— А нам можно тут находиться? — спросил я. — Тем более ночью?
Семен вздохнул, доставая из кармана связку старинных ключей.
— Дед сейчас в больнице. Его сбила машина. — Глаза его потемнели. — А я с детства помогал ему с продажами. Да и… только я у него и есть. Мне и присматривать за всем этим. Так что не волнуйся.
Я кивнул, но вопрос не давал покоя.
— Прости за вопрос, но… тут все выглядит дорого. Богато. А ты сказал, что тебя избили, потому что нет денег.
Семен резко рассмеялся, но смех его был безрадостным.
— Деньги — это предлог для Княжича. Мы познакомились на вступительном экзамене. И когда он узнал, чей я внук, почему-то стал до всего докапываться. — Он сжал кулаки. — А вчера вообще заявил, что я ему должен, потому что мой прадед продал его прадеду шпагу, а та… «подвела» его в дуэли.
— Но этого не может быть! — Семен резко повернулся к стеллажу, схватил одну из шпаг и с легкостью выхватил клинок из ножен. Сталь замерцала голубоватым светом. — Все десять поколений моего рода делали артефактное оружие — затачивали его под магические способности заказчика. Наш клинок не мог «подвести».
Я завороженно смотрел на мерцающее лезвие.
— Это же все, наверное, безумно дорого стоит? — шокировано спросил я.
Семен усмехнулся и вонзил шпагу обратно в ножны.
— Безумно дорого стоят материалы. Процесс изготовления. Да если все это продать… я буду баснословно богат. — Он провел рукой по полке, смахивая пыль. — Но в современном мире пропал спрос на магическое оружие. Сейчас хороший револьвер ценится больше благородной шпаги.
Он поднял с пола старинный кинжал, перевернул его в руках и бросил обратно с глухим стуком.
— Так что все мое богатство — в сырье и в этих заготовках.
Я молчал, осознавая абсурдность ситуации. Передо мной стоял наследник древнего ремесла, владелец сокровищ, которые больше никому не нужны.
— А что, если… — начал я осторожно, но Семен резко обернулся.
— Что?
— Если найти тех, кому это еще нужно?
Его глаза сузились.
— Ты имеешь в виду…
— Тот же Княжич явно верит в силу этих клинков. Раз уж он готов бить тебя из-за шпаги его прадеда.
Семен задумался, а потом медленно улыбнулся.
— Ты прав. Просто нужно знать, где искать покупателей.
За окном завыл ветер, и тени от оружия на стенах зашевелились, будто оживая.
"Или… покупатели сами найдут нас", — мелькнуло у меня в голове.
***
"Семен, а есть что покушать? А то настолько оголодал, что аж жрать хочется. Утром в поезде только чай пил и всё", — сказал я, придерживая урчащий живот. В ответ раздалось такое же предательское урчание из глубины Семёнова желудка.
"Прости, Петь. Кухарка должна прийти только завтра, а всё съедобное я уже уничтожил в обед", — виновато развёл руками Семён, бросая взгляд на пустой холодильник.
"Так, значит, здесь есть кухня? Может, покажешь, что там обитает? Авось можно что-то сварганить", — потирая руки, оживился я, почувствовав прилив энергии при мысли о еде.
Семён округлил глаза: "А ты умеешь готовить? У вас, дворян, разве принято самим возиться у плиты?"
"Тут вот какая грустная история..." — я вздохнул, доставая из морозилки замёрзший брусок фарша. "После того случая полгода назад... когда родителей не стало... пришлось осваивать кулинарию. Дворянство дворянством, а кушать-то хочется. Да и в наше время любая бабушка на ВиДиКлике научит, как из ничего сделать конфетку".
Семён молча наблюдал, как я ловко колю замёрзший фарш ножом, бросаю на раскалённую сковороду и добавляю золотистые струйки подсолнечного масла. Когда я начал чистить лук, он робко потянулся помочь, но я лишь покачал головой: "Нет уж, дружище, это дело тонкое. Ты лучше макароны посоли, когда закипят".
Аромат жареного лука с мясом быстро заполнил кухню, вызывая новые раскаты "голодного грома" в наших животах. Когда урчание синхронизировалось, мы переглянулись и расхохотались.
"Это что за волшебство ты творишь?" — с благоговением спросил Семён, когда я высыпал отварные макароны на сковороду к уже румянящемуся фаршу.
"А вот сейчас увидишь настоящее кулинарное преображение", — с важным видом помешивал я содержимое сковороды, добиваясь идеальной золотистой корочки на макаронах.
Когда блюдо было готово, я выложил его на фамильный фарфор, украсив свежей зеленью. Серебряные вилки заиграли в свете лампы, а Семён смотрел на тарелку, как заворожённый.
"Это... Это же..." — он не находил слов.
"Макароны по-флотски, мой юный друг", — с пафосом провозгласил я. "Блюдо, которое не раз спасало моряков в дальних походах. Хотя в нашем случае — всего лишь двух голодных студентов".
Семён осторожно поддел вилкой макаронину, попробовал — и его лицо озарилось восторгом. "Это... Это божественно! Ты точно дворянин? Такое ощущение, что ты полжизни провёл на камбузе!"
Я лишь загадочно улыбнулся, вспоминая бессонные ночи у плиты в опустевшем родовом гнезде. "Голод — лучший учитель, мой друг. А теперь ешь, пока не остыло. Завтра, глядишь, и твой Княжич присоединится — как узнает, что у тебя такой повар завёлся".
Мы смеялись, уплетая простую, но такую вкусную еду, и в этот момент оружейная лавка с её древними артефактами казалась нам самым уютным местом на земле.
***
Помешивая сладкий черный чай в тонкой фарфоровой чашке с гербом Санкт-Петербургской губернии, я размышлял о том, как магия постепенно сдавала позиции перед натиском технологий. Ароматный пар поднимался спиралями, напоминая дым от сгоревших магических трактатов.
"Всё началось с пороха," — думал я. "Помню, как в учебнике истории описывали тот переломный момент в Англии — когда вместо величественной магической дуэли за трон, младший наследник просто... подорвал весь замок. Так честь и традиции стали пережитком прошлого."
Я сделал глоток чая, ощущая, как сладковатая горечь растекается по языку.
"А потом эти выскочки без роду и племени, не обремененные вековыми кодексами чести, бежали на новый континент. И через сто лет по миру прокатилась волна революций, где динамит и револьверы крушили магические барьеры знати. Даже в нашей империи..."
В памяти всплыли рассказы деда о том покушении на императора, после которого наш род получил дворянство. Именно тогда магические традиции были взяты под охрану государства, а опасные технологии — под строгий контроль министерств. Это спасло магию от полного забвения, но остановило прогресс.
"И вот теперь мы имеем то, что имеем," — с грустью подумал я, глядя на пыльные витрины с артефактами. "Дело деда Семена сохранилось, но мир больше не нуждается в таких мастерах."
— Семен, а вы с Княжичем в какой университет-то поступали? — неожиданно для себя спросил я, прерывая поток размышлений.
Семен, до этого ковырявший вилкой остатки макарон, поднял голову, и в его глазах вспыхнула гордость:
— В Высшую Академию Магов.
Я поднял бровь:
— Разве она не только для дворян? Или ты... гений магии? Или у тебя огромный резерв? Ты же вроде из мастеровых, а не из знати.
Семен усмехнулся:
— Да, из мастеровых. Но наш род древний, у нас свои техники контроля энергии. Да и в Питерской Академии есть факультет артефакторики — не такой престижный, как в Великом Новгороде, но основанный еще при Петре I. Там изучают не только русские традиции, но и зарубежные методики.
Он отодвинул тарелку и пристально посмотрел на меня:
— А ты, Петь, куда поступал? Ты же тоже студент?
Я вздохнул и отставил чашку:
— В этом году мне не удалось. Но есть шанс стать вольнослушателем в Академии магов. Вот только... я не знаю своего магического потенциала. Наш род молодой — я лишь третье поколение дворян. В детстве меня проверяли, но родители ничего не сказали о результатах.
