Кровавая весна 91-го продолжается (СИ) - Шу Алекс

— Ну как тебе понравилось? — ухмыльнулся москвич, — А ведь это только начало. Впрочем, можешь сдаться и побежать плакаться мамочке — догонять не буду.

— Обойдешься, — процедил Максимов, поднимаясь. На скуле наливался синяк, перед глазами всё плыло и кружилось, фигура москвича расплывалась в бесформенное пятно. Максимов тряхнул головой, приходя в себя.

Медленно, помогая себе руками, поднялся. Увидел встревоженный взгляд Леры, вопросительный — Петра Ефимовича, и отрицательно покачал головой.

— Хаджиме!

Максимов, пошатываясь, встал в стойку. Никита со злобной улыбкой, гарцевал вокруг, делая ложные выпады кулаками, затем рванулся вперед, и всадил ногой в грудь. Андрей, ещё не отошедший после броска и ударов, среагировать не успел. Ударом его отшвырнуло на пару метров.

— Продолжать будешь? — перед глазами Андрея маячило лицо Владимира Евгеньевича. Максимов разглядел довольные искорки в его глазах и внезапно ещё больше разозлился.

— Буду, — выдохнул он и начал подниматься.

Вставал он гораздо медленнее, чем в прошлый раз, пытаясь максимально восстановиться. Сэнсей шагнул к нему, уже поднял руку, останавливая поединок, но Никита что-то тихо сказал, и Владимир Евгеньевич послушно отошёл.

Максимов распрямился. Чувствовал себя паршиво. Болела спина, ныла челюсть, тяжело дышал разбитый нос с подсохшими кровавыми сгустками, зрение тоже не пришло в норму, фигуры рефери и Никиты двоились.

— Хаджиме.

Совсем успокоившийся Никита скачком разорвал дистанцию, захватил предплечье, подпрыгнул держась за Андрея и выкидывая ноги вперед. Повис на сопернике, упершись пяткой вперед. Руками прихватил предплечье, а бедрами — руку. Распрямился, заставляя Максимова кувыркнуться на ковер. Никита скрестил предплечья на захваченной руке, вцепился ладонями за отвороты кимоно и начал всем телом отгибаться назад, беря Андрея на классический рычаг локтя.

— Теперь малыш я сломаю тебе руку, — одними губами прошептал он. — Чтобы в следующий раз думал, что и кому предлагаешь.

Максимов почувствовал, что его руку медленно вытягивают на излом. Из последних сил перекрутился, переворачивая брюнета на живот. Не помогло. Захват оказался железным, а Никита с наслаждением опытного садиста продолжал медленно выполнять прием. Андрей почувствовал, ещё секунда-другая, и его рука переломится в локте. Вариантов уйти от приема не было никаких, противник слишком превосходил его физически и в мастерстве борьбы. Был только один способ на грани фола выйти из ситуации, спасти руку и поединок. Андрей выплюнул пластик и со злобным рыком, вгрызся зубами в маячащую перед лицом лодыжку Никиты.

Брюнет замычал, отбросил руку и откатился в сторону, орошая ковер кровавыми каплями.

— Ты что делаешь!!! Совсем с ума сошёл, идиот⁈ — истерично крикнул подскочивший Владимир Евгеньевич. — Ты дисквалифицирован за нарушение правил! Победа присуждается Никите!

Зал взорвался криками.

— Ах ты, сука! — заорал Артур, выбегая на ковер. За ним выскочило ещё несколько парней в коричневых кимоно. Андрей блокировал предплечьем круговой удар ногой в лицо, отвел ладонью чей-то кулак и сразу после этого был сбит с ног. Внезапно удары прекратились, а нападающие кеглями разлетелись в разные стороны. Среди них появилась крепкая фигура Петра Ефимовича.

— Успокоились все, быстро, — командным тоном рявкнул он.

— Ну, сука, — прошипел, поднимаясь Артур. — Зря ты сюда влез мужик, ой зря.

Блондин прыгнул вперед, красиво пробивая йоко-гери в лицо майора. В последний момент Смирнов отклонился, влепил по опорной ноге, посылая москвича на ковер.

На него прыгнул ещё один парень в кимоно, но того поймал за шиворот здоровенный Кирилл Лапин и отправил в полет ловкой подсечкой, а ломанувшийся за ним Стас коротким хлестким прямым в бороду уложил ещё одного каратиста.

Возле ковра уже началась потасовка, Максимов разглядел злые лица друзей, огромного Сеню Слона, раскидывавшего москвичей и бойцов Владимира Евгеньевича в разные стороны, Марата Сабирова, Рудика и Русина, наскакивающих на Славу сэмпая и Бориса. За ними виднелось белое лицо Леры с камерой в руках. Отлетел в сторону и громко ругался по-грузински Гия, щупая на глазах распухающую челюсть.

Где-то в глубине махающих во все стороны рук и ног мелькало синее кимоно, прихрамывающего Никиты. Владимир Евгеньевич, матерясь на весь зал, вместе с парой помощников, пытался разнять дерущихся. Мелькали табуреты, поднимались длинные скамьи, в воздухе летали сумки и стулья.

Максимов набрал в легкие воздух и заорал во всю мочь:

— Стоять, мать вашу!!!

Драка прекратилась. Воспользовавшись секундной передышкой, Петр Евгеньевич, уже успокоившиеся Лапин со Стасом Русиным ворвались в остановившуюся толпу и принялись разводить бойцов.

— Парни вы были приглашены посмотреть на поединок, а не устраивать массовую драку, — продолжил громко вещать Андрей. — Нам надо закончить наш бой, а потом если кто хочет, тоже может разобраться между собой один на один в спортивном зале.

К нему протолкался разгневанный Владимир Евгеньевич.

— Ты нарушил правила и дисквалифицирован. Поэтому победил Никита.

— Какие правила? — усмехнулся Максимов. — Я их наизусть помню и перед схваткой перечислил всем присутствующим.

Он повернулся к столпившимся у ковра парням и прокричал:

— Парни помните, перед боем я рассказал правила: запрещены удары в пах, кадык, колени, тычки в глаза?

Толпа утвердительно зашумела.

— В кадык я не бил, колени и пах — тоже, в глаза — не тыкал. Всё остальное, что не запрещено, по умолчанию разрешено. Разве не так?

— Не так, — оскалился Владимир Евгеньевич. — Укусы тоже на всех соревнованиях запрещены. Сделал бы так на чемпионате, к чертовой матери выгнали!

— У нас тут, во-первых, не чемпионат и не спортивный бой по правилам каких-то федераций, — напомнил Максимов. — Мы с Никитой деремся один на один, по тем правилам, которые утвердили между собой. Я их перед боем перечислил, тогда возражений ни у кого не было. Во-вторых, он собирался сломать мне руку и сам сообщил об этом. Как мне было действовать в такой ситуации? Только так, как поступил.

— А ведь парень на сто процентов прав, Володя, — в разговор вступил Кирилл Лапин. — Правила перед боем он объявил? Объявил. Возражения были? Не было. Андрей их формально нарушил? Нет. Значит он прав. Я за то, чтобы продолжать бой.

— Андрей говорит, что ему собирались сломать руку, — веско добавил Петр Ефимович. — Я его словам доверяю. В сложившейся ситуации он поступил абсолютно правильно, хоть и немного вышел за рамки. Формально, правил не нарушил, ведь о запрете укусов ничего не говорилось. Я тоже за то, чтобы продолжить поединок.

Сэнсей беспомощно глянул на Никиту.

— Мы продолжим, — прошипел москвич. — Только не обижайтесь потом, если я этого щенка урою.

— Смотри, чтобы тебя самого не урыли — огрызнулся Максимов.

— Кстати, ты действительно собирался сломать ему руку? — уточнил Петр Ефимович, внимательно рассматривая Никиту. Лапин и Стас тоже вперили тяжелые взгляды в брюнета.

— А вам какая разница? — огрызнулся подошедший Артур. Блондина проигнорировали, продолжая ждать ответа от Никиты.

Брюнет промолчал. Развернулся и, прихрамывая, двинулся на свою половину ковра.

Когда все подобрали и расставили скамейки, табуретки, стулья, расселись по местам, а на ковре остались Максимов с Никитой и Владимиром Евгеньевичем, сэнсей огляделся, удостоверился, что бойцы заняли свои места и снова скомандовал:

— Хаджиме!

Максимов никуда не торопился, внимательно наблюдая за противником. Никита, подволакивая пострадавшую ногу, медленно пошел на сближение. Попытался захватить запястье противника. Андрей рывком высвободился, пробил прямой в солнечное сплетение, ушёл от встречного удара в лицо и разорвал дистанцию.

Максимов танцевал, нанося одиночные удары и легко уходя от попыток брюнета поймать его на захват или пробить навстречу. Руки у Никиты остались такими же быстрыми, но двигаться ему было трудно — пострадавшая нога подводила.