Оракул с Уолл-стрит 3 (СИ) - Тыналин Алим

Но я понимал, что Джонсон рискует не только карьерой, но, возможно, и жизнью. Харрисон не из тех, кто прощает предательство.

Я сложил бумаги в портфель и приготовился уходить.

Выйдя на улицу, я заметил, что дождь усилился. Капли барабанили по мостовой, а ветер с реки приносил запах соли и гниющих водорослей. Я поднял воротник и двинулся к ожидавшему меня такси, чувствуя, как тяжелеет от дождя мое пальто.

В конспиративную квартиру я вернулся поздно вечером, измотанный напряженным днем. Каждое событие требовало полной концентрации.

О’Мэлли открыл дверь, внимательно осмотрев коридор, прежде чем пропустить меня внутрь.

— Все тихо, босс, — доложил он. — Никаких подозрительных движений вокруг здания.

Я кивнул, снимая пальто и шляпу.

— Отлично. Завтра будет решающий день. Статья в «New York World» должна ударить по Харрисону, как молот.

О’Мэлли принял мое пальто и отправился на кухню, чтобы приготовить кофе. Я прошел в гостиную и опустился в кресло, чувствуя, как усталость наконец настигает меня.

День выдался долгим, но успешным. Наше контрнаступление развивалось по плану, и Харрисон, несмотря на все свое влияние, оказался застигнут врасплох.

Внезапно раздался телефонный звонок, резкий и настойчивый в тишине квартиры.

Я напрягся. О конспиративной квартире знали лишь несколько человек: О’Мэлли, Прескотт, Мэдден и Кляйн. Любой звонок в такой час был из разряда экстраординарных.

— Я возьму, — сказал я, поднимаясь и направляясь к телефону в прихожей.

Я поднял трубку.

— Стерлинг слушает.

— Добрый вечер, мистер Стерлинг, — в трубке раздался знакомый голос с легкой хрипотцой. — Надеюсь, я не разбудил вас.

Форбс. Голос, который я меньше всего ожидал услышать. Особенно здесь, в конспиративной квартире, о существовании которой он не должен был знать.

— Мистер Форбс, — я постарался сохранить спокойствие. — Чем обязан удовольствию слышать вас в столь поздний час?

— Просто решил узнать о вашем решении относительно моего предложения, — его тон был почти дружелюбным, будто звонок в тайное убежище конкурента был обычным деловым этикетом. — Полагаю, неделя раздумий подходит к концу.

О’Мэлли появился в дверном проеме с вопросительным взглядом. Я жестом показал ему оставаться на месте.

— Действительно, — я привалился к стене, обдумывая следующие слова. — Должен признаться, мистер Форбс, я впечатлен вашей осведомленностью о моем местонахождении.

Короткий смешок в трубке.

— Нью-Йорк маленький город для тех, кто знает, куда смотреть, мистер Стерлинг. Но вернемся к делу. Пятьдесят тысяч долларов плюс два процента от чистой прибыли проекта в течение пяти лет. Щедрое предложение, не так ли?

— Безусловно, — я взвешивал каждое слово. — И я ценю ваше доверие. Однако…

— Однако вы решили отказаться, — закончил Форбс за меня.

Мгновение в трубке царила тишина. Я почти физически ощущал, как напряжение просачивается сквозь телефонные провода.

— Да, — наконец сказал я. — В данный момент у меня слишком много обязательств перед моей новой компанией. Было бы непрофессионально браться за дополнительные проекты.

— Понимаю, — голос Форбса стал холоднее. — Новая компания, новые возможности. И, конечно, ваша маленькая война с Харрисоном.

Я почувствовал, как внутри все сжалось. Он знал о сегодняшних событиях.

— Всего лишь деловая конкуренция, мистер Форбс.

— Разумеется, — в его голосе проскользнула ирония. — Вы знаете, мистер Стерлинг, я всегда восхищался вашим интеллектом. С самого начала. Даже когда вы тайно ездили в Бостон искать документы вашего отца или встречались с Говардом Милнером, который, к сожалению, столь трагически скончался после вашего визита.

Кровь застыла в моих жилах. Он знал о Бостоне. Знал о Милнере. И упоминание о смерти Милнера звучало отнюдь не как выражение соболезнования.

— Я не совсем понимаю, к чему вы клоните, — ответил я, стараясь, чтобы голос звучал ровно.

— Не притворяйтесь, Стерлинг, — отрезал Форбс. — Вы прекрасно понимаете, о чем я говорю. До сих пор вас щадили. По ряду причин. Но теперь, после вашего отказа, правила игры меняются.

— Это угроза?

— Констатация факта, — в его голосе звучала сталь. — Харрисон, вероятно, не знает всей истории. Но теперь Continental Trust снимет все ограничения с его действий. И поверьте, Роберт Харрисон может быть очень, очень неприятным противником, когда ему развязывают руки.

Я сжал трубку так сильно, что костяшки пальцев побелели.

— Если вы думаете, что меня можно запугать, мистер Форбс, то вы сильно ошибаетесь.

— Нет, Стерлинг, я не пытаюсь вас запугать, — ответил он после короткой паузы. — Я просто хочу, чтобы вы полностью осознавали последствия своего решения. Еще не поздно передумать.

На мгновение меня посетило искушение согласиться. Форбс предлагал не просто деньги, но и защиту, доступ к информации о Continental Trust, возможность изнутри изучить операцию «Анакондо».

Но я знал, что это ловушка. Как только я соглашусь работать на них, я стану пешкой в их игре. И в конечном итоге они используют меня так же, как использовали Эдварда Стерлинга, а потом избавятся от меня, когда я перестану быть полезным.

— Мое решение окончательно, — твердо произнес я. — Я не заинтересован в сотрудничестве с Continental Trust ни в каком качестве.

Тяжелый вздох в трубке.

— Очень жаль, мистер Стерлинг. Я искренне пытался сделать все, что мог, чтобы предложить вам более благоприятный путь. — Его голос внезапно смягчился, в нем даже послышалось что-то похожее на сожаление. — Ваш отец тоже был упрямцем. Видимо, это семейная черта.

Упоминание об отце застало меня врасплох.

— Что вы знаете о моем отце? — спросил я, не скрывая напряжения.

— Возможно, больше, чем вы догадываетесь, — уклончиво ответил Форбс. — Но теперь это не имеет значения. Удачи, мистер Стерлинг. Она вам понадобится.

Линия отключилась. Я медленно положил трубку, чувствуя, как во мне поднимается волна гнева, перемешанного со страхом.

— Кто это был? — спросил О’Мэлли, который все это время стоял в дверях, напряженно наблюдая.

— Форбс, — я прошел мимо него в гостиную. — Он знает об этой квартире. Знает о моей поездке в Бостон. И, что самое тревожное, говорил о смерти Милнера так, будто…

Я не закончил фразу, но О’Мэлли понял.

— Будто знал, что это не было несчастным случаем, — тихо закончил он.

Я кивнул, опускаясь в кресло.

— Он предлагал мне последний шанс согласиться на его предложение о работе. Когда я отказался, пригрозил, что Continental Trust развяжет Харрисону руки.

— Что будем делать, босс? — О’Мэлли подошел к окну и осторожно выглянул, отодвинув штору. — Если они знают об этой квартире…

— Нам придется снова переехать, — я потер виски. — И усилить меры безопасности. Если Форбс не блефует, а я уверен, что нет, то Харрисон теперь получит доступ к ресурсам, о которых мы можем только догадываться.

О’Мэлли нахмурился.

— А как насчет Мэддена? Может, стоит привлечь больше его людей?

Я задумался. Оуни Мэдден был могущественным союзником, но даже он имел свои пределы. К тому же, втягивать его глубже в противостояние с Continental Trust означало подвергать опасности нашу совместную операцию.

— Пока не будем усиливать его вовлеченность, — наконец решил я. — Но нужно предупредить его о потенциальной угрозе. Если Continental Trust действительно стоит за отравлением Милнера, они не остановятся перед устранением любого, кто встанет на их пути.

Я подошел к окну и встал рядом с О’Мэлли. Внизу улица жила своей ночной жизнью: редкие автомобили проезжали мимо, несколько прохожих спешили по своим делам, неоновые вывески баров и ресторанов отбрасывали цветные блики на мокрый асфальт.

Обычный вечер в Нью-Йорке. Никто из этих людей не подозревал о тайной войне, бушующей в высоких кабинетах финансовых учреждений города. Войне, которая могла закончиться не только разорением, но и смертью.