Регрессор в СССР. Цикл (СИ) - Арх Максим

— Снимаешь?

— Ага! Офигеть! — прошептал тот, водя камерой.

— Циник, — констатировал я, глядя, как, наконец подбежавшие медики крутят раненого и пошёл узнать, как у того дела.

Раненого отвели к медицинскому автомобилю, после чего его осмотром занялся главный врач с говорящей фамилией — Чесалов.

Мы отошли в сторону и стали ждать.

Не прошло и пяти минут, как врач вылез из «скорой» и доложил о диагнозе:

— Вероятно, лёгкое сотрясение. Рана на лбу неглубокая — накладывать швы не нужно. Сейчас сделаем перевязку. Но необходим покой и наблюдение. Думаю, имеет смысл положить больного на обследование в больницу. Пусть там понаблюдают. Если не будет тошнить и никаких других признаков ухудшения состояния больного не обнаружится, то через день его выпишут.

В его компетентности сомневаться не приходилось. Наш главный врач, как и его помощники, перед поездкой проходил серьёзную квалификационную комиссию, которая отбирала только лучших из лучших. Зная это, я безоговорочно согласился с профессиональным мнением.

Машина уехала в Гавану, а я, повернувшись к актёрам, напомнил тем о бдительности и категорически потребовал появляться на съёмочной площадке только с открытыми глазами!

После этого вздохнул, поправил на голове панаму, посмотрел на всякий случай себе под ноги и, в душе радуясь, что ничего серьёзного не произошло, решил продолжать съёмку не с начала сцены, а именно с того места, где мы прервались.

Мотор!

Вот главный герой быстрым шагом проходит вдоль самолёта и начинает помогать всем подряд, бегая от одного «потерпевшего» к другому. Вот беременная девушка, держась за живот, начинает рыдать. Вот инвалид, у которого парализованы ноги, смотрит, как его правая нога начинает шевелиться. А вот кто-то куда-то бежит неизвестно зачем, при этом крича чёрт знает что.

Снято!

Передвинули камеру и отсняли, как пассажира, которого играл один из трёх нанятых каскадёров, мгновенно засасывает внутрь крутящийся самолётной турбины.

Естественно, турбина не работала. Лопасти должны будут дорисовать мультипликаторы в Москве, равно как и закрасить тросы, с помощью которых каскадёра в эту самую турбину и засосало.

В то время пока мы снимали этот эпизод, бывший сторож — Корнеев, согласно моему приказу, отвёл всех актёров на километр в джунгли. Через пять минут, как только мы отсняли нужные кадры, к ним присоединилась и почти вся съёмочная группа.

Как только площадка опустела, на неё пришли пиротехники. Они стали подготавливать турбину к взрыву, начиняя её необходимым количеством бензина и взрывчатки.

Так как пиротехники тоже проходили отбор, были профессионалами и уже не раз делали подобные взрывы на тренировках, то всё действо заняло не более пятнадцати минут.

Пока они размещали и заряжали, мы к трём кинокамерам через специально сделанные в них разъёмы подключили длинные электропроводы, которые соединялись с единым пультом дистанционного управления. При нажатии на кнопку пульта с него на камеры передавался сигнал, который замыкал электрическую цепь, и они начинали свою работу.

Установив кинокамеры с трёх сторон, мы рассчитывали получить кадры взрыва, которые будут отсняты с разного расстояния и с разных ракурсов.

После этого мы с оператором и пиротехниками отошли в специально вырытый окоп, находящийся в пяти сотнях метров от места действия и сначала активировали кинокамеры, а затем устроили «бадабум».

Так как опыт у взрывателей был, то, к счастью, всё обошлось без жертв, лишних разрушений и именно так, как надо.

Собственно, по-другому и быть не могло. Там и взрывчатки-то было крайне мало. Ведь основой будущей монументальной сцены будет не сам взрыв как таковой, а добавленные к нему два других ингредиента. И это были скорость мелькания кадров на экране с постоянной сменой ракурса и эпический звук мощного взрыва на военном полигоне МО, который будет впоследствии наложен при монтаже. Именно в этом был залог того, что взрыв будет воистину грандиозным. Впрочем, как и все другие последующие взрывы, которые я собирался снять.

Дал указание вытащить плёнки и срочно отдать их на проявку, чтобы убедиться в том, что кадры получились.

Сева в сопровождении Минаева сразу же уехал в гостиницу, в одной из номеров которой, по согласованию с владельцем, была организованна проявочная лаборатория.

Я же, не теряя времени, расставил вернувшихся актёров, которых привёл бывший сторож и продолжил снимать их трагические и ошарашенные лица на фоне дымящейся турбины.

Вернулся Сева и доложил, что всё в порядке: плёнки проявились, кадры получились.

Я сказал, что это великолепно и попросил Корнеева вновь отвести не занятых в следующем эпизоде актёров подальше. А затем, дав команду сапёрам приступать к следующей установке пиротехники, направился на съёмочную площадку № 2.

Там, согласно сюжету, Катя должна была зашить рану Шепардову. Что она быстро и сделала. Ну а мы весь этот процесс не менее быстро засняли.

Как закончили, вновь вернулся на площадку № 1.

Там встретивший меня Сева проинформировал, что к домикам «других» подъехало множество грузовиков с кроватями и матрасами.

Кивнул ему и продолжил руководить.

Теперь мы стали готовится к сцене падения крыла самолёта и сопутствующим этом действу клубам дыма и огня.

Отсняли, как и в случае с турбиной, всё с одного дубля.

Сева вновь уехал с пленками в гостиницу, а я, сверившись со сценарием, перешёл на новую площадку, организованную в джунглях.

Вообще, по этому самому сценарию, дальше нужно было снимать сцены вечерних посиделок пассажиров у костра. Но в связи с тем, что на улице всё ещё был день и до вечера было далеко, я приказал операторам заменить плёнки в киноаппаратуре и приступить к съёмкам второго дня пребывания героев на злосчастном острове.

У фюзеляжа самолёта отсняли кадры сборов главных героев, которые собирались идти в джунгли. А затем перешли на площадку № 3 и стали снимать этот самый вояж.

Запечатлев, как колонна потерпевших бредёт неизвестно куда, предоставили Сегурко переносить аппаратуру к площадке № 5 — носу самолёта, а сами вместе с оператором вернулись на пляж.

Там, ещё чуть поснимав некоторых героев, дал команду вновь вернуться в джунгли.

К этому времени аппаратура там была установлена, а над ней была натянута пленка, которая должна была защитить от воды. В сцене, что мы собирались снимать, на улице должен был идти дождь. И так как на небе не было ни одной тучки, дождь этот мной был предусмотрен заранее.

Чтобы нам не зависеть от погоды, мы арендовали три пожарных машины вместе с командами. И сейчас, чтобы сцена выглядела более правдоподобно, пожарные, установив на пожарные шланги специальные насадки, которые были призваны распылять воду на более мелкие струи, поливали наших актёров с трёх сторон. Ливень получился что надо, и, быстро всё отсняв, мы перешли в носовую часть разбившегося самолёта.

Туда пришёл пилот, над которым к этому времени уже плотно поработали гримеры. За час отсняли все сцены, которые происходили в той локации, в том числе и ту, на которой окровавленное безжизненное тело пилота бездыханно лежит на верхушке дерева. И сложностей со съёмками там не было вообще. Пилота играл каскадёр, которому на дерево забраться абсолютно не составило никакого труда. Оператору же съёмки предстояло залезть на более высокое дерево, стоящее рядом, и уже оттуда отснять необходимые кадры.

Оператору тоже забраться на дерево было плёвое дело, ведь этим оператором был я.

Повесил камеру за спину. Залез.

Сам себе сказал:

— Мотор!

Снял, слез.

И громко, чтобы все слышали, выкрикнул:

— Снято!

Прибежал адъютант и доложил, что кровати начали устанавливать в комнатах, и что приехал грузовик с подушками, а вот грузовик с одеялами где-то отстал.

Принял информацию к сведению, попросил продолжать мониторить ситуацию, и мы стали снимать сцены с возвращением героев через непролазные джунгли.