Представитель (СИ) - Семин Никита

— То есть, контейнеры не нужны? — спросил я.

— Для оборудования медпункта или там бани, или кухни — большое подспорье, а для рядовых — излишек. Да и бьемся мы чаще за населенные пункты, где всегда дом найдется. А в чистом поле — то редкость, если местность уж шибко для обороны подходящая.

Все замечания я тщательно записывал в блокнот. Особенно по контейнерам — хоть это и было «задание сверху», но выполнял то его я! Зато с мнением командиров сами бойцы были не согласны.

— Уж лучше яму под него выкопать, или мешками обложить, зато не в земле спать! — говорил боец. — Да и койки тут попробуй, найди. Видели, из чего их делают? Доски — дефицит, матрасов нет, плащ-палатки используем. Чаще или земли накидаем, да поверх лапника — и то, если деревья рядом есть, а когда их нет? Или вырубать — ни-ни? Не слушайте вы командиров, товарищ представитель, это же не им на земле спать. Уж для них-то и кровать найдется, и если не матрас, так одежонка какая, чтобы помягче было.

— Командиры говорят, что чаще в селах да городах бои идут, — заметил я в ответ.

— Это сейчас, когда мы к этому, как его бишь… а, к Бреслау подошли! А до того германцы так вцепились в землю, что пока артиллерией да танками их не проутюжили, никак отступать не собирались! Вот тогда и приходилось чуть ли не в чистом поле ночевать. Поляки-то, как за границу выпнули нас, так на свою территорию и шагу ступить не дают!

Из этих разговоров я сделал вывод, что контейнеры хороши в двух случаях: либо при позиционной войне, когда реально выстраивается линия фронта, в том числе в чистом поле, либо для партизан, которые из них могут себе базы оборудовать.

В управление войсками по совету отца я не лез. И сам понимал, что ничего в этом не смыслю, и пока не сложилось у меня в голове картинки, как вообще ведется бой. Вот и слушал я больше, когда проводились совещания штаба, да записывал. И своим присутствием изрядно нервировал штабных командиров. Это было видно по их косым взглядам в мою сторону, да раздраженной мимике на лицах. Но те молчали. Пока сам не подойду, да не спрошу что-либо, фиг кто из них разговор затеять решался.

Из того, что я увидел, меня поразило, хотя и было логично, что активная фаза боестолкновения не длится ежесекундно. Из фильмов о войне, что я помнил из прошлой жизни, создавалось впечатление, словно солдаты сидят в окопах и каждую минуту перестреливаются друг с другом. Но это абсолютно не соответствовало действительности.

Когда мы прибыли, бои не шли. И длилось затишье целых три дня. Наши войска получали и перераспределяли пополнение, выслушивали новые задачи, занимались переброской подразделений с места на место. Противник занимался примерно тем же самым. Вопрос был — кто закончит первым и приступит к выполнению своего плана. Наши, видимо перед лицом высокого начальства в виде Буденного, завершили первыми.

Началось все с утренней работы артиллерии. Я проснулся от гулкого «БУХ» и заполошно закрутил головой. В темпе оделся и выскочил на улицу. Тут сидел рядовой, приставленный ко мне для сопровождения, и смолил папиросу.

— Проснулись, товарищ представитель? — спросил он с ехидцей в голосе.

— Да. Это что за звуки?

— Полковушки работают, — с ленцой ответил Егор Кузьмич.

Лет под сорок, прошел обе войны, но в командиры никогда не рвался. Зато службу знал и не тушевался перед офицерами. Но и в фамильярство не ударялся, почему его часто и приставляли к разного рода проверяющим. Ко мне он в первые дни присматривался и отвечал по уставу, а когда понял, что мне это не нужно, уже стал позволять себе и более вольное обращение.

— Сейчас они германца проутюжат, а там уже и наши в бой пойдут.

— Брать город? — уточнил я.

— Ха! — хекнул Кузьмич. — До взятия города еще далеко. Нам бы за предместья хотя бы зацепиться. А то германец-то тоже не дурак. Пока наши его утюжат, он по норам прячется — в подвалах сидят, али в каком кирпичном здании покрепче. И только мы замолкаем, тут-то они и выползают! И сразу наших их пулеметы встречают. Ни один такой штурм еще без убитых не обошелся, — вздохнул он уже тяжко.

Мысленно я поежился. Идти в бой, зная, что из него с гарантией не вернется неизвестное количество товарищей, а может и ты сам. И ведь сделать с этим ничего нельзя. Только стиснуть зубы и переть вперед. И все же… стоит подумать, а может, есть варианты не бить «в лоб»?

Глава 4

Ноябрь — декабрь 1937 года

Как и предсказывал Кузьмич, штурм прошел кроваво. Сам бой закончился спустя два часа. За предместья наши бойцы так и не сумели зацепиться. Немцы использовали передышку с умом и нашпиговали подступы к городу большим количеством пулеметных точек и бронебойными орудиями. Последние легко «брали» броню танков, показав мне наглядно, что нынешние «танки» имеют лишь название, но существенно не дотягивают до своих потомков. Не зря Т-34 прославился на полях второй мировой. Смотря на новейшие и только что пущенные в серию угловатые БТ-7 и их предшественники — БТ-5, я остро сожалел, что им не нарастили еще хоть пять миллиметров брони. Их ведь не из пушек взяли, а просто ружьем с особо мощной пулей! Вот что обидно! Мне, выросшему в прошлом мире на аксиоме, что пуля, любая, против танка — ничто, было физически больно наблюдать, как останавливаются эти машины, немного не доехав до первых домов Бреслау.

— А почему авиация не работает? — спросил я Кузьмича, заметив, что небо абсолютно чистое.

— Дык, тут и поляки свои аэродромы не дают, и германец не будь дурной, наловчился залпом по самолету палить. Хоть один, а попадет.

— А бомбардировщики? Да и их авиации не видно.

— Где ж им тут метать-то? — удивился старый боец. — Только домики по бревнышку раскатывать, шоб толк был. Так на это бомб не напасешьси. А германец… шут его знает, почему. Могет, самолетов не хватает пока. Все к французам отправили.

Да уж, высокоточной авиации сейчас нет. Мощные бомбы может и есть, но куда ими попадать? Немцы по два-три человека в доме сидят. Этого достаточно, чтобы остановить штурм, но тратить на такое количество солдат драгоценную бомбу? Еще раз мда…

— Бронепоезд бы сюды, — вздохнул Кузьмич.

А меня как током ударило. Ведь точно! Броня у таких поездов поболее, чем у танка будет, потому что движок у паровоза может больше вытянуть. Да и пушки на платформу можно не малым калибром поставить. Проблема одна — нет рельс для него. Но ведь нам как раз давали задачу, для НИИ, создать спецкран, чтобы он «перед собой» пути строил! Можно ли попробовать его здесь применить?

Я тут же сделал себе пометку — поговорить о применении спецкрана для постройки дороги для бронепоезда.

Когда наши войска откатились от Бреслау, я отправился в штаб. Нужно было узнать дальнейшие действия армии, достигнуты ли цели, какие потери. А главное — какие уроки сделаны из сражения. Или так и будут «биться в стену», пока всех бойцов не потеряют? Это, на мой взгляд, было самым важным. Допускать ошибки можно, а вот не учиться на них — преступно.

В штабе царила деловая суета. Словно не было кровопролитного боя, а мужики занимаются проектированием особо сложной детали, а не отвечают за жизни людей.

— Вот здесь у них три пулемета стоит и два бронебойных оружия, — чертил что-то на карте полковник Корнилов. — А справа в пятидесяти метрах еще одна подобная точка. Они прикрывают друг друга. Если артиллерия будет бить по ним прицельно, то можно вклиниться между ними под вал огня.

— Промежуток маленький, — не соглашался с ним генерал Игнатьев.

— Так в других местах настолько точно мы выяснить позиции не смогли, — пожал плечами Корнилов. — А если мы не учтем какой-то схрон? Тогда по бойцам ударят в самый неожиданный момент, и все сорвется!

— Германцы не дураки, — продолжил качать головой Игнатьев. — Поймут, что мы на прорыв в этом месте идем, и за ними еще одну линию обороны подготовят. Мы эти точки пройдем, и получим кинжальный огонь в лоб. Там видел, какие дома стоят? Точно напротив этого прохода, да еще из кирпича!