Путь на восток (СИ) - Бочков Александр Петрович "Алекс"

Неслышно вошёл Поскрёбышев; положил перед Сталиным лист бумаги. Шапошников замолчал; остальные посмотрели на Вождя заинтересованно. Сталин прочитал короткое донесение; удивлённо поднял брови и ткнув пальцем в цифру, посмотрел на секретаря. Тот нагнулся к уху Хозяина и прошептал еле слышно:

— Всё правильно — я перепроверил… Сталин кивнул, отпуская секретаря и задумчиво уставился в окно. В кабинете повисла тишина…

…- Ну что, товарищ военфельдшер Романова — поговорим? — повернулся я к стоящей у порога и осматривавшей мою «берлогу» девушке. Мария оторвалась от изучения штабного салона:

— Давайте поговорим… — настороженно произнесла она.

— Да ты проходи, присаживайся где понравится, а то грохнешься в обморок и что мне тогда делать? Я ведь медицинского образования не имею… — пошутил усмехнувшись. Романова вскинула подбородок:

— Я в обморок не упаду товарищ майор — я девушка сильная! — дерзко парировала она мою шутку, но прошла внутрь и присела на стул. М… да… Намучаюсь я с ней, если что… Мадама видимо поняла, что переборщила с гонором и пошла на попятную:

— Вы не подумайте чего плохого товарищ майор. Просто столько всего произошло за последнее время — просто ужас какой то! А так я девушка смирная и послушная… — улыбнулась лукаво, но тут же поставила ограничение, чтобы не возникло каких-нибудь ненужных и неслужебных мыслей — в разумных пределах, естественно… Покивал, насмешливо глядя в глаза — знаем мы твою послушность… Мария взгляд не отвела — смотрела строго, но настороженно, как и положено красивой девушке, знающей свою цену… Но не знающей мою…

— Слушай внимательно и не перебивай… — начал я — возникшие вопросы задашь, как закончу… Дело в том, что ты — моя жена! Брови Романовой взлетели в верх в немом вопросе, которого не последовало: раскрыла рот, но сдержалась — уже неплохо…

— Вернее так: ты была моей женой. Не здесь — в другом месте и в другом времени… Мы прожили с тобой недолгую, но счастливую жизнь. Но ты от меня ушла… И вот почему… Я начал рассказывать, невидяще глядя перед собой, переживая снова те далёкие, роковые, счастливые и трагические события моей жизни — той, которая осталась где то там — сам не понимаю где. С самого начала — моего заплыва… Слова, словно холодные капли, негромко, размеренно падали в тишину штабного салона. Я рассказывал и… — жил теми воспоминаниями. Уж не знаю — что было с моим лицом, но когда я закончил, первое, что я услышал сквозь отчуждение — Бедненький… Тряхнул головой, отгоняя воспоминания: ещё не хватало, чтобы меня жалели! А то получится — как у Пушкина: она его за муки полюбила, а он её за состраданье к ним… Или не у Пушкина — без разницы. Жёстко посмотрел в глаза Марии, стирая всякое сострадание и жалость:

— Только всё, что я тебе рассказал — относится к той Марии — моей! А ты — лишь её копия; подобие, дубликат… Ты не обижайся… — заметив как нахмурилась Романова, сгладил свои слова — но ты жила здесь, ничего обо мне не зная. Своей жизнью. У тебя могли быть, или есть знакомые, друзья, мужчины. Мария открыла рот, собираясь что то гневно возразить, но я властно прервал её поползновение к этому:

— У тебя своя жизнь и я в неё вмешиваться не буду! Только предупреждаю сразу: если у тебя появится здесь мужчина — отчислю из Спецназа! Хотя… — покачал головой — совсем плохой стал: ты же ещё не служишь в моём подразделении и я даже не спросил: хочешь ли ты служить в Спецназе или продолжишь служить в Красной Армии? Замолчал: вроде бы всё сказал, что хотел. Романова посмотрела вопросительно, дождалась разрешающего кивка, потом спросила:

— Можно мне задавать вопросы? Ну точно — та ещё язва… Кивнул.

— Вот оно как… — задумчиво, по старушечьи, протянула Романова, глядя в окно. — А вы знаете… — продолжила она — я ведь знаю этого Каминского… Хорошо знаю. Оп-па! Полезли скелеты из шкафов… Посмотрел вопросительно… Мария вздохнула:

— Я ведь родом отсюда — из Брянской области. Город Локоть… Небольшой, но всё таки город. И все друг друга знают… Так вот Каминский жил и работал в нашем городе. Он даже посватался ко мне, но отец отказал, да и я была против замужества. За него…

— А почему? — не удержался я от вопроса…

— А может я вас ждала?! — сверкнула на мгновенье ослепительная улыбка на лице девушки, но тут же пропала…

— А потом отца убили… — глухо выдавила она из себя. — Милиция сказала — ограбление… Даже знали — кто… Были у нас заезжие на временной работе, а после убийства исчезли… А потом бабушка — мама отца стала хворать, а моя мама запретила мне ездить к бабушке в деревню… — негромко говорила Романова, будто сама с собой…

— А почему запретила? Не стоило, конечно, ворошить прошлое, но тут не тот случай. Мария подняла голову. На щеках — полоски слёз…

— Мама честно сказала: папина бабушка ведьма, а раз она захворала, то скоро может умереть… А умереть она не может — не передав кому то свой дар. Или проклятье — добавила она еле слышно. Я вздрогнул, вспомнив прощание с Марией: той Марией — моей…

— А мама не хотела мне такой судьбы… — добавила Мария в гнетущей тишине… Прекрасно понимаю её мать — какой может быть дальнейшая судьба её дочери! Может кому то и хочется такую судьбу? Да та же Мария, пока её не окунули в речку, была без ума от своей жизни!

— У меня к вам будет просьба товарищ майор… — на меня требовательно уставились серые глазища — помогите мне встретиться с бабушкой! М… да… — заявочка! И отказать нельзя…

— Ты хорошо подумала? Уверена в том, что хочешь сделать?

— Я не хочу быть игрушкой в руках этого гада! Сейчас я понимаю, что это он убил отца, или сделал так, чтобы его убили. Я хочу отомстить! Вы мне поможете это сделать? Вы же тоже что то умеете — правда?!!! Прячусь от пронзительного взгляда, опустив голову.

— Ладно… — вздохнув тяжело поднялся — дело это не скорое… Я так понимаю — ты у нас остаёшься, хотя бы временно…

— Почему же временно?! — зазвенел в салоне звонкий девичий голос — если не прогоните — хоть до самой смерти. С вами вместе… Снова вздохнул тяжко, ответил, стараясь не встретиться с взглядом Марии:

— Помирать нам пока рановато. Не знаю как ты, а я желаю прожить долгую жизнь. И счастливую… — добавил негромко…

— Со мной! — уточнила Романова. Пожал плечами — мол поглядим…

— Пойдём, познакомлю тебя с местом службы. Ну и с персоналом и твоим начальством… — вздохнул в третий раз.

— У вас могут возникнуть проблемы с руководством или персоналом. Женским… — елейным голоском проворковала Мария. Ну точно язва!

— У меня — не возникнут, а вот у тебя могут…

— За меня не беспокойтесь товарищ майор — лишь бы у вас было хорошо, а я со своими проблемами справлюсь — не впервой!

— Тогда так! — решил я — пока поработаешь в полевом госпитале, что у нас здесь расположен. Идём — я тебя представлю. А дальше — представлю тебя твоему начальнику: капитану медицинской службы Грете Мюллер. Военфельдшер вскинулась:

— Она немка? Впился взглядом в её глаза и ответил жёстко:

— Она — капитан медицинской службы Спецназа СССР, в котором я — командир! Романова показано-виновато потупилась:

— Виновата товарищ майор. Больше такое не повториться!

— Ко мне все обращаются товарищ командир… — смягчился и я.

— Понятно, товарищ командир! — вытянувшись сверкнула улыбкой военфельдшер. Ох и намучаюсь я с ней, бедный, несчастный — пожалел я себя. Но совсем не расстроился от этого …

Собрался было выйти из автобуса, да хлопнул себя ладонью по лбу:

— Совсем старый стал, не замечаю очевидное…

— Да какой же вы старый товарищ май… ой, извините — ещё не привыкла, товарищ командир. Вы ещё очень даже ничего! — заулыбалась она — а что такое? — тут же обеспокоилась она.

— Да какой тебе госпиталь в такой грязной гимнастёрке и юбке?! Она критически оглядела себя:

— И то верно, а что делать товарищ командир?

— Что делать, что делать… — проворчал я — сейчас решим. Включил рацию; щёлкнул переключателем:

— Комбат… Поищи там у своих чистый комбинезон, гимнастёрку, майку… Трусы не надо… За моей спиной хихикнули…