Спасти СССР. Манифестация (СИ) - Королюк Михаил "Oxygen"

- Ух, словно сутки репетировала, - усмехнулся стоящий за моей спиной Сема.

Зиночка дернулась было его вразумить, но я опередил:

- Не, - чуть развернулся к нему, - рецепт другой: надо что-то чувствовать и не стесняться это выплеснуть.

Он как-то обреченно промолчал, глядя на закрытую чебуречную через дорогу.

- Ты ж тогда почувствовал что-то? М-м-м, Виктор?

Сема буркнул, едва заметно дернув рукой:

- Лучше б и не чувствовал.

Я окинул его насмешливым взглядом:

- Ты как боишься чего-то хорошего в себе.

- ... провожаем сегодня в поисковую экспедицию наш отряд! - Тыблоко наставила мегафон прямо на меня и добавила громкости, - лучшие из лучших! На правое дело! Мы гордимся!...

Я повернулся к ней лицом.

- Что ж она так громко-то гордится? - съязвил, оставляя за собой последнее слово, Сема.

- ... командир нашего отряда - Андрей Соколов! Андрей, выходи, - и Тыблоко командно прихлопнула свободной рукой по бедру.

Я подошел, и она порывисто, еще не отойдя от речи, сунула мне в руки мегафон.

- Выступи. Вот сюда жать.

- Татьяна Анатольевна, - чуть наклоняясь, негромко обратился я к ней, - какой у вас породы собачка-то дома?

Дядя Вадим, прислушивающийся к нам, громко фыркнул в кулак и одобрительно заулыбался. А вот стоящий за ним знакомый инструктор райкома злобно подвигал челюстью и окинул меня откровенно нелюбезным взглядом - видимо, вспомнил нашу прошлогоднюю стычку. Чернобурка, что разместилась чуть позади начальствующей группы, только завела глаза к небу и тяжело вздохнула.

- Здрасьте, - приветливо улыбнулся я Хорьку и опять посмотрел на Тыблоко.

Клянусь - она покраснела!

- Андрей... - с трудом выдавила из себя директрисса, - да я вовсе не имела ввиду...

- Ну, и слава богу! - кивнул я, - а все же?

- Боксер. Фроська.

- Не, ну совсем не похож...

- Речь, - прошипела сквозь зубы сатанеющая на глазах Тыблоко.

- Ага, - я сунул ей обратно мегафон, - я так, голосом возьму.

Сделал несколько шагов назад, а затем и вовсе прошелся вдоль своего отряда, собирая внимание школы и всматриваясь в глаза своих.

Признание, доверие. Хм... Обожание и, рядом, любовь...

Не облажаться бы.

Я дошагал до конца строя и еще раз развернулся, а потом начал размеренно, словно на диктанте, надсаживать горло:

- Мы едем в Пронинский лес. Не на пикник. Нас там не ждет ничего, чем можно будет потом похвастать. Холод, грязь, тяжелая и неприятная работа... И ужас.

Паштет, с которым я поравнялся, несогласно мотнул головой.

- Ужас, - продолжил я наставительно, - не из-за останков, что будем поднимать, нет. Слишком много там погибло настоящих людей. Слишком. Тысячи наших. И слишком многие из них до сих пор ждут памяти и погребения. Это то немногое, что мы можем сейчас. А, раз можем, то и должны. И это мы сделаем. Это надо им, это надо нам. Нам - чтобы повзрослеть. Тогда сможем больше. Тогда сможем лучше. Тогда... - я чуть запрокинул голову и посмотрел поверх крыши на небо, - тогда будем жить правильней. А понимание того, что ты не просто живешь, а живешь правильно - дорогого стоит. За это стоит побороться. За это стоит идти в холод, грязь и ужас. Так, ребята?

- Так, - первой откликнулась Зорька, - так, так, так, - прошлось по отряду, и даже Мэри неожиданно кивнула головой.

Я развел руками:

- Дело скажет о нас больше, чем слова. Приедем - вот тогда и поговорим. А пока - в путь!

Повернулся к Тыблоку. Она одобрительно покивала, дернула было рукой к бедру... Потом губы ее беззвучно шевельнулись.

- Становись сюда, Андрей, - сказала сухим голосом и ткнула пальцем куда-то себе за спину. Затем вскинула глаза на строй и бодро продолжила в рупор: - Комиссар отряда - Павел Андреев!

- Я! - бойко откликнулся Паштет.

- Выходи. Все по очереди выходите. Стройтесь здесь, чтоб все вас видели.

Пашка встал рядом со мной.

- Наталья Кузенкова! Тамара Афанасьева! Армен Акопян! Тамара Гессау-Эберляйн!

- Гессау-Эберляйн? - вдруг негромко повторил Хорек.

Я резко повернулся. Инструктор смотрел на подходящую к нам Мелкую с неприязнью.

- Коминтерн, - процедил я, глядя на него в упор, - обе фамилии.

- А... - промычал Хорек невнятно и отвернулся с безразличным видом, а я поймал на себе взгляд Чернобурки, этакий с удивленным прищуром, словно оценивающий заново.

Нет, все-таки правильно я ее окрестил: на секунду, но почувствовал себя беззащитным цыпленком, ёкнуло сердечко. Может жути нагнать - не сама, так тенью Большого Дома за плечами.

Дядя Вадим посмотрел на часы, потом негромко сообщил в никуда:

- Через десять минут - начало движения.

Тыблоко скруглила митинг за две минуты, и строй распался, смешавшись с привычной по прошлым демонстрациям колонной Технологического института.

- Неплохо, - оценил, отведя меня в сторонку, дядя Вадим, - только мрачно. Праздник все же.

- Я еще не волшебник, я только учусь... - попытался я оправдаться.

- Ищи позитив. Всегда ищи позитив, - бросил он, кося глазом направо.

Там чуть хмельной папаша спорил, пытался реализовать несбыточную мечту сидящего у него на шее ребенка: хоть немного, да проехать на машине, завешанной щитами-плакатами.

- Посадите, - негромко распорядился дядя Вадим.

Его, видимо, знали, потому что из кузова тут же донеслось:

- Давай! И сам лезь, мужик, своего спиногрыза держать будешь.

- Вот, - кивнул мне дядя Вадим, - вот так. В мире стало больше на одного самого счастливого ребенка.

Он хлопнул меня по плечу и деловито двинулся в голову колонны.

Я задумчиво посмотрел ему в след, но тут кто-то крепко взял меня за локоть.

- Так... - Чернобурка ловко оттеснила меня в сторонку, - от кого про Коминтерн узнал?

- Светлана Витальевна, - я с укоризной покачал головой, - я же на всесоюзную Олимпиаду по математике ездил.

- При чем тут это? - она с недоумением посмотрела на меня.

- В Ташкент, - охотно пояснил я, и в глазах Чернобурки зажглось понимание, - Жозефина Ивановна подъехала, для внучки посылку передала: орехи там, изюм, курага... Поговорили немного.

- Шустрый ты, - цыкнула она с каким-то сожалением, - не уследить прямо.

- Так зачем следить? - оскалился я улыбкой, - вот он я. Ничего лишнего не сказал? И, вообще, должна ж девочка свои корни знать? Хотя бы чуть-чуть...

Чернобурка отвела глаза.

- Не факт... - сказала негромко, потом указующе взмахнула рукой, - иди к своим - ждут.

И правда, меня ждали.

А вот это - хорошо.

Как же хорошо, что я уже не один. Значит - есть надежда. Поборемся.

И обязательно поборем.

Эпилог

7 мая 1978, воскресенье

За Клином, Московское море

Все три дня традиционного международного семинара "Проблемы безопасности в современном мире" за окнами новенького здания ИМЭМО, что на Профсоюзной, хмурились низкие облака - под стать настроениям в коридорах института. Редкий случай: шеф, многоопытный, тертый жизнью шеф умудрился не вписаться в стремительный вираж кремлевской политики и, положившись на привычно доброе отношение Брежнева к Гереку, неосмотрительно резко выступил в защиту польских реформ. Теперь в курилках приглушенно звучало: "Что будет? Или, даже, кто будет?"

Сергей Викторович тихо посмеивался над коллегами. Да ничего с Иноземцевым не будет. Как сидел он, словно ядрёный коренной зуб, в своем кресле так и будет сидеть. Была звонкая ругань в кабинете Зимянина, недовольно покосился Суслов - все это было, но старый "контакт" из ЦК при встрече отмахнулся: "Ильич в этот раз прикрыл".

И правда, уже на заключительном банкете шеф выступил неожиданно добродушно. Судя по всему, он успел перестроиться и теперь вполне искренне считал новые задачи в целом разумными. Все вздохнули с облегчением, к тому же небо посинело, воздух стремительно теплел и стало окончательно ясно - пленэру завтра быть.