Зрелище не из легких. Это в фильмах от яда умирают быстро, даже мгновенно, красиво падая на ковёр. В реальности же агония занимает несколько долгих, тягостных минут, когда жизнь рывками покидает могучее тело.
Я наслаждаться этим зрелищем не стал. Какое уж тут наслаждение, даже если это твой враг. Это была не месть, а хирургическая операция, необходимая для спасения организма, имя которому — Россия.
Когда всё было кончено, я встал, обошёл стол, взял стакан и графин, и прошел в комнатку рядышком. Туда, куда царь пешком ходит, ага. Там вылил остатки коньяка в унитаз, трижды, нет, для верности четырежды сполоснул графин и стакан из-под крана умывальника, наполнил графин новой порцией коньяка из загодя приготовленной бутылки, вернулся в кабинет и поставил всё на свои места, как будто ничего и не произошло.
Подождал для верности еще десять минут. Проверил пульс — нет. Дыхания нет. Зрачки не реагируют. Всё.
Я нажал на золочёную — или золотую? — кнопку вызова.
— Великий Князь скончался, — сказал я вошедшему адъютанту — Очень уж сокрушался о погибшем Papa, сердце болело, вот и не выдержало.
— Позвать врача? — догадливо спросил дежурный, бледнея.
— Какой уж тут врач… Впрочем, зовите, зовите. У нас сегодня ведь доктор Вольнов дежурит?
— Так точно, Ваше Императорское Величество, Вольнов.
— Зовите Вольнова, князь. И никого более не тревожьте.
И я, стараясь не смотреть в сторону неподвижной, громоздкой фигуры в кресле, подошел к бильярдному столу, и тронул кием шары из слоновой кости.
Мир изменился. Окончательно и бесповоротно.
Был цесаревич, да весь вышел. Был мальчик Алексей, увлекавшийся картинками и солдатиками. Теперь он умер, как умер в свое время царевич Алексей Петрович, оставшись лишь страницей в учебнике истории. Я теперь — Самодержец Всероссийский. Как тот мифический Атлант, должен держать на своих плечах огромную страну. Смогу ли? Не знаю. Но кто, если не я? История сделала свою ставку. Теперь очередь за мной.
