Регрессор в СССР. Цикл (СИ) - Арх Максим

В результате перестройки, устроенной Горбачёвым, станцию Ждановская переименуют в 1989 году одной из первых. Назовут Выхино. Вероятно, потому, что там находится деревня Выхино, которая была включена в состав Москвы совсем недавно — в 1960 году.

Ну, так вот. Путь из деревни в Москву строился так: доезжаем до «Ждановской», заходим в метро и едем до станции «Площадь Ногина», где делаем переход на «оранжевую линию».

Станция «Площадь Ногина» — это центр Москвы. Названа станция в честь революционера Виктор Ногина. Про него я помнил только, что 4 ноября 1917 года совместно с Каменевым, Зиновьевым и Рыковым Ногин подписал заявление во ВЦИК, в котором говорилось о необходимости «образования социалистического правительства из всех советских партий… вне этого есть только один путь: сохранение чисто большевистского правительства средствами политического террора»…

Короче говоря, станцию метро в 1990 году, разумеется, тоже переименуюти назовут «Китай-город». Почему именно так, ведь название, мягко говоря, непонятное и не слишком адекватное для центра столицы?! Порой иностранцы полагают, что название «Китай-город» возникло из особой симпатии России к Китаю.

Каких версий только нет… Одна из версий — когда-то там жила и трудилась китайская община, вот местные и назвали Китай. По другой версии, название произошло не от Китая, а от слова «кетай» — это кирпич, из которого построена стена, отделяющий эту часть города. Есть версия что, в этом районе располагались лавки торговцев, которые торговали «китовым усом» — из этого элемента делали корсеты для женщин. Также есть предположение, слово «китай» — тюркское и переводится на русский язык просто как «крепость, укрепление, укрепленное место». Наиболее же распространённая версия говорит о том, что название это связано с восточнославянскими, русскими словами «кита», «кит», сохранившимися в диалектах. Означает оно — «плетенничный», «как плетень», то есть построенный по принципу плетня — переплетения толстых вертикальных кольев или бревен молодыми гибкими побегами. Такие крепкие плетеные стены ставились на некотором расстоянии друг от друга, а промежуток между ними заполнялся, забутовывался землей, глиной, крупным щебнем, камнями. Так возводилась чрезвычайно прочная стена, которую трудно разрушить, пробить стеноломными машинами и даже пушечными ядрами.

В общем, после перехода на другую ветку метро мы оказываемся на «оранжевой ветке» и мчим до конечной, которая в этих годах — станция «ВДНХ(а)». Станции Ботанический сад, Свиблово, Бабушкинская и Медведково только строятся и будут открыты лишь осенью следующего года, то есть 30 сентября 1978.

В целом, путь предстоял неблизкий и с исторической точки зрения крайне интересный, особенно, если учесть, что протекать он будет через станции, которых в светлом будущем фактически нет.

Пока бабушка смотрела в железнодорожной брошюре расписание электричек, решил сесть и в очередной раз взять себя в руки, справедливо полагая, что спешка и истерика ничего не дадут — наоборот, только внесут нервозность. Поэтому нужно было успокоиться и начать мыслить хладнокровно.

Бабушка жива, мама жива и все они теперь будут жить ещё очень долго. Если мне дали второй шанс, то я постараюсь не допустить никаких ошибок и сделать нашу жизнь более долгой и без сомнения более счастливой. Осталось только понять, как лучше мне это всё будет сделать.

— Ближайший автобус будет через два с половиной часа. Как раз подъедем к вокзалу. А там, через двадцать минут и электричка подойдёт, — произнесла бабушка, убирая расписание в комод, что стоял в углу комнаты.

Так, значит, полтора часа у меня есть.

— Бабуль. Я к ребятам на пруд быстренько сбегаю, ладно?

— Саша, — забеспокоилась бабуля, — а ты как себя чувствуешь-то?

— Да нормально всё. Комар, собака такая, чуть не съел меня, а теперь вроде всё нормально.

— Ну, раз нормально, то сбегай к шалопаям своим. Только недолго. У нас автобус, не опоздай, а то потом до вечера ждать придётся. Поздно приедем. Или, может быть, не поедем?

— Поедем. Кстати, может за водой в колодец сходить?

— Зачем? Раз в Москву уезжаем. Потом свежей и принесём. Вот приспичило тебе в Москву ехать. Ты точно себя хорошо чувствуешь? — спросила она и положила мне ладонь на лоб. — Вроде не горячий, — и, раздумывая, — давай-ка температуру тебе померяем. Где у меня тут градусник-то был…

— Ну, ба… — откуда ни возьмись во мне пятидесятилетнем проканючил пятнадцатилетний я… Занавес!

Через пять минут стало ясно, что температура у меня тридцать шесть и шесть. Надев шорты с майкой, и нацепив сандалии, побежал через деревню к пруду. Назывался пруд — Зелёный.

И вот я стою на пригорке. Внизу водоём, и вода в нём, то ли от ила, то ли от водорослей действительно от светло-зелёного к бирюзовому.

На одном из берегов находится небольшой песчаный пляж. Там на покрывале и расположилась часть нашей дружной деревенской «банды». Другая же её часть в это время весело плескалась в воде.

Наша компания… Мои ребята…. Как же долго, очень, очень долго я вас не видел…

На непослушных ногах спустился вниз… к моим давно ушедшим друзьям.

— О, Сашок пришёл. Здорово. Садись с нами в карты, — сказал Зяма — Эдик Зимов.

Сейчас ему шестнадцать лет. Погибнет в драке в конце девяностых.

— Привет ребята. Спасибо, — еле слышно прошептал я.

Горло пересохло, на глаза снова стали накатывать слёзы.

— Саш, ты что? Садись вот сюда, рядышком, — сказала Лиза Савичева, пятнадцати лет от роду.

Одна из двух девчонок в нашей компании. Всё в тех же девяностых она получит шальную пулю на улице, идя с работы, домой, когда две банды будут что-то делить между собой.

— Да, — выдохнул я и присел.

Вероятно, вид у меня был такой какой-то неправильный, потому как ребята что-то почувствовали и заметно напряглись.

— Саша ты чего? У тебя что-то случилось? — заикаясь, спросил Юра Фомин по прозвищу Небыстрый.

Через несколько лет он начнёт гнать самогонку на продажу и сам сопьётся наглухо. Затем будет кодироваться, не пить пару дней и опять уходить в запои на месяцы. А в двухтысячном при «отмечании» очередной кодировки у него остановится сердце. Сейчас ему, как и мне, почти пятнадцать. Тоже живёт в Москве, только в Измайлово.

— Да всё нормально, — выдавил из себя человек смотрящий на ушедшее.

— Ну, а если нормально, то давай в бур-козла на пару.

— Не ребята. Я попрощаться зашёл.

— Почему попрощаться? — спросила Лиза. — Ты что, уезжаешь?

— Да. Надо в Москву съездить. На недельку…

— Ха-ха-ха. Нужно тебе… Зачем? Нужна тебе эта Москва — шум, гам, суета… Эх ты, молодой… Ничего ты не понимаешь. Тут воля, тут свобода, — задвинул свой спич Зяма и потянулся.

Из воды вышли и подошли к нам ещё два парня и девочка. Теперь вся наша банда была в сборе.

Парней звали Лёша и Федя. Лёша Горелов по прозвищу Гарик, семнадцати лет от роду, будет единственный, кроме меня, кто доживет до 2018 года, а затем умрёт от туберкулёза. Связь с ним в то время будет периодически прерываться, потому что я не буду знать, на свободе он в этот момент или нет. Свои криминальные похождения он начнёт этой зимой. После драки на танцах должен будет получить свой первый срок.

Обычное дело, не поделили девушку. Гарик ударит сопернику в челюсть, и она у того сломается. Но это было бы полбеды, если бы не лестница и ступеньки на ней. Именно о лестничную ступеньку потерпевший и ударится головой, из-за чего и получит черепно-мозговую травму, несовместимую с жизнью. Итог — десять лет тюрьмы и, как говорил адвокат, «это очень даже повезло». Вот с тех пор домом на всю оставшуюся жизнь станет для него тюрьма. Из неё он будет выходить на свободу максимум на два-три месяца — посмотреть, что в мире творится, а затем вновь возвращаться домой.

Вторым же вышедшим из воды был Федя Федин — здоровый парень, который жил в соседней деревне. Он был самый старший в нашей компании и совсем не лидер, а даже наоборот — молчун по жизни. Живёт он практически один, с теткой, которая постоянно в разъездах у дальних родственников. Работает трактористом в колхозе. Закончил ПТУ. Жить ему осталось три года… Через год он пойдёт в армию и попадет в воздушно-десантные войска. А ещё через два он погибнет в Афганистане при исполнении интернационального долга, именно так это тогда называлось. Погибнет при обстреле колонны, где шальная пуля душмана попадёт в кабину грузовика, в которой будет ехать он. На тот момент до дембеля ему будет оставаться всего две недели.