— Мец… Мецик… где же ты был? Не звонил даже… твой телефон не отвечал…
Молодой человек мягко обнял родительницу и аккуратно погладил ту по плечу.
— Но я же вернулся, — ласково сказал он. — Я не мог вернуться раньше.
Ложь. Мог. Но ему было слишком стыдно.
— Ты мог позвонить…
И в этот момент с кухни раздался уверенный, слегка тягучий бас.
— Да шлялся он не пойми где со своими дружками! Как только в подворотне не сдох?!
Эти грубые слова задели не Меца. Они задели его мать. Из глаз женщины слёзы потекли уже не в два ручья, а в две реки. И вот от этого молодому человеку стало больно.
От этого, да от сизого кровоподтёка под левой скулой родительницы.
Самурай слепо пошарил левой рукой за велосипедами, нащупал рукоятку костяного меча и сжал её. Пальцами же правой он мягко коснулся пятна, уродовавшего лицо женщины, сплетая заклинание регенерации.
— Каждый судит по себе, мама. Когда он отсутствует, то именно по этой причине. Я тебе объясню всё позже. А пока…
Молодой человек склонил голову на бок, оценивая результат своих колдовских трудов. Внешне выходило не очень. Всё же, ускоренная регенерация не устраняла проблемы мгновенно. Следовало проверить ещё через полчаса.
— Приляг. Поспи.
— Но…
— Мужчинам нужно решить мужские вопросы. Женщине там не место.
Твёрдым жестом он отстранил от себя матушку и слегка толкнул её в сторону комнаты. Она как раз должна была в ближайшее время ощутить усталость от того, что организм исцелялся в усиленном режиме. Если, конечно, других причин для усталости у неё не имелось.
— Где ты там застрял, щенок неблагодарный?! Не отвлекай уже мать от работы!
Мец ещё пару секунд внимательно смотрел на родительницу, дабы убедиться, что та всё поняла, и не полезет в ближайшее время на кухню.
Жаль, что мама, в отличие от тройняшек, услышав звуки ссоры, найдёт лишь поводы для волнения, а не для радости. Как и младший брат. Хотя ему, пожалуй, к шумным вечерам не привыкать. Небось уже научился их игнорировать.
Затем Мец решительно зашагал в сторону кухни.
Там молодого человека ждал он.
Великовозрастное ничтожество, которое никогда не думало о будущем.
Ни в этой жизни, ни в предыдущей.
Ему было всего сорок, а уже весь обрюзг. Одрях. Уже заимел проблемы со здоровьем, но и не подумал меньше пить. Точнее, подумал… но быстро передумал. А как приходили заслуженные боли, так лишний раз срывался на окружающих.
Мужчина небрежно глотнул пивка, после чего решительно стукнул бутылкой по столу.
— Что? Чудом тебя пронесло, революционер-самоучка?
— Чудом, — согласился Мец.
Ему самому казалось, что голос звучит чересчур бодро и весело. Однако молодой человек знал, что данное ощущение обманчиво. На деле речь была столь же спокойна, холодна и отрешена, сколь и обычно.
— Ещё мне что-то высказывает, щенок, хотя сам всю семью подставляет, — мужчина поднялся со стула и чуть отвёл руку с бутылкой чуть назад.
Мец видел, как сильно бате хочется влепить сыну по голове. Желательно, чем-нибудь тяжёлым или стеклянным. Но он знал, что нельзя. Что молодая поросль в долгу не останется. Что пакт о ненападении действует лишь покуда оба его соблюдают.
Самурай молчал. И отсутствие ответа воодушевляло Праведного-старшего.
— Сказать нечего, да? Что, захлебнулась ваша революция? — мужчине шутка отчего-то показалась дико смешной, потому обличительная речь прервалась на противный мерзкий гогот. — Сколько там ваших побили?
И в этот момент до Меца начало доходить.
Он прищурился.
— Дай угадаю, ты меня сдал?
Веселье мигом сошло на нет. Не хватало только скрипа патефонной иглы по пластинке.
Не умел Праведный-старший держать себя в руках. И вот теперь спешно пытался отвести подозрения сына, опасаясь, что тот поспешит воздать «заложившему» его отцу.
— Это было бы правильно, конечно. Особенно, когда начались все эти случаи со «Сметаной» и той больничкой, — речи мужчины были сбивчивыми и торопливыми. — Но мы же семья, Мец. Как ты мог такое подумать? Я же о семье забочусь. Вы, дармоеды, вообще живы, потому что я кормлю вас.
Молодой человек улыбнулся. Тепло. Дружелюбно. И как же это выражение лица контрастировало с холодным злым взглядом зелёных, словно два глубоких болота, глаз.
Самурай хлопнул отца по плечу.
— Я понимаю твою точку зрения… понимаю… просто я с ней не согласен, — процитировал Мец сенсея.
— Что? Ты бы на моём месте сдал? — непонимающе и взволнованно спросил мужчина.
Сын поднял брови.
— А я и сдал. Более того, я бился бок о бок с Лешей. В «Сметане». И в больничке тоже. Я теперь герой. Не революционер, а секретный сотрудник. Не преступник-самоучка, а первокурсник УСиМ.
Мец запихнул руку в карман, вытащил оттуда довольно толстую стопку злотых и небрежно плюхнул её на стол.
— И в твоих услугах, как кормильца, семья Праведных больше не нуждается.
Мужчину разом пробил озноб и прошиб пот. Он не мог отвести взгляда от денег. Словно бы они значили куда больше, чем тот факт, что за опасным и мешающим наслаждаться жизнью сынком не приедут люди в форме, не скрутят его и не уведут.
— Сказать нечего, да? — со всё той же улыбкой спросил молодой человек. — Я понимаю. Понимаю. Впрочем, я могу угадать твои мысли. Не стоит беспокоиться: я тебя не убью.
Отец расслабился.
Зря. Ой, как зря.
Впрочем, именно этого Мецу и хотелось больше всего.
— Я поступлю с тобой также, как поступил в своё время с матушкой ты. Я выставлю тебя из дома беспомощным, оставив тебе то, что ты любишь больше всего. Но я не совершу твоей ошибки: я не пущу тебя обратно, как бы сильно ты не плакал.
— Что? — не понял собеседник.
А в следующую секунду ему стало не до вопросов. Ведь сынок не просто так положил руку на плечо. С этой позиции было легко совершить захват.
Мец не стал чересчур зверствовать. Он повредил родителю локоть и ударом пятки раскрошил стопу, а затем потащил подвывающую и стонущую, не способную даже связно материться тушу на выход.
Молодой человек не стал напрягаться и выкидывать отца именно что на улицу. Бросил прямо на лестничной клетке в метре от входа в квартиру. А затем ушёл, закрыв за собой дверь, но вернулся вновь спустя секунд сорок-пятьдесят.
— Я же обещал оставить тебе то, что ты больше всего любишь. Свои обещания я привык держать.
Одна за другой рядом с ошалевшим мужчиной о бетон звякали донышками бутылки. Три с пивом, не считая початой, и одна — с бехеровкой. Уж больно уважал отец этот травяной ликёр. Употреблял лишь по особым случаям, в отличие от других видов алкоголя.
Что ж… потеря семьи и дома вполне могла считаться особым случаем.
— Стой! — сумел собраться мужчина. — Стой!
Мец уже собирался закрыть дверь, но, всё же, внял просьбе и остановился.
— Тут холодно… дай мне хоть одежду… я же в домашнем…
Молодой человек пожал плечами.
— С чего бы вдруг? Ты матушке уличной одежды не давал. Как сейчас помню, что обувь она успела покидать нам за дверь, а сама так и выскочила в одном домашнем тапке.
— Так не зима ж была!
Мец поднял бровь.
— Правда? Ты уверен?
— Да!
Молодой человек молчал. Разве что постарался поднять бровь ещё выше.
— Да, точно! — повторил отец.
— Точно?
Мужчина осёкся. Он опустил голову. Но вряд ли потому, что винился. А потому что не мог придумать новых аргументов. И потому, что ему сейчас было очень больно, и не орал он от этой боли лишь потому, что раненную ногу удачно отставил в сторону, а больную руку аккуратно укачивал здоровой.
Мец закрыл дверь.
Занятно. Папенька даже не помнил. А ведь тогда и правда была не зима.
Тогда была осень.
Бонус. Антарктидянка
1.
У кассы стояли две девушки. Они были похожи друг на друга, как домашние работы отличницы и носящего за ней в школу портфель двоечника. Обе высокие, стройные, с длинными чёрными шелковистыми волосами и манящими глазами цвета изумруда.
