Когда последний из наемников был уведен обратно в камеру, я попросил Анну Павловну снова привести Шрама. Он вошел в комнату с тем же каменным выражением лица, но я видел, что за этой маской скрывается неуверенность. Мужчина, похоже, не понимал, почему его снова вызвали и почему я все еще тут.
— Знаете, Шрам, — начал я, как только он сел, — я поговорил с вашими людьми. Интересные вещи они рассказывают. Например, о том, как долго вы состоите в «Серых Тенях». Более того, один из ваших вообще состоит в «Белых Тенях». Не думал, что гильдии наемников со столь похожими названиями будут находиться в одной стране.
Шрам напрягся, но промолчал.
— Я думаю, вы провалили не просто задание, — продолжил я. — Вы провалили весь план. Вас наняли не только для того, чтобы убить меня, но и чтобы оставить ложный след. Польша, «Серые Тени» — все это отвлекающий маневр. А вы облажались по всем фронтам.
Я видел, как в глазах Шрама мелькнул страх. Он понимал, что его ложь раскрыта.
— Вы ничего не добьетесь, — прорычал он. — Даже если вы знаете правду, это ничего не изменит. Заказ все равно будет выполнен. И Министр финансов еще поплатится за свое высокомерие.
— Знаете, что я думаю? — я наклонился вперед, глядя ему прямо в глаза. — Я думаю, что вы сами не знаете, кто вас нанял. Вы просто пешка в чужой игре. И когда ваш наниматель узнает, как сильно вы облажались, он сделает все, чтобы замести следы. Включая избавление от вас и ваших людей.
Лицо Шрама побледнело. Я видел, как эта мысль впервые пришла ему в голову, и она его ужаснула.
— Но у вас есть выбор, — продолжил я. — Расскажите мне все, что знаете. Каждую деталь, каждую мелочь. И я обещаю, что сделаю все возможное, чтобы защитить вас.
Шрам колебался. Я видел борьбу на его лице — страх перед неизвестным нанимателем против страха за свою жизнь.
— Я… я не знаю много, — начал он наконец. Все же мужчина сдался, да и слава Бюро достаточно громкая, чтобы опасаться того, что будет дальше. — Нас наняли через посредника. Мы никогда не видели настоящего заказчика. Нам дали информацию о «Серых Тенях», научили, как себя вести, что говорить. Сказали, что нужно убить сына министра финансов и оставить улики, указывающие на Польшу.
— И вы не задавали вопросов? — спросил я.
— В нашем деле лишние вопросы — это быстрый путь в могилу, — горько усмехнулся Шрам. — Мы взяли заказ, потому что он был хорошо оплачен. Все остальное нас не касалось.
Я откинулся на спинку стула, обдумывая услышанное. Картина становилась яснее. Вот только они не были такими уж профессионалами своего дела. Показания разные. Да, пытки выдержали. У того же Шрама все ногти были в запекшейся крови, но…
Это наводит меня на мысль, что после выполнения задания их все равно бы убрали.
Когда Шрама увели, я еще некоторое время сидел в комнате для допросов, анализируя полученную информацию. Версия о мести за оскорбление казалась слишком простой, но в то же время логичной. Однако интуиция подсказывала мне, что за всем этим кроется нечто большее.
Предположим, что меня убили. Что это дает? Убит сын, пусть и незаконнорожденный, министра финансов. Ниточки ведут к тому, что заказчик — Польша, или Царство Польское, как его тут называют. Тем временем, примерно в этот же момент в империю приезжает польский посол. Совпадение? Не думаю.
Боюсь, кто-то решил сыграть на политической арене и не допустить договоренности между Царством Польским и Российской империей. Убийство сына чиновника — достаточная причина чтобы остановить переговоры для расследования, а к тому моменту все договоренности будут пересмотрены.
Но почему выбрали именно меня? Просто так? Сомневаюсь.
Я понимал, что мне нужно поговорить с отцом. Если кто-то и мог пролить свет на эту историю, то только он. Но как подойти к этому разговору? Как спросить у человека, которого я едва знаю, о его возможных врагах и политических интригах?
Выйдя из подземелий Судебного Бюро, я чувствовал, что стою на пороге чего-то большого и опасного. Но отступать было уже поздно. Я должен был докопаться до истины. Ведь я всю свою жизнь только этим и занимался.
Глава 22
Очередное утро началось для меня с пробежки и завтрака в кругу семьи, который проходил в гнетущем молчании.
Александр, все еще не оправившийся от недавнего фиаско с наемниками, старательно избегал моего взгляда, уткнувшись в свою тарелку. Видимо, надеялся, что я ему этого не припомню и не стану выносить подобную тему в разговоре с отцом. Все же простить можно многое, но далеко не все.
Елена Андреевна, как обычно, сохраняла маску холодного безразличия, лишь изредка бросая на меня настороженные взгляды. Будь ее воля, то меня бы на этом месте не было, но воля главы рода была сильнее собственных желаний его жены. Так что придется дорогой мачехе потерпеть мое присутствие.
Только Анастасия пыталась разрядить обстановку, но ее попытки завязать непринужденную беседу разбивались о спокойствие отца, который, судя по всему, хотел провести завтрак в тишине и спокойствии. Представляю, сколько всего происходит у него на работе и в некоторой мере понимаю, почему отцу дома хочется спокойствия. Даже слуги старались после накрытия на стол не попадаться ему на глаза.
Когда с трапезой было покончено, я поймал взгляд отца и едва заметно для остальных домочадцев кивнул в сторону его кабинета. Николай Владимирович понял намек и, после того, как закончил с завтраком, направился туда. Я последовал за ним, чувствуя на себе любопытные взгляды Анастасии и настороженные — Елены Андреевны.
Кабинет отца, как и прежде, производил впечатление неприступной крепости. Массивный письменный стол, заваленный бумагами и документами, книжные шкафы, уходящие под самый потолок, тяжелые бархатные шторы — все здесь дышало властью и авторитетом, как и положено чиновнику его положения. Николай Владимирович опустился в свое кресло и жестом предложил мне сесть напротив.
— Итак, Максим, — начал он, сложив руки на столе, — ты хотел рассказать мне что-то важное?
Я глубоко вздохнул, собираясь с мыслями. Нужно было правильно подобрать слова, чтобы донести всю серьезность ситуации. И при этом сделать это правильно, чтобы выиграть в этой ситуации.
— Отец, я хочу рассказать вам о покушении, которое произошло во время моей поездки в столицу, — начал я, внимательно следя за реакцией главы рода. — И о том, что мне удалось узнать в ходе расследования. Думаю вам важно это услышать от меня.
Я подробно изложил события в поезде, не упуская ни единой детали. Рассказал о наемниках, о их попытке выдать себя за членов «Серых Теней», о том, как я раскрыл их обман. Николай Владимирович слушал внимательно, его лицо оставалось бесстрастным, лишь легкое подергивание пальцев выдавало его напряжение.
— И самое главное, — закончил я, — все улики были подстроены так, чтобы указывать на Царство Польское как на заказчика убийства.
Отец медленно кивнул, словно мои слова подтвердили его собственные подозрения.
— Покушения — это то, с чем порой приходится мириться, — произнес он после долгой паузы. — Чиновники высших эшелонов власти всегда находятся в опасности, особенно, если долго и успешно занимают свою должность — такова реальность. Но то, как серьезно ты отнесся к этому делу… — он на мгновение замолчал, и я заметил, как в его глазах мелькнуло что-то похожее на одобрение, — это заслуживает уважения. Не ожидал, честно.
Николай Владимирович редко говорил что-то хорошее, это было понятно по зашуганному Александру и незыблемому авторитету отца. Его слова значили много. Не думал, что проживая уже вторую жизнь, я буду так ценить чье-то одобрение.
— Это дело действительно интересное, — продолжил отец, задумчиво потирая подбородок. — Я подозреваю, что кто-то пытается убить двух зайцев одним выстрелом — отомстить мне и реализовать свои цели в политике. Именно поэтому выбрали тебя для покушения, как более легкую цель на тот момент.
