Сергей Благонравов
Кортик: За честь и верность
Глава 1
Я смотрел на догорающий дом и не понимал, в чем провинился перед небесами, что оказался в такой глубокой жопе.
Пламя уже утихало, оставляя после себя лишь угли да черный скелет того, что еще утром было моим домом. В воздухе стоял густой запах гари, смешанный с ароматом августовской ночи — теплой, душной, пропитанной треском цикад. Хорошо еще, что в это время года не холодно, иначе я бы замерз насмерть в этой черной шелковой пижаме — единственном, что осталось на мне.
Тепло от раскаленных стен согревало кожу, но внутри я был ледяным. Хотелось орать, кричать, плакать, но сил уже не было. За последние полгода все слезы, все эмоции, что у меня были, закончились. Осталась только пустота и горечь, густая, как пепел на моих ладонях.
Мягкое погружение в жопу началось еще весной.
Сначала — странная гибель родителей. Они поехали в Турцию, отмечать двадцать пятую годовщину свадьбы. Отпуск мечты, как они говорили. Море, горы, старые крепости. А потом — звонок из посольства.
"Ваши родители погибли в горах. Несчастный случай. Состава преступления не найдено. Страховой случай не наступил. Согласно пункту 211 договора проведена кремация."
И все. Ни тел, ни подробностей. Только урна с пеплом и сухие официальные бумаги.
Я, семнадцатилетний пацан, даже не знал, куда бежать. Полиция? Юристы? Журналисты? Мне казалось, что если я начну копать, то найду правду. Но мир ответил мне молчанием.
Родители оставили мне дом, небольшие сбережения и долги. Очень быстро выяснилось, что их смерть была кому-то выгодна. Банки начали требовать погашения кредитов, какие-то тенистые типы звонили по ночам, спрашивая про "долги отца". А потом пришли письма — угрозы, требования продать дом.
Я пытался сопротивляться. Нашел адвоката, но через неделю его сбила машина. Случайно, конечно.
Потом начались проблемы в школе. То меня обвиняли в воровстве, то в наркотиках. В итоге — отчисление.
А сегодня ночью мой дом сгорел.
Я сидел на земле, обхватив колени, и смотрел, как последние искры гаснут в руинах.
Где-то вдалеке завыла сирена — пожарные, наверное. Или полиция. Мне было все равно.
Но в этот момент, сквозь пелену отчаяния, во мне что-то щелкнуло.
"Если мир решил сломать меня — значит, я ему еще не безразличен."
Я медленно поднялся, отряхнул пепел с пижамы и шагнул в темноту.
Правду не найти? Значит, я ее создам.
***
Утро встретил в камере. В отличие от соседей по участку, моя дверь была распахнута настежь — видимо, чтобы подчеркнуть: ты здесь не арестант, а всего лишь «гость».
Все же лучше, чем ночевать на улице в шелковой пижаме, покрытой копотью. Но мрачные мысли не выходили из головы.
Как и ожидалось, следователь — усталый мужчина с желтоватыми от никотина пальцами — вручил мне заключение пожарных.
— «Замыкание проводки. Признаков поджога не обнаружено», — монотонно пробормотал он, даже не глядя в мою сторону.
Бумага была подписана каким-то государственным магом Красновым В.В. — видимо, именно он примчался на пепелище среди ночи, осмотрел руины за пять минут и вынес вердикт.
Полиция, проявив «доброту душевную», забрала меня с собой — то ли из жалости, то ли чтобы не мозолил глаза.
Скоро девять утра. Мне надо куда-то идти.
— Петр Иванович, прошу на выход! — Следователь появился в дверях с хитрой улыбкой, будто знал что-то, чего не знал я.
— Спасибо за гостеприимство, — ответил я с горечью, чувствуя, как в горле комом встает ярость.
Пройдя турникеты, я вышел на крыльцо.
На улице было солнечно, радостно. Где-то смеялись дети, торопились на работу люди, лаяли собаки. Мир жил своей жизнью, и ему было абсолютно плевать на мои беды.
Не знаю, что именно толкнуло меня вернуться на пепелище. Может, надежда найти в руинах хоть что-то уцелевшее. Может, просто некуда больше идти.
Я шагал по каменным улицам в грязной пижаме, ловя на себе смешки детей и косые взгляды прохожих.
«Смотрите, бомж в шелках!»
«Должно быть, пьяный аристократ»
Хотелось сгореть от стыда. Но я сжал зубы и выпрямил спину.
Дворянин, каким бы ни был бедным, должен идти с гордо поднятой головой.
Я стоял в одном и том же месте, где вчера дрожал от жара пожирающего дом пламени, — но теперь здесь пахло только углем и пеплом.
Среди обугленных балок и оплавленного кирпича я нашел одну вещь, которая не должна была уцелеть.
Маленький железный ларец.
Тот самый, что отец всегда держал в сейфе. Тот, про который говорил: «Если со мной что-то случится — не открывай его сразу. Сначала найди человека по фамилии Калистратов».
Ларец был горячим на ощупь, будто огонь пытался его уничтожить, но не смог.
Я сунул находку в карман пижамы и медленно оглядел руины.
Может, еще что-то уцелело?
Я бесцельно копался в пепле, разгребая обугленные доски и оплавленные осколки посуды. Чугунные сковородки, почерневшие, но целые, меня не интересовали — что толку от них сейчас?
И тут я вспомнил.
Дедов кортик.
Я сам его перепрятал после смерти родителей. Не доверял банковским ячейкам, не верил в надежность дома. Теперь понимал — инстинкт меня не подвел.
Подойдя к полуразрушенному камину, я нащупал в глубине кладки расшатанный кирпич. Дрожащими пальцами отодвинул его.
Он был на месте.
Тряпица, в которую я завернул клинок, лишь съежилась от жара, но не сгорела. Развернув ее, я увидел знакомые гравированные узоры на ножнах.
Кортик. Наградной.
Его выдали деду за то, что он участвовал в защите императора, когда на того напали террористы.
— «Десять человек, восемьдесят лет назад, встали между убийцей и государем, — рассказывал отец. — Трое погибли сразу, еще двое — позже от ран. А наш дед выжил и получил дворянство».
После этого наш род и стал дворянским — о чем мне неустанно напоминали с детства.
Клинок был ценен не только как оружие. На его гарде красовалась наградная надпись и номер — «7».
«Десять героев. Десять кортиков. Наш — седьмой», — всплыло в памяти.
Надо будет как-то освежить память, почитать в интернете про тот случай. Отец в детстве рассказывал какую-то сказку перед сном — словно среди защитников был предатель, будто бы не все было так просто…
Но тогда это казалось просто страшной историей на ночь.
После того покушения деду дали дворянство и деньги, на которые он и купил этот дом.
Кортик в руке внезапно показался тяжелее.
Будто сама судьба напоминала: «Это не просто реликвия. Это ключ».
Я сунул кортик за пояс пижамы — теперь это единственное, что у меня есть.
На счетах — пусто. Документы — сгорели.
Осталось только ковыряться в пепле — может, удастся собрать оплавленные остатки столового серебра из бывшей гостиной.
Но даже если найду — что с ними делать? Сдавать в ломбард?
Я замер, глядя на черные руины.
Так бы я и стоял до вечера, не зная, что делать.
Глаза слипались от усталости, в горле першило от гари, а в голове пульсировала одна мысль: «Что дальше?»
И тут — голос за спиной.
— Молодой человек, наша организация может вам помочь.
Голос был слишком сладким, словно пропитанным медом, за которым скрывался яд.
Я медленно обернулся.
Передо мной стоял мужчина в идеально отглаженном костюме, с лицом, на котором застыла дежурная улыбка бизнесмена.
— И как же? — спросил я, чувствуя, как холодная злость сжимает горло.
— Мы поможем восстановить документы, погасим ваши долги… всего лишь за то, что купим всё, что осталось от вашего дома, по рыночной цене.
— И кто вы? — еле сдерживая ярость, прошипел я.
— Инвестиционная компания — «Братья Мурлиевы». — Он сделал паузу, будто ожидал, что я упаду перед ним на колени от благоговения. — Вы не бойтесь, мы вас не обманем. Действительно заплатим по рыночной цене… за этот кусок пепла.
