У Сергея запищала рация. Он тихонько извинился, встал, спрыгнул с поддонов, и отошел в сторону за деревья.
— Аслан уже на последнем издыхании находится. Ещё день, другой и к предкам отойдет, — вступил в разговор третий, чернявый и вертлявый, будто на иглах стоит. — У него боли адские, адекватно мыслить не может. Вот ему всякие жулики голову задурили. А Степан, походу, с ними в доле.
— Молчать! — ладонь чеченца стукнула по столу. Сил у Аслана уже не было, поэтому хлопок вышел не особо громкий. Но толпа на мгновение замолчала.
— Кама, ты слишком много на себя берешь. Я пока не в гробу, а тут сижу.
Договорить Аслан не успел, за деревьями замелькали тени, и на поляну, обтекая толпу с двух сторон, выбежало человек двадцать. Справа в первых рядах, я заметил оставленного в машине, Матвея. Недавний пленник злобно скалился, в глазах светилось торжество, в правой руке угрожающе блестел обрезок стальной трубы.
Слева возглавлял бандитов крепкий мужик с широким лицом, раскосыми глазами якута, губами-блинами, сверкающий на солнце до блеска выбритой макушкой. На здоровенном кулаке, многообещающе покачивался железный кастет.
«Вылитый Фантомас, понятно о ком Матвей говорил», — машинально отметил я. — «Шустрые ребята. Этого урода быстро нашли и освободили».
Сема, широкоплечий паренек и жилистый мужик с колючим злым взглядом, загородили телами коляску с чеченцем, расстегнули куртки.
Загремели отодвинутые и отброшенные в сторону стулья и табуреты. Вся наша компания моментально оказалась на ногах.
— Аслан, мы тебя и твоих людей трогать не будем, — процедил лысый. — Заключенный договор соблюдаем. Людей, за тебя вписавшихся, уважаем. Но гостей твоих проучим, чтобы на чужой каравай рот не развевали. Не вмешивайся, иначе попадешь под раздачу. Всех остальных это тоже касается.
— Не указывай, что мне делать, Фантомас, — ощерился Аслан. Захотел привстать, скривился от боли, упал в коляску, скорчился, прижав ладони к животу. Глаза чеченца закатились, на трясущемся лице мелко дрожали капельки пота.
— У Аслана приступ. Уносим его отсюда, быстро, — скомандовал Сема. Он подхватил коляску сзади за сиденье, двое остальных охранников — за поручни и колеса. И вся троица чуть ли не бегом, понесла стонущего чеченца в сторону, к деревьям.
— Гаси пришлых, — заорал лысый. Лица бандитов перекосили злобные оскалы, глаза засверкали в предвкушении бойни, и вся толпа саввиных бойцов с дикими криками бросилась на нас.
В запрыгивающих на поддоны отморозков полетел брошенный меткой Саниной рукой стул.
Могучая лапа десантника ухватила меня за воротник куртки и отодвинула назад.
— Давай, — заорал Олег, и они вместе с Саней и Ашотом, подхватили стол и броском снесли с площадки первых нападающих. Денис метнулся навстречу Фантомасу, начавшему отводить руку с кастетом, взвился в красивом прыжке. Нога афганца пущенным копьем, пробила в грудь, вскочившему на доски главарю бандитов. Глухой стук удара на мгновение перекрыл поднявшийся шум. Фантомас всей массой обрушился в набегающую толпу, раскидывая нападающих в стороны.
Саня с размаху разбил стул, от набежавшего сбоку огромного толстяка. Скрутившегося и инстинктивно закрывшего голову руками бандита, добил я, от души всадив кулаком по открытой печени. Перед моим носом мелькнул обрезок трубы, я увидел оскаленную рожу Матвея и сразу ушедшую в сторону, разбрызгивая пузырьки слюны, челюсть, в которую влетел кулак, страховавшего меня Олега.
Отрывисто грохнул пистолетный выстрел. Затем ещё один, и ещё.
Трое бандитов, вскочивших на деревянную площадку, свалились на доски, бросая ножи и палки. Здоровый бугай с аккуратно подстриженной бородкой, корчился, ухватившись за расплывающееся кровавое пятно на бедре, сухой мужичок качался и подвывал, держась обеими ладонями за лодыжку, возле которой расплывалась карминовая лужа, третий небритый дядька, похожий на медведя, глухо матерился, держась за раненое плечо.
Бандиты рванули в рассыпную, пытаясь удрать лесом. На площадке остались только раненные и две нокаутированные тушки, Матвея и ещё одного урки с разбитой башкой.
Наперехват уголовникам метнулись, отделившиеся от деревьев силуэты бойцов Германа с «калашниковыми» и пистолетами. Пророкотала автоматная очередь.
— Лежать суки, руки за голову! Нянчиться с вами никто не будет! — командирский рык Лайтнера эхом прокатился по лесу. Отморозки начали послушно плюхаться на землю.
— Зачем спектакль разыграли и до драки довели? Надо было раньше все заканчивать, — недовольно буркнул подошедший Степан. На щеке у дяди Ашота алела ссадина.
— Дали бы очередь в воздух, на этом все бы закончилось.
— Неправильно мыслите, Степан-джан, — усмехнулся я. — Во-первых, мы не знали, произойдет сегодня что-то во время собрания или нет, но на всякий случай были наготове. Во-вторых, очередь в воздух никого бы не напугала, по большому счёту. Понятно, после этого на рожон бы не полезли. Но в следующий раз, подготовились бы лучше. А тут мы дали им наброситься, и сразу стали стрелять. Двойной эффект получили. Старатели увидели: мы сможем и будем их защищать, урки поняли — крови не боимся, шутки с ними шутить не будем. Всё, как, спланировали наши безопасники.
Я кивнул на подошедших Сергея и Германа.
— Герман, твои ребята готовы к рейду в Теремок?
— Готовы, — кивнул он.
— Степан, есть куда пленных и раненных загнать?
— Тут немного дальше, ближе к прииску, землянка стоит, как столовка и временный ночлег, для мужиков, которые там остаются. В землянке, сделали отдельный погреб для хранения продуктов. Он не большой, но глубокий. Свяжем этих придурков, вниз опустим, лестницу поднимем, засовом люк закроем, сундуком тяжелым подопрем на всякий случай. Им тесно там будет, ничего потерпят. Никто не вылезет. Туда перегоним тех, кто более-менее в нормально состоянии. Раненых Док перевяжет, посмотрит, их в городке нашем подержим, места имеются. Но день-два, не больше. Надеюсь, их вы валить не собираетесь?
— Ментам не расскажут? — уточнил я.
— Не расскажут, вот те крест, — Степан истово перекрестился, достал из-под свитера серебряный крестик, поцеловал. — Тут же большинство с ходками. Воров уважают, законы чтут. Те, кто не сидел, молодые, с рождения о блатной жизни слышат. Зон полно, зеков бывших — тоже. Для них к мусорам обратиться — зафоршмачиться по полной. Так что не бери грех на душу, этих не трогай. Фантомас — урод ещё тот, но если Савва загнется, рыпаться не будет.
— Странный ты человек, дядя Степан. То разговариваешь, как потомственный интеллигент, то крестишься, как крестьянин крепостной, — усмехнулся я.
— Я почти треть века здесь работаю, — усмехнулся армянин. — Пословицу знаешь? «С кем поведешься, от того и наберешься». А старатели народ верующий.
Степан помолчал и добавил, кивнув на скромно стоящего неподалеку Ашота.
— В свое время, я, его отец, вся наша родня хорошее образование получила. Ерванд в детстве даже в музыкальную школу ходил, на скрипке играл.
— Папа? — у Барсамяна-младшего изумленно поползли вверх брови. — Он мне об этом не говорил.
— Он тебе много чего не говорил, — усмехнулся Степан. — Будет время, я расскажу.
Пока разговаривали, Герман и Сергей занимались пленными бандитами. Раненных осмотрел и перевязал один из старателей, высокий мужчина лет сорока пяти. По спокойному взгляду и уверенным движениям, угадывался профессиональный врач. Остальных согнали в кучу, и заставили сидеть на земле, сложив руки на затылке. Среди отобранного холодняка, ножей, кастетов, железных прутов и деревянных дубин, нашелся пистолет-зажигалка и допотопный наган, со следами ржавчины.
— Вот клоуны, — хмыкнул я, увидев «огнестрельное оружие».
Джалакян извинился, подошел к здоровяку Семе, вернувшемуся на поляну. Аслан так и не появился. Видимо, был совсем плох. После короткого разговора, к которому присоединился Сергей, раненых в ноги, старатели уложили на носилки и унесли. Мужик с простреленным плечом двинулся следом, под конвоем наших бойцов из службы безопасности.
