Внимательно осмотрев, я заприметил его «сейф» — пухлый кожаный кошелек-шмель, пристегнутый к широкому поясу. А чуть поодаль на специальном лотке с мелочевкой блеснула серебряная крышка часов. Тех самых. «Павел Буре».
Тщательно зафиксировал в памяти все: два шага до часов, три — до кошелька, даже учел направление ветра. Все должно пройти без сучка и задоринки. А то карачун нам. Тут толпы народу, и все тертые, ко всему готовые. Если не выведем их из строя — повяжут нас, как курей.
Вернувшись в проулок, я увидел пять пар горящих глаз. Пацаны дрожали — не от холода, от адреналина.
— Слушайте сюда. — Я сел на корточки, чертя обломком кирпича на земле схему. — Пыжов сидит здесь. Как только даю отмашку, Кремень, кидаешь первый кулек. Чуть вверх, чтобы облако накрыло его и маклаков рядом. Я кидаю следом.
Я перевел взгляд на Сивого:
— Твоя цель — сапоги. Берешь связку и рвешь во дворы. Не оборачиваться, даже если небо на землю падать начнет. Кремень, ты потом работаешь по шмелю. Срезаешь кошелек у Пыжова, пока он сопли на кулак наматывает. Упырь, ты на подхвате — опрокидываешь лоток с барахлом, создаешь кучу-малу, хватаешь что под руку попадается, Кот и Шмыга вы так же. А я забираю часы, — отрезал, пресекая лишние вопросы. — После броска у нас есть от силы минута. Расходимся веером. Если кого прижмут — скидывайте хабар и нырять в толпу. Никакого геройства. А ты, Штырь, остаешься здесь, если появятся городовые — отвлекаешь.
— Чего это? Я со всеми! — насупился он.
— С того, что ты сам говорил, что тебя многие знают. А мы туда без масок пойдем, могут и приметить, а потом через тебя и на нас выйти.
— Да я… — начал заводиться он.
— А ну цыц, Пришлый дело говорит, — вмешался Кремень.
И Штырь, сузив глаза, кивнул.
— Усекли? — Я еще раз обвел всех взглядом.
— Усекли, — выдохнул Кремень, сжимая кулак.
— Маски надеваем после сигнала, а то привлечем к себе внимание.
Мы вышли из переулка и начали плавно вливаться в людской поток Сенной. Пыжов как раз в этот момент честил какого-то доходягу, пытаясь вырвать у него шинель за гроши.
— Ну же, Степан Иваныч, милостивец… — скулил бедняк.
— Пошел вон, рвань! Рубль — и радуйся, что не в околоток за краденое везу! — гремел маклак.
Я занял позицию в пяти шагах от его лотка. Кремень зашел с фланга. Сивый навис над сапогами. Костя-химик уже занес руку над головой, сжимая бумажный кулек.
Мир вокруг словно замедлился. Я видел, как Пыжов облизнул жирные губы, как городовой зевнул, прикрыв рот ладонью…
Я резко вскинул правую руку и рубанул воздух.
— Давай!
Первый кулек взлетел в небо, разворачиваясь в полете серо-бурым шлейфом…
