Сухой закон 2 (СИ) - Дорохов Михаил Анатольевич

— Аль! Как я рад тебя видеть!

— Джонни! — Капоне троекратно облобызался со своим патроном и представил меня, — Знакомься, это Алекс Соколов из Нью-Йорка. Алекс, это Джонни Торрио. Прекраснейший и мудрейший человек Чикаго!

Я пожал руку Лису:

— Мистер Торрио…

Его чёрные глаза быстро смерили меня. Они очень контрастировали с мягкими чертами лица. Острый как бритва взгляд, казалось, пытался разглядеть что-то в глубине меня. То, чего даже я сам не вижу.

Второй человек, одетый в тёмные брюки, белую рубашку и зелёный жилет, обернулся и опёрся на бильярдный кий:

— Добрый вечер, мистер Соколов.

Елейная улыбка, мягкое рукопожатие. Арнольд «Мозг» Ротштейн поприветствовал и Аля.

— Проходите в соседний зал, джентльмены. Там уже накрыли стол. Отобедаем и потом не спеша всё обсудим, — пригласил Торрио и обратился снова ко мне, — Знаете, мистер Соколов, ваш вопрос очень тонкий. И его нельзя взять и просто разрешить, даже имея желание. Я должен был посоветоваться.

В соседнем зале уже сидели за столом Лаки Лучано и Мейер Лански. Через пару минут к нам присоединился Ремус, и мы приступили к трапезе, поначалу говоря о любых отвлечённых вещах. О войне, о спорте, о погоде, о политиках. И если мне было легко поддерживать разговор, то Алю и Лаки Лучано было явно тяжело.

Капоне хотелось сразу рвать с места в карьер, крушить и стрелять. А Лучано явно больше любил поговорить о деньгах и женщинах.

Ремус по большей части лишь отмалчивался и вёл себя так, словно был голодным «реднеком», что пришёл после тяжёлого рабочего дня домой. Набивал щёки и усиленно жевал, изредка угукая на задаваемые вопросы. Вообще, очень интересный «экспонат». Двуличный и опасный. На приёме у Наки в Атлантик-Сити он был прямо светским болтливым львом.

Торрио явно был удивлён тому, как я веду непринуждённую светскую беседу. А вот Ротштейн лишь усмехался, закидывая кусочки жаркого в рот тонкой вилочкой.

Когда мы прикончили десерт, Торрио поднял руку и предложил всем перейти в зал. Официанты принесли горячительные напитки и пепельницы с кубинскими сигарами.

Аль тут же с довольным лицом схватился за «кубинку». Его примеру последовал Ремус. Остальные курили сигареты. Лис, закинув ногу на ногу, начал:

— Итак, господа. У нас сегодня гость из Нью-Йорка. У него есть большие вопросы к банде «Норд-Сайд». Которую возглавляет всем нам знакомый Дин О’Бэнион.

— Наглые уродцы! — вставил Капоне, но Торрио осадил его взглядом и предложил мне всё рассказать, — Мистер Соколов, вам слово…

— Ну что ж. Если вкратце, О’Бэнион помог ирландским подпольщикам и послал с ними в том числе и своих людей, чтобы убить меня. Они угрожали моей семье, обстреляли мой клуб и тяжело ранили моего друга. Мне и моим людям удалось их ликвидировать. И достать живым Луи «Два ствола» Альтери.

Торрио покивал головой:

— Аль рассказывал мне, что вы показывали ему Луи. У меня нет сомнений, что мистер Капоне говорит правду, джентльмены. Я ручаюсь за него. Капоне уже передал мне всё то, что говорил Альтери. Он назвал людей, которые стоят в контакте с ирландскими подпольщиками. Фактически это вся верхушка «Норд-Сайда». У меня только один вопрос, мистер Соколов, как вам удалось сломать и разговорить Луи? Он очень крепкий орешек.

— Мистер Торрио. На любого орешка найдётся свой молоток… — коротко ответил я, — Если у кого-то есть сомнения, то я готов показать Луи, пока он жив. А вы можете напоследок с ним поговорить.

Лис усмехнулся. Кое-кто из присутствующих тоже.

— Пока?

— Он угрожал моей семье, мистер Торрио, — пожал я плечами.

Все закивали. Ротштейн остался недвижим, выпуская кольца дыма в потолок. Он всё это время смотрел в одну точку.

— И чего же вы хотите, Алекс? — подал голос Ремус.

— Я хочу, чтобы все, кто был связан с подпольщиками в банде «Норд-Сайд» — исчезли. А сама она перестала существовать.

Лучано бросил на меня заинтересованный взгляд. А Лански начал пристально изучать, словно увидел впервые.

— Ремус, что думаешь? — перевёл взгляд Торрио.

Он спрашивал у этого странного человека совета именно потому, что Ремус больше всех был завязан с ирландцами.

— Я бизнесмен. И поставщик. Я веду дела с теми, кто не создаёт проблем. А подпольщики привлекают очень много нездорового внимания полиции и Бюро. Чем дальше они будут от наших штатов, тем лучше.

— Точка притяжения для них здесь очевидна! Это О’Бэнион! — подал голос Лански, — Он даёт им деньги. И они летят на них как…

— Погоди, Мейер… — прервал его Ротштейн и, наконец, посмотрел на меня, — Мистер Соколов, вы понимаете, что если мы сдадим вам «Норд-Сайд» и вы не справитесь, то нам всем придётся разгребать последствия?

— «Норд-Сайд» усиливается с каждым днём. Сейчас ирландцы в целом — разрозненная и неорганизованная сила. Мелкие банды, которые связаны лишь эпизодическими контактами. Но если они объединятся вокруг «Норд-Сайда»… Посчитайте, сколько их будет… — парировал я.

Ремус в этот момент посмотрел на меня впервые так, словно бы я был зело умным учёным за трибуной. А Ротштейн удовлетворённо улыбнулся. Словно я сдал ему одному ведомый экзамен.

— Предположим… Подчёркиваю, предположим, мы согласимся с вашей точкой зрения, — взял слово Торрио, — Кто тогда возьмёт контроль над тем, что останется от банды О’Бэниона?

— Это территория Чикаго! — веско произнёс Аль Капоне.

— Такие решения имеют последствия для всех, — возразил ему Лаки Лучано, — И ничего не получить за такое, это полная stronzate!

— Мне не нужны бары. Мне нужны покупатели, — пробубнил Ремус, прихлёбывая виски.

— А вы, мистер Соколов? — вдруг произнёс Торрио, — Не хотите закрепиться в «Норд-Сайде»? Скажем так, несколько кварталов были бы приятным бонусом для вас за старания?

Я краем глаза отметил, как опешил Капоне и побагровел Лучано. Ротштейн остался безразличен. А Лански усмехнулся.

Понятно. Торрио уже всё для себя решил. Он понимает, что когда ирландцы окончательно скооперируются вокруг Дина О’Бэниона, рано или поздно начнётся война за Чикаго. Собственно, в том мире, откуда я сюда «попал», она и случилась. Торрио в ней дважды чуть ли не убили. Один раз он еле выкарабкался после массы ранений. А тут для него отличный вариант убрать конкурента. И сделать так, чтобы в части города было несколько группировок, но намного более мелких, чем его.

Забрать себе всё он не мог. Физически, может, и потянул бы. Я даже уверен, что потянул бы. Набрал бы больше бойцов. Повысил кого-то из командиров и поставил на новые районы. Но его бы просто «не поняли» остальные.

Всем кажется, что ликвидировать важного босса мафии очень трудно. И да, и нет. Жизнь его часто зависит не от количества бойцов в охране, а от договорённостей с другими боссами. Это как большая политика. Если тебя коллективно приговорили, то шансов у тебя уже нет. Всегда найдётся тот, кто филигранно всё это исполнит. Всегда появится тот, кто даст информацию о тебе: где ты, и чем занимаешься, в какие дни недели? Всегда будет тот, кто окажет поддержку убийцам после совершенного дела.

Дин О’Бэнион совершил как раз ту ошибку, которую нельзя было допускать. Он наплевал на все договорённости и подгребал под себя всё, до чего мог дотянуться. В конце-концов, за это его и прикончили, насколько я помнил. Только на тот момент он уже усилился, и война между гангстерами в Чикаго была очень долгая и кровавая. И втянутыми в нее оказались прямо или косвенно чуть ли не все серьёзные шишки северных штатов.

На этом я и хотел сыграть. Устранить фигуру, которая начинала напрягать всех. Для этого у меня и у собравшихся здесь был формальный повод — мелкий босс из Бронкса, то есть я, предъявил претензии из-за того, что люди и компаньоны Дина хотели убить меня и угрожали моей семье. Спутавшись с подпольщиками. «А так дела не делаются!»

Был и свидетель — Луи «Два ствола» Альтери. Фактически слово Торрио было печатью, «знаком качества» под этими свидетельствами.