Леонид. Время исканий (СИ) - Коллингвуд Виктор
— Ну что, товарищ Брежнев, — сказала она тихо, но с новой, незнакомой мне интонацией. — Пойдем домой?
Я взял ее под руку. Мы пошли обратно, но это была уже другая дорога. Мы вернулись не просто в квартиру. Мы вернулись в нашу крепость, в которой с этого дня появилась полноправная хозяйка.
Остаток дня прошел в расстановке вещей. Утро следующего дня пришлось на выходной, и я решил дойти до ближайшего магазина. Спустившись в вестибюль, спросил у дежурной:
— Простите, а где здесь гастроном?
— Прямо тут, на первом этаже, товарищ Брежнев! — улыбнулась она. — А рядом и спецраспределитель.
— Нам, наверное, пока не положено, — смущённо сказал я, помня свой скромный статус.
— Тут всем жильцам положено, — уверенно ответила она. — Спросите у управделами, всё устроят.
Напоминать Самсонову не пришлось. Уже на следующий день в нашу дверь постучал курьер с бланком. Четыре машинописных слова значили больше любых клятв: «Заказ. Берсеневская набережная, дом 2». И ниже — «142», номер нашей квартиры.
Это была литерная книжка — входной билет в закрытое снабжение по категории «А». Я прекрасно понимал её цену: символ касты, плата за лояльность и молчание. Лида же просто радовалась. Она гладила тонкую книжечку, как редкую игрушку, и сияла глазами. Всё прошлое с его очередями и скудным пайком исчезало в одну секунду.
И с практической точки зрения книжка оказалась кстати: новоселье требовало приличного угощения. В Москве 1933 года с продуктами было туго: индустриализация смела остатки нэповского изобилия. Поэтому первый поход в спецраспределитель стал для Лиды потрясением.
Никаких вывесок. Неприметная дверь во дворе. У входа — молчаливый человек в штатском, который просто взглянул на книжку. А внутри — другой мир. Запах копчёной колбасы, горечь настоящего кофе, сладость шоколада и, совершенно невероятное для зимней Москвы, — апельсины, сложенные пирамидой. Никаких очередей, продавцы в белых халатах, полки с импортными консервами, сыры под стеклянными колпаками, связки салями.
Лида замерла на пороге, будто боялась сделать шаг.
Продавец сверился с нашим списком и вежливо спросил:
— Что будете получать сегодня, товарищ Брежнев? По норме положено…
Он перечислял, я слушал вполуха, а Лида ловила каждое слово. В конце он добавил:
— Если неудобно носить, заполните бланк. Всё доставят прямо в квартиру.
Глаза Лиды вспыхнули. Вот оно — не надо тащить авоськи, ловя завистливые взгляды. Всё тихо, чинно, «как положено».
А вечером нам выдали специальный бланк «усиленного» заказа к новоселью и свадьбе. Мы сидели за новым столом, Москва переливалась огнями за окном, и я писал: «Окорок — 1 шт.», «Масло — 2 кг», «Мука — 5 кг».
— Лёня, можно конфетку? — шепнула Лида. — «Мишка на Севере»…
— Можно, — улыбнулся я и написал «500 гр.».
— Пиши килограмм! У нас праздник! — осмелела она.
Я подчинился. Потом добавил «Икра чёрная — 500 гр.».
Лида положила руку на мою:
— Лёня, не надо. Это неприлично. Подумать могут, что мы дорвались. Давай сто грамм — на бутерброды хватит.
Я удивился:
— Но ведь положено!
— Положено — положено. Но скромность никто не отменял. Надо быть «как все».
Она уже постигла неписаные правила игры, которым я ещё только учился. Я зачеркнул «500» и написал «100 гр.», а ручку протянул ей:
— Теперь твоя очередь, хозяйка.
Она взяла её и заулыбалась — счастливо и деловито. В тот вечер мы заполняли не просто заказ. Мы подписывали негласный договор с новым, сытым и опасным миром.
Новоселье прошло в лучшем виде. Квартира, еще пахнущая краской, гудела, как растревоженный улей. Высокие потолки отражали и множили голоса, смех и звон бокалов. Лида, раскрасневшаяся и счастливая, порхала между гостями и столом, который ломился от яств из спецраспределителя — воплощенная мечта о достатке. Она была королевой в этом новом, сияющем паркетом и свежей побелкой королевстве, и в ее глазах отражался свет, куда более яркий, чем тот, что лился из-под абажура новой лампы.
Первыми, конечно, прибыли «мои люди». Петр Мельников, уже обретший солидность и вес в качестве главы столичной парторганизации, говорил громко, много смеялся и с порога вручил Лиде огромный, тяжелый сверток. Внутри оказался элегантный немецкий столовый сервиз мануфактуры «Розенталь» — с позолоченным ободком и нежным цветочным узором. Это был подарок со смыслом: не просто посуда, а атрибут нового статуса. Николай Бочаров, мой верный товарищ из Бауманки, пришел в сопровождении двух лаборантов, которые с величайшими предосторожностями внесли в комнату полированный ящик из орехового дерева. Это была радиола — новейшая, экспериментальная модель, собранная в лабораториях нашего радиофакультета. Пришли и ребята из ЭНИМСа, смущаясь от великолепия казенной квартиры, но счастливые за меня. Их подарки были проще, но не менее ценны: подшивки технических журналов и редкие переводные книги. Костя Грушевой, мой старый друг, скромно протянул мне томик стихов Есенина в тисненом переплете.
Затем прибыли тяжеловесы. Георгий Маленков с супругой. Секретари Сталина — Каннер и Товстуха, два тихих, незаметных человека, чья реальная власть была обратно пропорциональна их скромной внешности. Они принесли массивный письменный прибор из уральского малахита. Их появление превратило наше скромное новоселье в событие почти государственного масштаба.
И когда, казалось, все уже были в сборе, в дверь снова позвонили. Я открыл и на мгновение замер. На пороге стоял Анастас Иванович Микоян.
Его появление произвело эффект разорвавшейся бомбы. Мельников осекся на полуслове, Маленков выпрямился. Сам же Микоян, с его хитрым, пронзительным взглядом, казалось, не заметил произведенного фурора. Он с улыбкой пожал мне руку и вручил небольшой, но увесистый предмет, завернутый в простую бумагу.
— С новосельем, Леонид Ильич! И со свадьбой, конечно, — сказал он своим мягким, с характерным акцентом голосом. — Вот, примите скромный подарок. В хозяйстве пригодится.
Внутри оказался двухконфорочный бензиновый примус американской фирмы «Coleman». Это был не просто примус, а символ автономности и технологического превосходства. Подарок от наркома снабжения был знаком принадлежности к кругу тех, кто имел доступ к лучшему. Лида, подошедшая в этот момент, ахнула от его практической ценности.
— Какая вещь! — выдохнула она. — С таким и на даче, и если свет отключат — не пропадешь! Спасибо вам огромное, Анастас Иванович!
Микоян довольно улыбнулся, польщенный такой искренней, непосредственной реакцией. А я смотрел на эту зеленую металлическую коробку и думал, что каждый предмет в этой комнате — не просто вещь. Немецкий фарфор — символ нового быта. Радиола — плод моих инженерных успехов. А этот американский примус — пропуск в высшую лигу.
Позже Лида, сияя от гордости, повела гостей на небольшую экскурсию. Для Кости и моих ребят сам факт отдельных, изолированных комнат и блестящего паркета был сродни чуду. Маленков же и секретари Сталина двигались за нами с вежливым интересом на лицах, который был тоньше и прозрачнее оконного стекла. Для них это была норма, а не сбывшаяся мечта.
Апогеем стала кухонная ниша — триумф цивилизации на шести квадратных метрах. Стены в белом кафеле, сверкающий никелем кран с горячей водой и, конечно, электрическая плитка.
— Вот это техника! — с благоговением выдохнул Костя. — Теперь-то вам, Леонид Ильич, этот заграничный примус и ни к чему.
Анастас Иванович, до этого молча разглядывавший наш уголок цивилизации, хмыкнул в усы.
— Знаем мы эти плитки, — с лукавым прищуром произнес он. — Красивые, спору нет. Только пока она воду вскипятит, можно успеть вздремнуть. А мой подарок, — он кивнул в сторону зеленого чемоданчика, — надежный, как маузер. К тому же, на даче пригодится.
Лицо Лиды, сиявшее весь вечер, на мгновение подернулось легкой тенью, как гладь воды от набежавшего облака.
— У нас нет дачи, Анастас Иванович, — тихо сказала она, и в ее голосе прозвучала не жалоба, а лишь простая констатация факта.
Похожие книги на "Леонид. Время исканий (СИ)", Коллингвуд Виктор
Коллингвуд Виктор читать все книги автора по порядку
Коллингвуд Виктор - все книги автора в одном месте читать по порядку полные версии на сайте онлайн библиотеки mir-knigi.info.