Путь домой (СИ) - Турундаевский Андрей Николаевич

Ростислав решил дальше представляться русским, приехавшим из Маньчжурии с женой-кореянкой. Роль эксцентричного англичанина из Индии годилась только для штучек в духе Остапа Бендера. Первая встреча с настоящим англичанином была чревата разоблачением. В магазинах готового платья недалеко от Женевского университета удалось подобрать одежду и для Пак Ма Ян, и для Вельяминова. Девушка откровенно веселилась, выйдя из примерочной в белой кофточке с кружевным воротником и длинной черной юбке. В здешнем наряде кореянка была похожа на школьницу, впервые решившуюся потанцевать на балу. А Ростислав матерился вполголоса, примеряя короткий для его роста сюртук. В конце концов, физик и Ма Ян вышли на бульвар, чувствуя себя актерами самодеятельного театра.

— Теперь устроимся в гостинице, — предложила девушка. — Разместимся в цивилизованных условиях.

— Я не знаю, принято ли сейчас предъявлять в отелях документы. Вот будет забавно, если мы предъявим свои, выданные в двадцать первом веке. Паспорта несуществующих республик и пластмассовые карточки-пропуска в ЦЕРН. Портье рехнется, — усмехнулся Вельяминов. — Нет, нам лучше поискать съемную квартиру. Хозяев обычно франки интересуют больше, чем паспорта. Но без рекомендации нам не обойтись, а посему предлагаю познакомиться с "доктором Алессандро". По словам итальянского рабочего, живет русский врач в районе Сешерон.

— А, наверно это там, где в наше время улица Сешерон. Это между вокзалом и парком Монрепо.

Ростислав тоже вспомнил эту улицу в двадцать первом веке. Солидные дома, отделанные рустованным камнем. Стиль напоминал сталинскую архитектуру улицы Горького в Москве, только этажей поменьше. Видимо, примерно одна эпоха. Но в 1903 году здесь была глухая окраина, почти деревня. Маленькие двухэтажные домишки. С некоторым трудом Вельяминов и Пак Ма Ян нашли нужный. Девушка отправилась прогуляться в парк у озера, пока не стемнело, а физик постучал в дверь. На стук вышла пожилая женщина — видимо, хозяйка дома. С трудом подбирая французские слова, Ростислав растолковал, что ему нужен постоялец, русский доктор.

Дама кивнула, видимо, приняв Вельяминова за пациента, и провела его внутрь. Доктор Александр Федоров удивительно походил на молодого Чехова. Возможно, из-за пенсне с большими диоптриями. После дежурного "бон суар" врач обратился к Ростиславу по-русски.

— На что жалуетесь, уважаемый?

Ростислав начал жаловаться на последствия падения со скалы, демонстрируя синяки и ссадины, полученные в момент межвременного переноса. Доктор умело обработал повреждения и посоветовал постельный режим, пока не пройдет сотрясение мозга. Вельяминов отдал врачу его гонорар и сказал:

— Уважаемый Александр Иванович! Честно говоря, мне требуется помощь не только медицинского характера. По моим сведениям, вы разделяете социалистические убеждения…

— Это не секрет. Здесь Женева, а не Санкт-Петербург — голубых мундиров можно не опасаться, — резко ответил Федоров.

— Извините, если мои слова показались вам нескромными. Что вы скажете, если я признаюсь, что тоже придерживаюсь марксистских взглядов?

Доктор неожиданно задумался, постукивая пальцами по полированному столу.

— Наверно, вы всё-таки не шпион. Охранка придумала бы более изощренный подход. Да и прислала бы не такого заметного человека.

— Что вы имеете в виду?

— С вашим ростом вполне можно в кавалергардах служить. Да и речь звучит необычно. Какой-то странный акцент. Никак не пойму, откуда вы родом. Может, скандинав…

— Не гадайте, русский я. Только в России не жил, — выдал начало новой легенды Ростислав. — Отец мой, будучи студентом медицинского факультета Петербургского университета, был сослан в Сибирь по делу Петрашевского, хотя реально в кружке не участвовал. Подвело шапочное знакомство с кем-то из петрашевцев. Позднее ему удалось бежать через Кяхту в Китай. Помогла дочь купца-чаеторговца, впоследствии ставшая моей матушкой. Вполне романтическая история… Когда они добрались до Пекина, началась вторая опиумная война. Европейцы в Китае тогда сильно рисковали, но моим будущим родителям помогли английские офицеры из экспедиционного корпуса. В конце концов, родители осели в Австралии. Я вырос и получил техническое образование в Сиднее, работал инженером на опаловых копях, заинтересовался марксизмом. После попытки организации социалистического кружка мне пришлось уехать из Австралии. Побывал в Корее, в Маньчжурии. А теперь в спокойной Швейцарии влип в дурацкую неприятность: у нас с женой в поезде украли вещи и документы. Проблема в том, что документы, так сказать, не совсем настоящие… И официальным путем через британское консульство действовать мы не можем.

Федоров задумался. Потом сказал:

— Думаю, что смогу вывести вас на нужных людей. Но потребуются деньги. Не одна сотня франков.

— Кое-какими суммами я располагаю. Хотя заработок не помешал бы. Если где-нибудь нашлось бы место инженера-электротехника или, на худой конец, электромонтера, был бы очень рад.

— Сразу и не вспомню, — ответил доктор. — Впрочем, буду иметь в виду при разговорах с местными промышленниками.

Разговор постепенно отклонился от житейских проблем. Вельяминов и Федоров обсуждали "Анти-Дюринга", вопросы развития социал-демократии в разных странах. Ростислав на ходу вспоминал всё, что прочел по истории революционного движения в эпоху II Интернационала. Физик догадывался — врач-социалист проверяет его. Эрудиция ученого-марксиста помогла, Федоров явно поверил в предложенную легенду. Под конец медик между делом пообещал отрекомендовать гостя хозяйке соседнего дома, которая собиралась сдавать комнату подходящим постояльцам.

Теперь Ростислав решился представить Пак Ма Ян Федорову. Свободно говорившая по-французски кореянка произвела несомненное впечатление на доктора. Ма Ян вела себя в гостях с аристократичной непринужденностью, несмотря на непривычное и не слишком роскошное платье. Федоров достал бутылку граппы, но беседа снова сползла в политическую тематику. Ма Ян рассуждала о перспективах японской экспансии в Китай, сравнивала преобразования Мэйдзи с европейскими буржуазными революциями, проводила марксистский анализ политики Цыси. Вельяминов тоже решил добавить информации из будущего и от аферы Безобразова плавно перешел к перспективам военного столкновения России и Японии.

— Вот и напишите про будущую войну! — воскликнул врач. — Грамотный марксистский анализ международной обстановки — это то, что надо образованному читателю. Здешние знатоки разбираются в европейских делах, но Азия для них terra incognita. Я дам вам рекомендации для редакторов.

Вечер закончился уже в гостях у соседки, мадам Кретьен, очень похожей на Рину Зеленую в роли миссис Хадсон. Федоров выполнил обещание: вдова швейцарского таможенного чиновника сдавала комнаты небогатым туристам. Хоть временное, но пристанище. Договорились о цене быстро — рекомендация русского врача имела вес. Наконец Ростислав и Ма Ян остались одни. И не было им никакого дела, что за окнами — давно прошедшая эпоха…

Жизнь постепенно налаживалась. Статьи о дальневосточных проблемах, подписанные "Р. и М. Вельяминовы" печатались как в социал-демократических, так и в нейтральных женевских изданиях. Ма Ян помогала Ростиславу совершенствоваться в французском языке. По вечерам, закончив вычитку очередной рукописи, Ростислав и Ма Ян обычно вспоминали жизнь в двадцать первом веке, пытаясь сообразить, как подтолкнуть прогресс, как научно-технический, так и социальный. Как-то, получив гонорар в редакции солидной газеты, Вельяминов пригласил Ма Ян в оперу. В женевском оперном театре, по слухам скопированном с парижской оперы, шел "Бал-маскарад" Верди. Возвращаясь домой на извозчике, молодожены (Ма Ян и Ростислав воспринимали себя именно таким образом) вспоминали историю двойного либретто. Копыта лошаденки звонко цокали по булыжнику на мосту через Рону. Через столетие тут будут сплошные пробки.