Регрессор в СССР. Цикл (СИ) - Арх Максим

— Настоящие, — не стал врать самый честный человек на Земле.

— Ага… То есть вы со своим ансамблем, выехали на природу, пообедали, напились вина, залезли на столы, поплясали, а потом показали всё это по телевизору? Так? Я всё правильно увидел?

— Ну в общем-то, э-э…

— А я говорю, что так! — рявкнул тот. — Именно так, как я и сказал! И никак иначе! Набрали первосортной еды, алкоголя, развратных девиц, и, напившись, устроили пьяный разгул! Ославили нас на весь мир своим дебошем! Показали всему миру, что мы пьяницы и развратники! Это, товарищи, самая настоящая идеологическая диверсия!

— Да ну, Вы преувеличиваете. Мы просто поели вот и всё, — стал пояснять ответчик, но был лишён слова.

— Молчи, Васин! Молчи и слушай, что тебе говорят старшие и более опытные в этих делах товарищи. Раз говорят разврат и дебош, значит, так оно и есть! Им виднее, — произнёс парторг крайне пространную речь и обратился к прилизанному: — У Вас всё? — увидел согласный кивок. — Хочет кто-то ещё высказаться?

— Я, пожалуй, тоже скажу пару слов, — поднялся со стула Вереница.

— Пожалуйста, Марат Львович.

— У меня ещё один вопрос возник к организатору этого сабантуя: а кто оплачивал такой, без сомнения, дорогой банкет? Из чьих карманов шли деньги на оплату этого пьянства? Из кармана нашего Министерства культуры?

— Не знаю. Может Тейлор? — предположил я.

— А может и нет… Товарищи — это просто смешно! Наши артисты выезжают за рубеж и живут там, на широкую ногу! Жируют за наш счёт! И тратят там баснословные народные деньги на проституток!

— Спокойней, Марат Львович. Спокойней. Прошу Вас держать себя в рамках, — вступился за наш мирный пир мой абсолютно вневедомственный агент Дорн.

— А что тут я неправильно сказал, товарищи? На мой взгляд, факт разложения Васина и его прихлебателей-подпевал на лицо. Тем более нам достоверно известно, что именно Васин писал сценарии для этих, так называемых — клипов. Но просто опозорить нашу культуру ему и ему подобным показалось мало. Они пошли дальше. Стали жировать за наш счет, без счёта тратя налево и направо нужную нашей стране валюту! А это уже, товарищи, самая настоящая диверсия!

— Да это американец всё оплатил… — попытался я снять, практически беспочвенное (наверное), обвинение, ибо не помнил, кто там и за что платил, так как денег я к тому времени уже не считал.

— Да чёрта с два! Это мы всё оплатили! Мы уверены, что вы там народные деньги прогуливали! И это обязательно докажет следствие! — неожиданно противно завизжал прилизанный.

— Васина за растрату необходимо немедленно привлечь к суду! — поддержал его длинный.

Поднялся бубнёж, где каждый говоривший не слушал остальных, а слышал и слушал лишь себя.

— Товарищи, — прервал всех Вереница, тяжело поднимаясь со стула. — Пьянство, хамство, разбазаривание народных средств, абсолютное пренебрежение общества, вот лишь малая часть всех грехов этого гражданина. Поэтому, я не вижу смысла нам тут рассусоливать. На мой взгляд, всё очевидно и лежит на поверхности. С такими, как он, нам нечего церемониться, ибо с ними нам не по пути. Следовательно, логичным и заслуженным наказанием за всё это безобразие будет лишь одно справедливое возмездие — исключение этого гражданина из комсомола!

— Товарищ Вереница, Вы предлагаете поставить вопрос на голосование прямо сейчас? — стал соблюдать видимость процедуры парторг.

— Да, ибо ждать не имеет смысла. Всё давно предельно ясно! — подтвердил тот.

«Блин, чего-то быстро они всё решили, — в свою очередь обалдел я, занервничав и посмотрел на часы… — Ёлки-палки, ещё рано для ответного хода. Нужно потянуть время».

— Товарищи, разрешите вопрос. Вот вы все такие умные и авторитетные. Поэтому, просто скажите, пожалуйста, мне вот что. Вы, сколько денег нашей стране принесли? Какой продукт вы выпустили, для того чтобы нашей любимой Родине стало легче дышать, а народу легче жить? А?

— Мы поняли, Васин, куда ты клонишь! Но ты не о том говоришь! Все мы работаем на своих местах и тоже делаем свой вклад. Наш лозунг: «От каждого по его способности, каждому — по его труду». Под этим лозунгом мы трудимся, в отличии от твоих капиталистов, — не согласился со мной парторг.

— Окей. Я разве против? — не стал я ловить его за язык за последние сказанные слова. — Только я это к тому, что вы всё хотите зафигачить под одну гребёнку. Без исключений. А исключения из правил иногда есть, ибо они нужны.

— И исключение, конечно же — ты, — усмехнулся Вереница. — Весь мир крутится вокруг Васина и только вокруг него.

— Пока нет. Но в скором времени обязательно будет, — пообещал Васин.

— Наглец! — поддержал шефа Паничкин.

— Нахал! — не отстал от него долговязый.

— Куда тока мать смотрит?! — влезла секретарь-референт.

— Ты слышишь это, Васин? — показал рукой парторг, — Это говорят твои товарищи, которых ты в грош не ставишь.

— Почему же? Я их ставлю, как Вы и сказали — в грош.

— А ну немедленно замолчи и не смей оскорблять советских людей! Ишь выискался на нашу голову — «фон-барон». Мал ещё пререкаться! — зарычал член ЦК ВЛКСМ и обратился к заседанию: — Товарищи, я думаю, уже всё ясно и…

— А может быть ещё пообсуждаем и услышим ещё мнения товарищей? — не смело предложил третий заместитель министра.

— Смысла нет, Пётр Карлович. С Васиным, я думаю, уже всем всё предельно ясно. Нужно голосовать.

— И так, товарищи, кто за то, чтобы исключить Васина из комсомола? — взял слово парторг.

В верх тут же поднялся лес рук, очень желавших меня побыстрее исключить из рядов, как не оправдавшего высокого доверия, и со спокойной душой пойти на банкет, который организован, в том числе и благодаря мне, и в том числе, и в мою честь.

«Какова ирония… Просто драма какая-то!»

Посмотрел на это всеобщее воодушевление и понял, что пора выкладывать на стол первый козырь. Так как объяснять, что и почём тупо не хотелось, решил произвести небольшое действие. Поднял с пола свою спортивную сумку, что стояла рядом со стулом и из бокового кармана достал пионерский галстук, после чего под обалдевшие взгляды неторопливо повязал его на шею.

— Э-э, Васин, ты, что с ума сошёл? — быстрее всех пришёл в себя товарищ Таран.

— Комсомолец Васин, не медленно прекрати клоунаду и сними пионерский атрибут, — поняв, в какую сторону ветер дует, тут же влез прилизанный дрищ, работающий флюгером.

— Нет. Не сниму, — в отрицании помотал я головой.

— Васин, ты это к чему? Что это значит? Что обозначает твой демарш? Что ты этим хочешь сказать? Думаешь мало дел наворотил так напоследок ещё хочешь выслужиться перед американцами и дискредитировать пионерское движение?

— Нет. Что Вы. Я никого и ничего дискредитировать, как Вы изволили выразиться, не собирался и не собираюсь. Прошу мои слова занести в протокол.

— Тогда что значит твой галстук?

— Неужели Вы не знаете, что это кусочек красного знамени? Простите, но я удивлён и раздосадован сим фактом.

— Что он означает, мы знаем и без тебя? Думаешь, как только мы тебя исключим, ты вновь станешь пионером? Так знай — не бывать этому! — влез в разговор Вереница.

— Ну и что…

— Тогда зачем повязал?

— Да вот как-то захотелось и повязал.

— А ну сними немедленно! Прекрати осквернение! Сними, я тебе говорю! — рявкнул парторг. — Ты не пионер, а здоровый лоб и ни тебе носить пионерскую атрибутику.

— Уважаемый Пал Палыч, я Вас очень уважаю, но Вы не правы. Пионером быть никогда не рано и никогда не поздно. Я, например, знаю нескольких людей намного взрослее меня, что носят пионерские галстуки, — спокойно пояснил я.

— Это носят пионервожатые и те товарищи, что возглавляют разные пионерские организации. Они поставлены на эти посты и им по работе положено. Остальным носить такие галстуки — нельзя! — пояснил точку зрения комсомола товарищ Вереница.

— Мне кажется, Вы тоже не правы…

— Да как ты разговариваешь с товарищем Вереницей?! Что значит, он не прав!? Он старше тебя. И он является членом ЦК ВЛКСМ! — немедленно влез в разговор прилизанный дрищ из местного актива.