– Возможности – это понятно, так как появился КЕРГИШЕТ. Но при чём тут время?
Дигон смахнул с лица клок волос, ладонью оправил растрёпанную бороду, прикрывающую половину его мощной груди. Проговорил изменившимся, бархатистым, не лишённым приятности голосом:
– Не знаю, но чувствую. Здесь что-то не так стало со временем. Жмёт со всех сторон, как сандалии не по ноге. Как бы вширь раздаётся, будто его раздувает изнутри. Что-то назревает. Что-то или кто-то раскачивает его. И не ясно, откуда это пришло, из прошлого или из будущего.
– Камен, ты слышал?
– Да он о том каждый раз говорит. Одно и то же… Хотя в поле ходьбы Кап-Тартара – ни-ни.
– Ни-ни, – прогудел опять грубо Дигон. – В поле ходьбы Кап-Тартара никто ни-ни. Молчал бы уж.
– Камен, ты сам ничего не почувствовал?
Сарый облизнул губы.
– Мне не до того было. Да и Джордан, если что заметил, сказал бы. Случись ему ощутить что, он не упустил бы возможности рассказать о том всем, чтобы показать себя. Верт…
– Перестань! – Симон постоял в задумчивости. – Ваня, – сказал он. – Надо попробовать вывести Дигона из Кап-Тартара. Он сюда попал не по своей воле.
– Почему только попробовать? Выведу!
– Здесь особый случай.
– Как скажете, – безразлично отозвался Иван.
Он почувствовал душевную усталость. Предстояла нелёгкая работа, а день был опять же не из лёгких. Ему не хотелось что-либо делать или принимать какие-то решения. Однако он понимал неизбежность своего предназначения, ведь вся эта орава ходоков и временниц, проведя время в омолаживающем их временном канале, сейчас опять ожидала беспроблемного возвращения в свой мир, домой.
Иван вздохнул.
– Давайте тогда начнём выходить отсюда. К нам…
– Да, да, – заторопился Симон. – Только… Дигона надо либо брать сразу с собой и проводить его сквозь Пограничье нам с тобой вместе, а там я его пробью сам через время, куда он пожелает… Либо это сделать в последнюю очередь.
– В последнюю, – не задумываясь, сказал Иван.
А предпоследней в его расчётах должна была быть Ил-Лайда.
Ходоки и временницы, высказав слова благодарности за возвращение в нормальное для них поле ходьбы, и намекнув, что не прочь опять воспользоваться его услугами, уходили по дороге времени в свои эпохи и места обитания.
Лишь Манелла долго не могла покинуть точку перехода, ссылаясь на свою обязанность заботиться о подопечных. Да Таа-Ту-ир-Мана пыталась безо всяких уже женских ухищрений, а в лоб, соблазнить его. Она обещала несказанное удовольствие и удовлетворение любой его прихоти от посещения её маленького, но миленького заведения, где к его услугам будут, что следовало из её слов, не только она сама, но и любящие таких красивых и сильных мужчин, как он, молодые и понятливые девушки.
Ивану до того было не до неё и обещанных соблазнов, что он даже не отделался шуткой, а нагрубил, надеясь раз и навсегда отбить у Таа-Ту-ир-Маны желание вести с ним разговоры на эту тему вообще.
– У меня и без вас таких хватает.
Манелла осудила его выпад качанием головы, а Таа-Ту-ир-Мана даже не обиделась, сурово предупредив:
– Сам захочешь придти, такого не получишь. – И отрезала: – Будешь как все!
Вильнула соблазнительным задом и растаяла в поле ходьбы.
«Чем они все занимаются?» – с досадой подумал Иван, возвращаясь в Кап-Тартар, чтобы вывести оставшихся там ещё ходоков. – «На свете столько интересного!.. везде так хорошо!.. почему они не могут воспользоваться своим даром?.. что им нужно?..»
И тут же с холодком в сердце обратил все эти притязания на свой личный счёт.
Да, в мире так много интересного, а он…
Что он делает, по большому счёту?
Ничего!
Болтается, как селёдка в пустой бочке, по векам и тысячелетиям, теша лишь себя и свои интересы, коих у него оказалось не более чем гороха в погремушке. Даже Сарый заметил его неспособность жить нормальной жизнью. И ведь он прав как никогда…
С тяжёлым чувством собственной никчёмности Иван продолжал вывод ходоков.
Пока что обратный переход из Кап-Тартара обременял его только самим процессом: туда-сюда. К тому же, на этот раз никто не сопротивлялся и не пытался вырваться из его рук, так как теперь с охотой доверялись КЕРГИШЕТУ.
Но впереди были ещё Ил-Лайда и Дигон…
И невесёлые мысли о своём неправильном житье-бытье, посетившие его так некстати…
– Ваня, возьми меня на руки и держи крепко. А то, когда мы шли сюда… – Ил-Лайда замолчала и потупилась.
– Что было с тобой тогда? – обеспокоился Иван.
Её просьба насторожила его. Утром она вела себя буйно. И что-то будет в этот раз. Может быть, ещё труднее, и она это чувствует.
Ил-Лайда промолчала.
– Ладно. Если не хочешь, не говори. А на руки я тебя возьму. Ты для меня ноша не тяжкая.
– Я скажу. Тогда я тебя любила… Но и хотела убить тебя, – тихо сказала Ил-Лайда.
– За что!? – непроизвольно воскликнул Иван от её признания.
– За то, что ты силой завладел мною.
– Я!?. – совсем опешил от её заявления Иван. – Ты что-то путаешь… Как я мог? И…
– Нет, Ваня… Так мне казалось, когда ты меня переносил сюда. А я не могла тебе не уступить, потому что хотела этого и за это хотела тебя убить.
– Но-о… Я тогда ни сном ни духом… – начал оправдываться Иван.
В её словах ему послышалось обвинение в том, что между ними произошло в Кап-Тартаре. Он же помнил, что не питал какого-либо страстного чувства, переводя Ил-Лайду через барьер. А она вдруг укоряет его именно в этом.
– Ты, может быть, и не думал, а я сильно в те мгновения, пока ты меня переносил, представляла, каким всё это будет. Я всё уже видела. Поэтому со мной такое и случилось. И я рада…
Ивана занимали совсем другие мысли. Он не дал ей договорить.
– А до того, как я тебя… Ну, пока я тебя не брал на руки. Что ты ощущала?
– Ты мне понравился сразу и…
– Я не о том, – досадливо перебил её Иван. – До того у тебя было намерение меня убить?
– А-а, – разочаровалась Ил-Лайда, ей хотелось говорить об их взаимоотношении, а он решил выяснить у неё совершенно не то, что ей хотелось. – Нет, конечно.
Иван задумался.
– Возможно, это барьер послужил неким исполнителем твоих желаний. А?
– Ты так думаешь? – всплеснула она руками.
– Предполагаю.
– Но тогда, Ваня… Я боюсь!
– Чего ты боишься? Возьму тебя на руки и перенесу.
– Да, Ваня. Но только держи меня крепко, чтобы я… – она коротко глянула на него, потупилась. – Я за себя боюсь… И за тебя боюсь тоже. Я так хочу… Я так боюсь…
Впору было выругаться.
Иван так и сделал, про себя, естественно. Чего только не случается с ходоками в поле ходьбы. Вот и Ил-Лайда, может быть, тихая и скромная, по всему, девушка, вдруг становится женщиной, обуреваемой страстями.
А он сам…
Он просто тупеет от всего этого, да ещё так сильно, если даже совершенно не понимает, что творится вокруг него.
Ходоки и временницы со своими порой глупейшими причудами и заботами – так и остались за пределами его соображения…
Вот ещё Дигон, будто сошедший с картины о древнем человеке – не хватает только камня, нацеленного узловатой рукой в издыхающего мамонта…
Или пристрастия Сарыя и жреца племени будущих литовцев – Перкунаса – в Фимане…
А безудержная деловитость Манеллы и плоские, не нужные ему, желания Таа-Ту-ир-Маны…
Всё слилось, смешалось в запутанный клубок отношений, устремлений, действий, где ему, быть может, даже вопреки ему, его воле и желаниям, тоже отведена роль…
Да, роль.
И роль, по сути дела, второстепенная. Пока что удобного для них перевозчика… Перевозчика не то душ, не то тел из мира людей в мир Тартара, то бишь, в загробный мир, и обратно. Через Стикс. Кто он тогда?.. Харон?
– Ваня, Ваня, – теребила его Ил-Лайда. – Ты что, Ваня?
Иван словно очнулся от неожиданного наваждения.
Вообще, с ним в последнее время такое случалось уже не однажды. Уж слишком разыгрывалось у него воображение и захватывало все чувства, будто всё это происходило наяву. До того, как стать ходоком, таких странных симптомов он в себе не замечал. Наверное, потому, что был всегда занят какими-то приземлёнными мыслями: о работе, об обустройстве квартиры… Да мало ли чем он занимался в той, давно уже прошедшей жизни, когда он опять же ни сном, ни духом не помышлял о вещах, которыми занимался сейчас.
