Арбитр Пушкин (СИ) - Богдашов Сергей Александрович

Про то, что это лишь небольшая часть плана, я говорить не стал.

Неподготовленные умы адмиралов такого обилия информации могут не перенести.

Ни для кого не секрет, что Великий Князь Николай Павлович Романов являлся зятем короля Пруссии Фридриха Вильгельма III. В апреле восемнадцатого года в Москве у короля родился внук, ставший впоследствии Российским Императором Александром II. Фридрих на правах деда и союзника летом того же года посетил Россию и целый месяц рассекал по стране в окружении действующего Императора и его семьи.

Весной этого года Николай Павлович решил нанести ответный визит тестю, и вместе с женой и годовалым сыном посетить Пруссию. Кстати, именно по этой причине Николай Павлович не смог присутствовать на моей свадьбе, хотя и очень этого хотел.

Как по мне, то нет ничего глупее, чем путешествовать по Европе с ребёнком на руках, да ещё когда твоя жена на шестом месяце беременности. Но кто я такой, чтобы оспаривать решения венценосных особ? Ну, хотят родители подросшего внука деду показать — это их дело. Мне оставалось только порекомендовать Николаю Павловичу и Александре Фёдоровне воспользоваться для поездки не гидропланом, а СВП. Стоит отметить, что к моему совету прислушались, а в дальнейшем и воспользовались. В знак благодарности Александра Фёдоровна предложила нам с Катей провести часть медового месяца в Пруссии, где сама по мере возможности составит нам компанию.

Возможно, я бы и отказался от предложения, потому что в тот момент мои мысли были далеки от Европы. Но разговор происходил в присутствии Императрицы Марии Фёдоровны и в её взгляде явно читалось: «Попробуй только откажись и ты со своими Перлами магией на Байкале будешь заниматься».

Так мы с Катей, отложив на неделю дела в Крыму, оказались в сорока километрах западнее Берлина. А именно в Пареце — летней резиденции Прусского короля.

Почётный караул нас, конечно, не встречал, но от места приводнения на реке Хафель до королевского дворца мы добрались на вполне удобных открытых каретах.

Кстати, снаружи так себе особняк. Не зря он среди современников носит название «Дворец Сельская тишь». Скромные два этажа. Жёлтые оштукатуренные стены без архитектурных излишеств под коричневой черепичной двускатной крышей. Никаких тебе фонтанов и позолоченных статуй во дворе. У нас некоторые купцы и те себе особняки строят более помпезные.

Когда мы сошли с кареты, меня удивило то, что сам король вышел нас встречать.

Не прислал адъютанта или придворных, а лично.

— Александр Сергеевич! — произнёс он, когда я сделал шаг вперёд и поклонился. — Екатерина Дмитриевна! Рад вас видеть в стенах моего дома.

Его рука была твёрдой, взгляд — доброжелательным.

Говорил король по-французски с лёгким акцентом, но его речь была мне понятна. Сложнее было бы, если б он на немецкий язык перешёл — у меня с ним не очень.

Николай Павлович и Александра Фёдоровна тоже были рады.

Особенно она.

С её стороны это чувствовалось сразу — в улыбке, которая не гасла на её губах, и в том, как она взяла Катеньку под руку, словно они знали друг друга с детства.

— Мы очень рады, что вы всё-таки смогли приехать, — сказала Александра Фёдоровна, когда мы проходили в зал. — Даже если это получилось неожиданно для вас самих.

— Мы тоже рады вас видеть, — признал я и, прищурившись, посмотрел на Великого Князя. — Только подозреваю, что Его Светлость пригласил нас сюда не только для того, чтобы провести время среди соотечественников.

— Не думаю, что всего две встречи омрачат ваш отдых, — заметил Николай Павлович. — С вами хотел встретиться канцлер Гарденберг. В частности, его интересуют ваши красители. А ещё вас просит о встрече испанский посол Мигель Эскивель. В общем, вы, как всегда, центре внимания.

Вообще-то, необычный способ встретиться. Могли бы и сами связаться со мной в России, а не вмешивать в это дело семью Романовых и заставлять меня прерывать медовый месяц, чтобы примчаться в столицу Пруссии.

Другое дело, что меня трудно застать на одном месте, но кто хочет, тот находит. Пока не знаю, что от меня нужно испанцу, но про немцев могу сказать так — если сумма за красители мне понравится, то я готов простить канцлеру его дерзость.

— Неужели нельзя просто побыть на отдыхе? — спросила Катя улыбнувшись.

— Можно, — ответил князь. — Но только если вы готовы объяснить это остальным. Впрочем, обе встречи назначены на послезавтра, так что время для отдыха есть. Как вы смотрите на то, чтобы завтра провести день в столице, а вечером посетить Берлинскую государственную оперу? Насколько я знаю, завтра дают оперу Бетховена «Фиделио». Это обязательно нужно послушать.

При упоминании оперы, я заметил, как у Кати загорелись глаза. Насколько я теперь знаю, балы она не привечает, а вот театр ей нравится. Да и где ещё можно посмотреть на игру актёров в этом времени, как не в театре? Телевидения же еще нет. Так что, если опера жене понравится, то я готов и Николаю простить, что выдернул меня из России.

Ближе к вечеру в Малом зале дворца состоялся скромный ужин в честь нашего прибытия.

Фридрих Вильгельм III сидел во главе. По правую руку от него находились сыновья, приехавшие в Парец, чтобы повстречаться с сестрой, а по левую, собственно, сама Александра Фёдоровна с Николаем Павловичем. Ну и мы ближе к краю стола примостились.

А вот кого я не ожидал увидеть рядом с Великим Князем, так это Великую Герцогиню Саксен-Веймар-Эйзенахскую.

И нет, это не три разных лица, а всего лишь старшая сестра Николая — Мария Павловна. Та тоже примчалась в предместье Берлина, чтобы повидаться с братом и его женой.

Король за столом отпускал шутки и выглядел очень довольным.

Собственно говоря, а что ещё человеку для счастья надо? Чтобы твои повзрослевшие дети под одной крышей за столом подле тебя порой собирались, да внуки в соседней комнате играли да спали. Вот и весь рецепт.

Весь следующий день, как и обещал Николай Павлович, мы провели в Берлине, а вечером попали в театр.

Честно говоря, в опере я ни слова не понял. Мало того что на немецком языке, так ещё и пели. Пожалуй, если б не либретто, в которое я периодически заглядывал, то выглядел бы полным невежеством. Нет, оркестр и солисты были на высоте — я даже иногда им аплодировал. Но не моё это.

К моему удивлению жену опера зацепила, и она ревела оба действия и всю дорогу до Пареца. Успокоилась только за полночь, да и то не без моей помощи.

Канцелярия князя Гарденберга располагалась в старом здании, где каждый камень помнил ещё времена Фридриха Великого. Каменные стены, высокие потолки, часы, которые били так, будто отсчитывали не время, а ход истории.

— Ваше Сиятельство, — начал я, когда меня провели в кабинет, где за столом уже ждал сам канцлер. — Благодарю за приём. Не ожидал, что меня сочтут достойным внимания так скоро.

— Вы недооцениваете себя, князь, — ответил он по-французски, аккуратно откладывая перо. — Ваше имя уже давно не просто имя. Оно стало обещанием.

— Надеюсь, не войны?

— Скорее… сотрудничества.

Он указал на кресло. Я сел. За окном светило то же солнце, что греет и Петербург, и Берлин. Только здесь оно казалось чуть более холодным и мне невольно захотелось вернуться в… Крым.

Беседа началась в деловом русле. С красителей. С их применения в текстильной промышленности, особенно в военных нуждах.

— Мы готовы закупить партию ваших новых пигментов, — сказал Гарденберг, после того как мы обсудили несколько образцов. — Даже заплатим выше, чем вы просите.

— Зачем? — спросил я. — Если бы вы хотели экономить, заказали бы у своих химиков. А если вам нужен контроль над поставками — тогда это уже политика.

Канцлер позволил себе едва заметную улыбку.

— Иногда цена — не только деньги. Иногда она измеряется доверием. Или стратегией.

— Тогда позвольте мне быть более точным, — сказал я, сложив руки на столе. — Почему именно Россия? Почему не Англия? У них технологии развиты, рынки шире, а ваша промышленность им хорошо знакома.