит называть человека «братком» и тот, кто не смог выкружить мои лаве. Зато гонора, сколько было… «Да, я это», «да, я то»… А на деле оказался треплом. Как там, в народной мудрости-то говориться: «На словах я — Лев Толстой, а на деле — *** простой!» Вот не Львом ты оказался дяденька. Совсем не Львом…»

— Это Пётр Карлович Дорн — третий заместитель Министра Культуры товарища Демичева. (фактически реинкарнация Всесоюзного старосты товарища Калинина: седой, бородатый, в очках и с простецким лицом).

«О-о! Свои! Этого седого дедулю я помню. Вижу и он меня не забыл. Вон как глазки сверкнули. Помнит, что он является моим внештатным агентом, которому с его фамилией даже псевдоним присваивать не нужно. Надеюсь на сегодняшнем сходняке будет топить за своего «куратора» от спецслужб — меня».

— Марат Львович Вереница — Член Бюро ЦК ВЛКСМ. (Не приятный на вид, чуть полный усач, разглядывающий меня с неприязнью).

«Ну-ну. С тобой, по ходу, придётся повоевать. Уж больно наглый взгляд у тебя, усатенький. Посмотрим, кто кому более гладко причешет и кто, в конце концов, останется без усов. Гм, опять стихами закончил…»

— Савелий Паничкин — комсорг Московской филармонии. (Прилизанный тип, с собачьей преданностью смотрящий по очереди на Тарана и на Вереницу иногда, правда, не забывая поглядывать и на всесоюзного агента 0077 Дорна).

«Не тот это Савелий и даже совсем на нужного Савелия, по кличке Сева, не похож. Мой-то «Ух»!!! А этот так… — просто погулять вышел… Как говорится — не пришей к п*** рукав. Явный приспособленец, карьерист, подлиза и, как правило, коз** на не ровных копытах. Характерный «сальный» вид, во всяком случае пока, такие во мне чувства вызывает. Буду очень рад, если ошибусь, но, к сожалению, скорее всего, этого не будет. Уж больно глаза преданно смотрят на начальство, ловя каждое его движение, в стремлении предугадать их желания и всячески им угодить. Таких верноподданнических глаз у нормальных людей не бывает. А вот у всяких п**** — у каждого первого имеется именно такой взгляд. Ну да ладно, посмотрим, через несколько минут, что окажется на самом деле. Глядишь, может я и ошибусь…»

— Елизавета Андреевна — секретарь-референт. (Зрелая тётенька в больших очках. Причёска, а-ля, башня. Лицо морщинистое и сморщившееся ещё больше при моём появлении.

«Чё я тебе сделал-то? Что ж ты, тётя, на меня так смотришь? В глазах прямо ненависть какая-то горит».

— Маша Державина — староста группы во «ВГИК», в которой числится ответчик. (Светловолосая симпатичная девушка, 18 лет).

«О, эту красавицу я тоже помню. Она мне тогда — при первой встрече, очень понравилась. Я ей журналы со своими романами дал почитать, на недельку, месяца два назад. Хорошая Маша. И смотрит на меня во все глаза чуть краснея своим прелестным личиком. Останусь жив, обязательно приглашу в кафе-мороженое».

Ну а далее шли ещё какие-то имена, какие-то люди, которых я даже не стал запоминать, ибо смысла было в этом ровно ноль. Они мне никто. Я им тоже. Сегодня, возможно, мы встретились в первый и последний раз в жизни. Так к чему забивать голову их ФИО и должностями?

Единственный кого запомнил, и то не полностью, это длинного худого штемпа, который был на голову выше всех и, сидя с умным лицом, постоянно поправлял очки. ФИО долговязого не запомнилось, а вот то, что он является комсоргом «ВГИК» в мозгу засело.

Ещё пару минут парторг представлял присутствующих, а затем перешёл к делу.

— Итак, товарищи. На комсомольца Васина, к нам поступило множество разного рода жалоб. Но во всех из них говорится об одном — не достойное звания комсомольца поведение комсомольца Васина. Вы все, товарищи, читали эти письма и знаете о чём идёт речь. Поэтому обобщу кратко, не вдаваясь в подробности. Во всех жалобах говорится, что Васин ведёт себя отвратительно, хамит, пререкается, обзывается, не слушает советов товарищей и игнорирует приказы начальства.

— Ну ничего себе списочек, — хохотнул усатый Вереница и тут же стал пугать: — Да с такой характеристикой как он ещё в комсомольцах числится, я не знаю. Тут явная недоработка комсомольского актива учебного заведения, в котором числится этот студент.

— Доработаем, товарищ член Бюро ЦК ВЛКСМ! — тут же вскочил длинный штемп — комсорг ВГИК.

— Мы хотели с Сашей поговорить, но он всегда очень занят. Его тяжело поймать. Он кино снимает и песни пишет, — колокольчиком прозвенела староста и решила заступиться за меня: — Но, товарищи, вы не волнуйтесь, он больше так не будет себя вести. Я с ним поговорю, и он исправится.

«Гм. Очень самонадеянно. Но с другой стороны, Маша очень красивая девушка, так почему бы нам с ней не заняться, гм… моим перевоспитанием».

— Поздно уже исправлять. Теперь мы его воспитанием займёмся, — сказал Вереница и, повернувшись к парторгу, добавил: — Пал Павлович — извини. Я перебил тебя. Просто не могу сдержаться, когда вижу куда катится молодежь! А точнее отдельные её представители.

— Ну так это ещё не всё, Марат Львович, — обнадёжил всех Таран. — Мало того, что Васин ведёт себя так у нас в стране. Но он позволяет себе ужасные выходки за рубежом.

— Вот как? — поднял бровь усач и зло посмотрел на меня.

— К сожалению, это, подтверждённая документально, правда. Поэтому, товарищи, предлагаю начать разбор персонального дела именно с его заграничных свистоплясок. То, что комсомолец Васин хулиганит у нас в стране, это, товарищи, полбеды. Мы как-нибудь между собой всё смогли бы тихо уладить. Но этого Васину показалось мало, и он решил прославить нашу страну, последние слова, товарищи, я, разумеется, беру в кавычки, на весь земной шар. Давайте же разберёмся с его поездкой к его любимому западному свободному миру.

— Даже так? Любимому? — хмыкнул я, пытаясь вспомнить, кто мне говорил что-то подобное.

«Лебедев? Кравцов? А может кто из Минкульт?»

— Не придирайся к словам. Мы сейчас вот зачитаем, что ты там делал и по пунктам разберём. Все согласны с таким планом?

— Да! — произнесло более девяносто процентов собравшихся и подняло правые руки вверх.

— Кто против?

— Я, — произнёс девичий голосок.

— Державина, ты что?! — удивился длинный комсорг ВГИК. — Голосуй как все!

— А я не хочу как все! Саша особенный! Его нельзя наказывать! — со слезами на глазах, произнесла та.

— Кто воздержался? — стал заканчивать голосование парторг.

Третий замминистра поднял руку.

«Гм, недовербовал я дядю. Что это, панимашь, ни вашим, ни нашим и сыграем, и спляшем? А где твёрдость в убеждениях, делах и поступках? Где неумолимое движение к заветной цели? Где непреклонная воля? Дома забыл? Ну, ничего, это мы поправим. И волю найдём и куда двигаться покажем… Короче говоря, раз недовербовал, то довербую!»

— Проголосовали: 18 голосов — «За», 1 — против, 1 — воздержался. Большинством голосов решение принято. Начинаем обсуждения заграничного позора. По-другому, товарищи, назвать эту поездку и то, что там происходило, попросту нельзя!

— Нормально всё там было, — вставил я реплику.

— Помолчи, Васин. Сейчас не до разговора. Сейчас слушай, что ты там набедокурил и мотай на ус.

Я промолчал и, прикрыв рот ладонью, зевнул — становилось скучно.

— Итак, комсомолец Васин, после двух сомнительных концертов в ГДР, вместе с другими участниками этих гастролей, поехал давать концерт в ФРГ.

— По поручению Минкульта! — вновь решил прояснить ситуацию я.

— Сейчас это не важно. С теми, кто дал такое поручение тоже разберутся. Сейчас речь о тебе, поэтому не надо перебивать. Говори только тогда, когда я тебя спрошу. Ты ездил в ФРГ?

— Ес оф кос.

— Не паясничай. Говори на родном — на русском языке. Или он тебе уже не родной?

— Был я в Западной Германии, но, повторюсь, не по собственной воле.

— Итак… ты там только выступал?

— Ну да.

— А вот у нас есть другие сведения. Ты там не только выступал, но и снимал, так называемые, клипы — музыкальные мини фильмы. Кроме того, ты написал новый материал для группы, как её… «Лям кримоса» и певицы Марты, которая является дочерью личного секретаря канцлера ФРГ. Так? Я ничего не путаю?