Оракул с Уолл-стрит (СИ) - Тыналин Алим

Колокольчик над дверью мелодично звякнул, когда я вошел в тепло и гомон небольшой закусочной. Запах куриного бульона, жареного лука и свежеиспеченного хлеба мгновенно окутал меня, напоминая, как сильно я проголодался.

— Мистер Стерлинг! — воскликнул сам Моррис, грузный мужчина с пышными усами и блестящей лысиной, выглядывая из-за прилавка. — Давненько вас не видели!

Вечерняя смена в разгаре. Примерно половина из двенадцати столиков занята. Несколько рабочих в комбинезонах, пара клерков с усталыми лицами, семья из трех человек в углу и пожилой джентльмен, читающий вечерний выпуск «Evening Graphic» у окна.

— Добрый вечер, Моррис, — я занял столик в углу, откуда хорошо просматривался весь зал и входная дверь. — Был занят работой.

— Работа, работа! — покачал головой Моррис, подавая меню, хотя я знал его наизусть. — Все вы, молодые, только о деньгах и думаете. На Уолл-стрит совсем голову потеряли. Мой племянник, знаете ли, продал свою лавку, чтобы купить акции. Акции! — Он произнес это слово с интонацией, словно речь шла о чем-то сомнительном.

— И какие именно акции он купил? — спросил я, внезапно заинтересовавшись.

— Радио… как его… RCA! — Моррис махнул рукой. — Говорит, они вырастут в десять раз. Десять раз! Вы в это верите, мистер Стерлинг?

— Рынок непредсказуем, Моррис, — дипломатично ответил я. — А вот ваш куриный суп с клецками всегда превосходен. И, пожалуйста, сэндвич с пастрами на ржаном.

— И правильно! — довольно кивнул хозяин. — Суп и сэндвич не пропадут в одночасье, в отличие от этих бумажек.

Он ушел на кухню, а я позволил себе на минуту расслабиться и впитать атмосферу забегаловки.

Под потолком потрескивали газовые лампы, дополненные несколькими электрическими бра на стенах, создающими теплое желтоватое освещение. Черно-белый кафельный пол, деревянные панели до середины стен, потертые, но чистые клеенчатые скатерти на столах.

Типичный маленький ресторанчик, каких сотни в Нью-Йорке, но обладающий своим характером и душой.

В углу у прилавка стоял детекторный радиоприемник с большим раструбом, транслирующий приглушенную танцевальную музыку, прерываемую потрескиваниями и шипением.

— … и представляете, Джо Рут выбил два хоумрана подряд! — донеслось до меня от соседнего столика, где два мужчины в рабочих комбинезонах обсуждали вчерашний бейсбольный матч. — Янкиз просто разгромили Бостон!

— Конечно разгромили! С таким составом они выиграют чемпионат, вот увидите, — ответил его собеседник, отпивая кофе из щербатой кружки.

Моррис вернулся с большой миской супа, от которого шел ароматный пар, и корзинкой свежего ржаного хлеба.

— Через пять минут будет сэндвич, — сказал он, ставя передо мной приборы, завернутые в тонкую бумажную салфетку. — А что на бирже-то творится, а?

— Бурный рост, — коротко ответил я, отправляя в рот первую ложку восхитительного супа.

— И вы туда же! — Моррис театрально всплеснул руками. — Знаете, что мой отец говорил? Когда сапожник начинает покупать акции…

— … умный человек продает, — закончил я вместе с ним, улыбаясь впервые за вечер.

— Именно! — Моррис поправил фартук. — Но кто теперь слушает старые еврейские поговорки? Все думают, деньги с неба валятся.

Он отошел, чтобы обслужить новых посетителей, группу из трех молодых клерков, судя по потертым, но аккуратным костюмам и бумажным воротничкам. Через открытую дверь кухни видно, как жена Морриса, полная женщина с вечно розовыми щеками, ловко нарезает мясо для моего сэндвича.

У соседнего столика немолодая пара негромко обсуждала последнюю речь президента Кулиджа.

— Он говорит, что американский бизнес находится на подъеме, и этому подъему нет конца, — сказал мужчина, аккуратно отрезая кусочек мясного рулета. — И я ему верю. Нынешнее процветание — это новая эра, а не просто очередной цикл.

Его жена задумчиво кивала, время от времени бросая строгие взгляды на сына-подростка, который с нескрываемой скукой ковырял вилкой тарелку с картофельным пюре.

Пожилой джентльмен у окна перевернул страницу газеты, и я мельком увидел заголовок: «НОВАЯ МОДЕЛЬ ФОРДА ВЫЗВАЛА АЖИОТАЖ! РЫНОК ОТРЕАГИРОВАЛ РОСТОМ АКЦИЙ НА 7%!»

Я по привычке внимательно осмотрел джентльмена у окна. Он привлек мое внимание.

Седовласый мужчина в простом, но качественном костюме методично изучал финансовые страницы газеты, делая аккуратные пометки карандашом на полях. Несмотря на очевидную принадлежность к состоятельному классу, о чем говорили качественные часы и туфли, его заказ был скромен. Простой стакан молока и яичница.

Напротив него на стене висела яркая жестяная реклама Coca-Cola с изображением улыбающейся девушки, наслаждающейся напитком. «Освежающая. Вкусная. Бодрящая. 5 центов.»

Что-то в этой комбинации, скромный, методичный человек, изучающий финансы, и простой, понятный всем продукт, отозвалось странно знакомым чувством.

В будущем Уоррен Баффет станет известен приверженностью к инвестициям в простые, понятные бизнесы вроде Coca-Cola и легендарной личной скромностью. Несмотря на многомиллиардное состояние, он продолжал жить в том же доме, который купил в 1958 году, и питаться в McDonald’s.

«Найти качественный бизнес с понятным продуктом и держаться его десятилетиями», — мысленно сформулировал я, наблюдая, как пожилой джентльмен останавливает карандаш на каком-то объявлении, задумывается, а затем делает еще одну пометку.

Вот что мне нужно. Не только краткосрочные спекуляции перед крахом, но и формирование портфеля из компаний с настоящим «экономическим рвом», которые переживут Депрессию и проложат путь в будущее. Компании вроде Coca-Cola, American Express, Gillette… Я сделал мысленную заметку вложиться в акций этих компаний при первой возможности.

Пожилой мужчина аккуратно сложил газету, оставил на столе монеты для оплаты скромного ужина и, кивнув Моррису, вышел. В его методичных, размеренных движениях было что-то, напоминавшее легендарного «Оракула из Омахи», которым Баффет станет десятилетия спустя.

Моррис принес мой сэндвич, массивную конструкцию из тонко нарезанного пастрами, горчицы и маринованных огурцов между двумя ломтями свежего ржаного хлеба.

— Самый лучший пастрами в Нью-Йорке, — с гордостью объявил он. — И, между нами, мистер Стерлинг, — он понизил голос, — если вам нужно что-то покрепче кофе, у меня есть отличное виноградное вино. Домашнее. Полицейские с нашего участка постоянно заходят выпить чаю. — Он подмигнул.

Сухой закон превратил половину ресторанов Нью-Йорка в импровизированные спикизи, где можно было получить алкоголь «из-под полы».

— Только кофе, спасибо, Моррис, — я покачал головой. — Вечер только начинается.

Первый укус сэндвича восхитителен. Мясо таяло во рту, горчица добавляла остроты, а хлеб настолько свежий, что еще сохранял тепло печи.

Я медленно ужинал, наблюдая за посетителями и прислушиваясь к разговорам. Клерки обсуждали новую кинозвезду Клару Боу, «девушку с изюминкой», семья в углу тихо спорила о том, стоит ли отправить дочь учиться в колледж.

— Зачем девушке высшее образование? Она все равно выйдет замуж! — кипятился отец.

— Мы живем в новом веке, Гарольд. Женщины сегодня голосуют и работают в офисах, — возражала мать.

Когда я закончил с ужином, Моррис положил на стол счет, сорок пять центов за суп, сэндвич и кофе. Я оставил доллар, махнув рукой, когда он потянулся за сдачей.

— Благодарю вас, мистер Стерлинг, — сказал Моррис, пряча банкноту в карман фартука. — И берегите себя. На улицах неспокойно. Только недавно в соседнем районе какого-то бедолагу сбила машина. Говорят, водитель даже не остановился.

Я вздрогнул, как от удара. Почему-то эта случайная информация вызвала у меня острое чувство тревоги.

— Знаете подробности?

— Только что рассказывал мой поставщик мяса, — пожал плечами Моррис. — Какой-то бедолага. Мир сходит с ума, мистер Стерлинг. Сплошная спешка и суета.

Я поблагодарил его за ужин и вышел на вечернюю улицу. Свет из окон кафе падал на мокрый от недавнего дождя тротуар, создавая золотистые отражения.