Регрессор в СССР. Цикл (СИ) - Арх Максим

— Дохтора! Срочно! — заорал он на всю Елоховскую, выпучив глаза. Обвёл взглядом холл и, увидев дежурного, вновь закричал: — Дежурный, чего стоишь? Зови лекаря! Мне срочно! Я поломанный веся!

А потом он увидел меня и тут же прекратил истерику.

Я, естественно, тоже его заметил, поэтому, продолжая улыбаться, отвернулся от дежурного и лёгкой, безмятежной походкой направился к бывшему парламентёру.

Когда подошёл к застывшей фигуре, то положил ему руку на плечо и как можно более дружелюбным голосом спросил:

— Говоришь: веся поломанный? А ноги у тебя как? Рабочие пока? Ну, ничего, это дело наживное. Это мы сейчас исправим.

Мои слова моментально вывели контрагента из прострации. Он удивлённо посмотрел на меня, словно бы видел впервые в жизни, а затем, очевидно, поняв смысл моих ласковых слов, неимоверно громко завизжал:

— Помогите! Спасите!! Убивают!!!

И молнией выскочил на улицу.

Дежурный удивлённо посмотрел на хлопнувшую дверь, затем на меня и спросил:

— Что с ним?

— Не обращай внимания. Очевидно, что Шпыня получил солнечный удар, — ответил я и вернулся к предыдущей теме. — Так кто вчера тут дежурил?

— Шпыня…

— Он уже ушёл. И больше пока не придёт. Ты мне скажи, кто на дверях ночью стоял?

— Э-э, я и говорю — Шпыня — Шпыняев.

— Ах вот даже как? — удивился я и посмотрел на то место, где только что стоял бывший парламентёр, потом покачал головой. — Надо же, даже при полевом допросе промолчал! Бывают же такие стойкие люди. Его бы героизм да в правильное русло, — хмыкнул и повернулся к дежурному. — Как узнать, в какое медучреждение положили Петрова?

Оказалось, что в центральную больницу города Мурманск. Как туда мне попасть, я пока не придумал, но было понятно, что навестить парнишку всё-таки будет обязательно надо.

Поблагодарил дежурного и вышел на улицу. Пора было идти в учебный корпус. Перерыв заканчивался, сейчас должны были быть проведены занятия по строевой подготовке.

Не став обращать внимание на прячущегося и подглядывающего из-за кустов Шпыню, направился по своим делам. Сейчас мне этот клиент был не важен, ведь пока он был частично нейтрализован, а, значит, не опасен. Пусть подлечится, а там я с ним ещё раз потолкую и более популярно объясню, что нельзя быть подонком и допускать избиения вообще, а избиения раненых и больных — в частности. Может быть, даже придётся объяснить ему на примерах. И даже лучше, и, скорее всего, не на примерах, а именно что на примере — на его примере, например. Да и не просто объяснить, а, что называется, на пальцах. Думаю, о чьих пальцах будет идти речь, он и сам быстро сообразит — не маленький.

Но это всё будет не сейчас. Сейчас мне нужно придумать, каким образом дать достойный ответ полусотне здоровых бойцов, которые все, как один, хотят моей крови.

Глава 13

Кровь за кровь

Пока шли занятия, раздумывал, как мне лучше поступить. Одним из вариантов было сообщить обо всём начальству. Другим вариантом — позвонить в милицию или даже в КГБ. Третьим вариантом было связаться с Москвой и подключить кого угодно — от Кравцова с Петровым до дочери Генсека Галины Леонидовны Брежневой, с которой я познакомился, когда был у её папы дома в гостях. Тогда она дала мне свой телефон и просила в случае чего звонить. Так, может, позвонить и попросить, чтобы она подключила к теме своего мужа — заместителя министра МВД Юрия Михайловича Чурбанова? Наверняка ведь он сможет содействовать наведению тут порядка. Ну да, другое ведомство, не военное. Так наверняка у него все нужные связи есть, так что помощь там реальная может получиться.

А можно вообще помощнику Леонида Ильича ещё позвонить. Он тоже мне свой телефон оставлял. Позвонить и рассказать, как тут относятся к молодым парням, что пришли отдать долг Родине. Творящийся здесь беспредел без экспертиз виден, и множество уголовных статей Уголовного кодекса СССР просто плачут по своим клиентам. Очевидно, что в дисциплинарный батальон тут можно отправить не только тех, кто собирается сегодня ночью прийти и избивать безусых новобранцев, но и офицеров, которые допускают весь этот бедлам. Нет, я, конечно, понимаю, что у них семьи и им воспитывать солдат некогда. Они воспитанием своих детей занимаются, а всю воспитательную работу с личным составом повесили на уже отслуживших по полтора года «дедов». Так офицерам свою службу нести легче и не обременительней. Так-то оно так, и, возможно, их можно было бы понять, если бы в то время, пока они отдыхают со своей семьёй и детьми, чужих бы детей не избивали и не унижали.

В прошлой своей жизни я тоже служил. Конечно, у нас было некое подобие дедовщины, где «деды» выполняли свои обязанности намного меньше, чем новобранцы, духи, слоны или черпаки. Но такого глобального беспредела, что я увидел здесь, не было и в помине. Никто кости никому не ломал (за исключением пары-тройки бытовых драк), никто не забивал никого до полусмерти, и никого в больницу не отправляли, и в санчасти не избивали тем более.

Столкнувшись же сейчас с крайне жестокой формой «дедовщины», я был очень удивлён. Мне казалось, что сейчас ещё рано для её появления. В той жизни она — беспредельная «дедовщина» — появилась сразу после крушения страны. Были случаи, когда внутри частей происходили самые настоящие бандитские войны, после которых оставались трупы. Вот воистину был беспредел на все сто процентов.

Но, к счастью, с начала двухтысячных годов столь ужасная действительность, наконец, стала исчезать, и общество вместе с армией потихонечку начало выздоравливать.

Сейчас же, увидев такую вакханалию в конце 70-х, я невольно задал себе очередной непростой вопрос: «А не я ли являюсь триггером, невольно запустившим глубинные необратимые процессы, что привели к появлению столь отвратительной болезни намного ранее, чем в прошлой истории? Ведь я в этом времени нахожусь уже больше года. Возможно, своими фильмами и песнями я уже изменил будущее страны к худшему? Возможно, что все, что я делаю, идёт не на благо страны, а на её погибель? Жесть!!»

Вопрос был глобальный, и так просто ответить на него было нельзя. К тому же сейчас мне было просто некогда думать о столь серьёзных вещах. Сейчас мне нужно было решить, звонить кому-нибудь или не звонить. И если звонить, то когда и кому именно.

Подумал, подумал, и решил, что если и поднимать кипиш, то не сегодня, а завтра. Почему? А потому, что если поднять на уши всех сейчас, то я не смогу рассчитаться с «дедами» за Петрова. А если начнётся расследование, то о мести уже речи идти не будет.

Да и что такое расследование, в конечном счете, покажет? Что был избит один солдат? Ну, хорошо, проведут следствие и наверняка найдут виновного. Да хотя бы этого самого дурака парламентёра, ведь тот явно же идиот (взял да попёрся в одиночку пугать того, кто совсем недавно отфигачил семерых его друганов). Ну разве у такого с головой всё в порядке? Думаю, и кореша его считают точно так же, как и я. Вот как следственная группа начнёт их всех на допросы таскать, они все хором и скажут, что избивал Петрова конкретно Шпыняев. Дурачка отправят в дисциплинарный батальон и на этом всё и закончится. Ну а чем ещё? Конечно, может быть, при хорошем раскладе, если сойдутся все звёзды, и если собранных доказательств вины будет достаточно, в этот же дисбат отправят ещё пару-тройку самых отличившихся молодцов-удальцов. Взять хотя бы их предводителя, некого Горкина по прозвищу «Гора». Явно отпетый и наглый тип, который с некоторыми офицерами на короткой ноге. Знает, что ему ничего не будет, поэтому и позволяет себе такое. Ну, допустим, его и ещё пару заводил тоже в дисбат отправят. Кого-то досрочно демобилизуют. Часть личного состава расформируют и переведут в другие воинские соединения. Командиров тоже разбросают. Вот и вся недолга. Разъедутся они все в разные стороны, и поквитаться я с ними уже никогда не смогу. Не по всему же Союзу мне потом за ними мотаться⁈

Поэтому сейчас я никому не звонить и никого подключать не собирался. Сейчас я собирался придумать план наказания подонков. Именно такую цель я себе поставил и планомерно шёл к ней. Месть — дело святое.