– Кто там?
– Свои. Открывайте, герр Фукс.
И тот открыл дверь, но не потому, что услышал «свои», а потому что понял: такой гость легко вынесет дверь в считаные секунды, и тогда придется с ним объясняться на ином языке.
– Кто вы? – спросил пожилой сутулый человек с длинными седыми волосами, одетый в облезлый халат из парчи, который когда-то был, несомненно, дорогим. На голове его торчал высокий колпак, на ногах красовались изношенные кожаные башмаки.
Он смотрел на гиганта довольно долго, а потом отступил:
– Вы?!
– Не только я, – ответил рыцарь.
Из-за спины Неттесгейма вышел его спутник и язвительно улыбнулся хозяину дома:
– Ну, здравствуй, мой дорогой ученичок.
Иоганн Фауст только хлопал глазами.
– Наверное, тебе интересно, как и когда мы объединили усилия с мастером Неттесгеймом?
Но легкий ужас крепко прихватил хозяина дома, и он упрямо молчал. С таким лицом люди, как правило, размышляют: меня убьют прямо здесь, на пороге, или в гостиной?
– Пригласишь нас или так и будешь стоять пнем? – грозно спросил Агриппа Неттесгейм. – Ну, злыдень?
– Проходите, – очнувшись, процедил тот. – Вот уж кого не ждал, так это вашу парочку…
– Так уже и не ждал? – спросил Антоний Августин.
Фауст высунул нос наружу, оглядел улицу и захлопнул дверь.
– Ждал, ждал, – обгоняя гостей и шаркая башмаками, махнул рукой на ходу. – Боялся и ждал. Идемте за мной.
Очень скоро все оказались за деревянным столом в его гостиной.
– Вина, господа?
– Ничего не ешьте и не пейте в этом доме, – сказал Антоний Августин своему спутнику. – Ни в коем случае.
– Умно, – едва не рассмеялся Фауст. – Я такой: могу и крысиного мору в миску кинуть. Или мышьяку. У меня и то и другое есть.
– Кто бы сомневался, – сказал Неттесгейм.
– Ну, и чего вы хотите? – снимая очки, весело спросил Фауст. Как видно, он смирился с происходящим. – Убить меня? Покарать за грехи? Что вам надо, добродетельные господа, от бедного несчастного старика?
– Ты слишком быстро состарился, – сказал рыцарь. – Почему?
– Ну, после того как я стал водить их за нос и тянуть с отправкой в древнюю Элладу, к богам Олимпа, доверия ко мне становилось все меньше. Я же попросил в награду Елену Прекрасную! – рассмеялся он. – После прочих наград: молодости, знаний, власти, денег, обожания толпы! Но я-то знал, что после Елены мне придется до скончания времен служить его величеству дьяволу, как и было написано в нашем договоре. Но одно дело – пользоваться его привилегиями, живя в свое удовольствие на земле, и совсем другое – стать его рабом, демоном-командором в преисподней, ландскнехтом ада. Провести вечность в пламени и чаду! Это было не по мне.
– Но ваш договор – каким он был? – вопросил бодрый старичок.
– Договор мы сочинили вместе, но один пункт я взялся написать сам и создал в нем затейливую лазейку. Дьявол в своей гордыне не распознал подвоха. Я согласился последовать за его величеством сатаной только после того, как влюблю в себя Елену и овладею ею. Но от последнего лакомого кусочка я отказался!
– Не верю тебе! – потряс пальцем Антоний Августин. – Ты сам стал демоном лжи.
– Я могу доказать это.
– Докажи, – кивнул Неттесгейм. – Потому что если окажется, что ты служишь им до сих пор, я отрублю тебе голову прямо здесь.
– Резонно. Я должен принести из спальни один предмет.
Неттесгейм встал.
– Я сопровожу тебя. А то еще сбежишь…
– Подагра, куда мне?
В спальне Фауст открыл небольшой сундук у стены и осторожно взял со дна что-то тяжелое, обернутое в стеганое одело.
– Вот оно, мое сокровище, – входя в гостиную, сказал он, укладывая завернутый предмет на стол. – Главное и единственное. Все, что осталось от прежней жизни.
Фауст развернул одеяло.
– Хрустальный шар? – изумился Антоний Августин.
– Да! Сумел умыкнуть.
Он взял с полки деревянную подставку с круглым ободом и вложил в нее переливающийся шар.
– Он что же, сам приходил к тебе?
– Нет, его интересы представляла могущественная демонесса Лилит.
– Знаем такую, – кивнул Антоний Августин. – Ну, показывай.
– Слушаюсь и повинуюсь!
Закрыв глаза, Фауст стал водить вокруг хрустального шара руками. «День подписания договора, явись! – приговаривал он. – Выйди из небытия прошлого, откройся нам!..»
Он повторил так несколько раз, а потом что-то случилось.
– Тепло! Тепло! – воскликнул старый маг и обманщик. – Горячо!
Фауст разом отнял руки от шара, как от вырвавшегося из печи пламени. Он остановил их на расстоянии, но не убирал. И вот уже в хрустальном шаре появились двое – и они спорили не на шутку. Голоса их становились все яснее. Неттесгейм и Антоний Августин жадно потянулись к шару и теперь смотрели на происходящее не отрываясь.
«Кажется, ты получил все, Фауст?» – спросила женщина.
– Это она, Лилит! – горячо прошептал Антоний Августин.
«Ты накормил чудесными хлебами осажденных в крепости, и они решили, что ты ангел, посланный им Господом Богом, не так ли?»
«Так, все так!»
«Во Флоренции ты заставил поверить всех не только в то, что ты великий маг и чародей, каковым я и впрямь сделала тебя, но что ты – пророк! И книга твоего кумира – живая! Она воспарила надо всеми, доказывая твою правоту!»
«Да, ты это сделала, моя госпожа! – покорно соглашался еще моложавый Фауст. – Но откуда ты знаешь это?»
«Я стояла в кругу семьи Медичи, за их спинами, и наблюдала за тобой! – ответила женщина. – Вот откуда! А потом ты покорил Рим! Изменил ход истории! Сделал то, что хотел. Или я лгу?»
«Все было именно так, моя госпожа, все было именно так», – отвечал Фауст.
«Ну так что же? – спросила она почти что рычащим голосом. – Чудеса и власть – ты получил все! Пора садиться в лодку времени и отправляться назад – к Елене, к своей любви. Как и написано в этом договоре! – Она потрясла перед ним свитком. – Ты же так хотел обладать ею! Слюной изошел! Что же ты тянешь? Помни, ты наш должник!..»
«Я помню, моя госпожа, но я…»
«Что?!»
– Я еле сдерживаю их! – прошептал Фауст, и было видно, что он не лжет – ему стоило великих трудов заставлять шар быть живым.
«Я еще не готов, я должен созреть для этой любви, – сказал тот, куда более молодой Фауст. – Она должна стать венцом всех моих сердечных желаний. Но еще не время, пока не время…»
«Что еще? Не время?! – в гневе прорычала Лилит. – Ты издеваешься надо мной?!»
«Нет же – я искренен! Я еще не готов для знакомства с ней. Пусть пройдет время…»
«Ты – плут!»
«Если я правильно помню, в договоре написано: когда придет срок. И этот срок должен определить я. Так вот, он еще не пришел».
«Я испепелю тебя – прямо здесь и сейчас», – пригрозила она.
«И проиграешь пари», – куда более твердо сказал он.
И тут руки Фауста разжались – и видение в шаре стало гаснуть, пока он не остался пустым и холодным, каким и был вначале.
– Что она сказала тебе? – вопросил Антоний Августин. – Что?
Иоганн Фауст совсем без сил опустился на стул с высокой спинкой, и руки его повисли плетьми вдоль тела.
– О, Лилит! – слабенько пропел он. – Несравненная Лилит! Она – само совершенство, воплощение зла. Прекрасна, убийственна, смертоносна. Но даже она не посмела причинить мне вреда.
– Что она сказала тебе? – повторил вопрос Неттесгейм.
– Не она, – покачал головой хозяин дома. – Я сказал: «Убей меня, и я стану мучеником».
– Но что она? – спросил Антоний Августин. – Демонесса?
Фауст пожал плечами:
– Могла бы – убила. Но она просто ушла. Видно, мой срок еще не пришел. Развернулась и ушла. – Он вздохнул. – Ну так что, господа? Вы отпустите меня подобру-поздорову? Не станете рубить мне голову? Я уже давно никому не причиняю вреда, зачем мне это на склоне лет? Напротив, я лечу местных жителей горными травами. Все мое баловство осталось позади. Честолюбие и гордыня высохли, как степной ручей во время испепеляющей жары. Я прожил две жизни. Хватит! Пора и честь знать. Только и гадаю, на какой день выпадет мой последний вздох… Ну так что, отпустите меня?
