Но – это был Фиман, единственный в своём роде для всего Кап-Тартара. С кем тут можно обмениваться мнениями, откуда черпать информацию? Знают ли они о своей полной изолированности от человеческого сообщества? Чем они живут, что производят, да и производят ли, каковы у них знания?
Всё это надо было узнать, разобраться, понять, в конце концов. Если, конечно, для этого у него останется время и появится желание…
Несмотря на терзающие Ивана вопросы, он с удовольствием осматривался: чистые дворики, прозрачные стёкла в окнах домов, люди, без спешки занятые нехитрыми, на первый взгляд, повседневными заботами. Оглядываясь, Иван видел за собой такую же улицу, что простиралась впереди, но она там, за ним, упиралась в лёгкое марево с движущимися тенями нестабильного времени.
Прохожим, по-видимому, не было никакого интереса наблюдать подобную аномалию. Она для них была вечной данностью, и значит, примелькалась и не представляла чего-то особенного, тем более что оттуда появлялись и туда входили люди.
Что с ними там происходило, Иван мог только догадываться или предполагать…
Улица закончилась большой площадью, не меньше Дворцовой, только вместо Александрийского столпа искрился худосочный фонтан, о котором Иван столько был наслышан от Учителей.
Вокруг фонтана, на почтительном от него расстоянии, вдоль фасадов домов чётко просматривались мелкие детали площади: небольшие будки или лавочки, с десяток скульптурных изображений, которые не имели, с точки зрения Ивана, ни композиций, ни смысла. В прозрачное небо упиралось несколько флагштоков. На одном из них висел флаг, напоминающий английский, а на другом, рядом, развевался чёрный флаг с Весёлым Роджером, под которым красовалось утрированное перекрестие громадных берцовых костей – практически во всё полотнище, а череп был только намечен мелкой монетой.
Где-то здесь, у памятника…
Здесь должен быть и памятник, возле него надо искать Джордана. То, что он, этот верт паршивый, по определению Сарыя, сам его найдёт, ждать не стоило.
Иван медленно побрёл вокруг площади от одного нелепого монумента к другому, пытаясь понять, что они всё-таки изображают? Похоже, ничего – чистое искусство, полёт фантазии создателя, которому не было дела до того, что кто-то попытается увязать его творение с реальностью.
Вокруг сновали люди, но что они тут делали, Иван никак не мог определить. То, что он принял за торговые лавочки, ничего, как оказалось, не продавали, но в них обязательно кто-то сидел, и с ними общались входящие туда люди. В одной из таких коморок Иван высмотрел маркена, вернее человека, одетого в серебристые одежды. Прохожие шли молча, либо разговаривали спокойно, поэтому не было слышно громких голосов или восклицаний.
Кроме одного, доносящегося издали.
Подойдя поближе к источнику звука, Иван увидел у скромного постамента мужчину лет пятидесяти, неказистого лицом и ростом, давно небритого, отчего седая и тронутая сединой части лицевой растительности бросались в глаза. Этот человек всклоченными волосами, энергичной жестикуляцией и безумными глазами походил на пророка, как их рисуют в религиозных книгах, вещающих о страстях и ужасах будущего, воспринятого ими якобы свыше, или, что будет точнее, на сумасшедшего, несущего несусветный бред.
– …и они это знают! – можно было разобрать слова. – О-о! Они это знают!.. Чтобы умалчивать! – резкий взмах руки, забивающей гвоздь. – Но никто из них нам не скажет правду: кто мы, зачем мы и почему? А вы? Вы? – оратор вытянул руку и повёл ею вокруг, поворачиваясь за нею всем телом, словно флюгер под порывом ветра. – Склонившие головы перед случившимся с вами несчастьем? Праздно проводящие время, которого нет и не будет?.. Ах, как вы спокойны и беспечны!..
Не считая только что подошедшего Ивана, вокруг пламенного трибуна слушателей не было: люди его явно обходили стороной. Но его, похоже, такое отношение сограждан не смущало. Возможно, он упивался своим голосом или проводил репетицию предстоящего выступления перед более многочисленной аудиторией.
«Кажется, я его нашёл», – догадался Иван.
Ориентиром к тому же служила статуя человекообразного существа с шаром в одной из трёх рук.
Это и был, наверное, Давнал.
Иван не долго слушал, а, воспользовавшись паузой в слово потоке вопиющего, обратился к нему:
– Ты – Джордан? Ходок во времени?
Джордан
– О!.. О-о, – округлил глаза тот, делая их, тем не менее, осмысленными и внимательными. – Я – Джордан, но я тебя не знаю, а потому не буду с тобой…
– Зато я тебя знаю! – резко сказал Иван, ощущая вдруг в себе неприязнь к этому человеку. – И пришёл я к тебе издалека.
– Издалека? Как это?.. А-а! Ну, конечно. Тоже ходок?
– Ходок.
– Но я тебя не знаю! Тут всякие… – он начал кривить лицо в брезгливой ухмылке.
– Зато я тебя знаю! – настойчиво повторился Иван. – Пришёл к тебе по делу. Незнание – не аргумент, чтобы сразу отказываться от знакомства с незнакомцем.
– Интересно, – Джордан явно был озадачен. – Я ведь их… вас знаю всех. Примелькались как мухи осенью. Такие же ядовитые. А ты… Заметен по форме, – он посмотрел на КЕРГИШЕТА снизу вверх, задрав щетинистый подбородок, – а вот не помню. Не помню, чтобы и ты в этой временной луже, в Фимане нашем то есть, когда-то бывал. Не помню и – всё тут!
Иван кивнул.
– Ты прав. Я здесь впервые. Хочу с тобой…
– И откуда вы там берётесь? – продолжал рассуждать всё так же озадаченно Джордан, но уже с поддёвкой. – Куры вас там несут, что ли? Десятками… Так не похоже, что куры!.. Тогда кто?.. Я вот что скажу тебе… э-э…
– Зовут меня Иваном. Я – КЕРГИШЕТ.
– О!! – словно от неожиданности присел Джордан. – Так это о тебе они здесь все наперебой долдонили? Все уши тобой мне прожужжали! Говорю же, как мухи жужжат, и жужжат, и жужжат.
– Возможно, – проговорил Иван, терпеливо выдержав паузу, ожидая, пока Джордан примет нормальную позу. – Я не о том…
– Как не о том? Да они до того были все дураками, а теперь из-за тебя стали совсем невменяемыми. Ах да ох, этот КЕРГИШЕТ…
Иван почувствовал, что заводится.
– Сарый то же самое говорил о тебе. Дурак, говорит, Джордан и не лечиться. Вертом паршивым называл тебя.
– Камен-то? Задира этот несносный? Так он же первый среди них. Дураков!
– Сарый мой Учитель.
– А? А-а… То-то он тут в последние приходы свой павлиний хвост распустил. – (Иван едва открыто не улыбнулся, представив поведение Сарыя, донельзя гордого своим положением Учителя самого КЕРГИШЕТА). Джордан продолжал: – И намекал. Мол, он – де теперь… О-го-го!
Он вдруг засмеялся и сразу же стал серьёзным. Заморгал редкими ресницами.
– Ну, а я тебе зачем, КЕРГИШЕТ?
– Поговорить хочу. Попросить хочу, чтобы поводил меня по вашему миру. Здесь и на дороге времени. Посмотреть хочу.
– Отчего же такое хотение вдруг в тебе проявилось? Ваши-то, что сюда приходят, не слишком разгоняются для таких прогулок. Если только не совсем дурак.
– Согласишься – поделюсь. Но, в основном, хочу проникнуть в будущее по временному каналу. Фиман располагается…
– Не учи, знаю. Но в будущее? Зачем? Там же… там же… – он немо пошевелил губами, – там же время как попрыгунчик.
– Потому и хочу посмотреть… Да и в прошлое неплохо бы заглянуть. Там, говорят, другие обжитые места есть.
– Ишь ты какой… – Джордан постоял с полуоткрытым ртом. – А скажи, КЕРГИШЕТ, ты… Это правда, что ты привёл всех… этих сюда… Они так говорили… В два шага всего будто бы через временной тромб. Они его пограничьем зовут. А то ещё и Кахкой. Если говорят о себе.
– В два не в два, конечно, но, в принципе, так.
Джордан недоверчиво покрутил головой.
– Да-а, – неопределённо протянул он. – Что, и таким же образом… в два этих самых шага назад вернул?
– Раз привёл, пришлось и возвращать. Обратно, правда, были кое-какие сложности. Особенно когда пробивал Дигона…
– Кого? – широко раскрыл глаза Джордан. – Дигона? Ты его вернул в тот мир? – местный ходок подался всем своим тщедушным телом к Ивану, были бы рога – проткнул.
