* * *
Моргана выходит из «Будуара аристократки», еле переставляя ноги. Ей кажется, что она волочит их за собой, а не они несут ее вперед. Несколько выпитых на двоих бутылок джина сказались на ней не лучшим образом. О’Райли теперь пошатывается, а грязная улица плывет перед глазами, возвращая тем самым капитана в море. Хватаясь за косяк, пиратка чувствует, как чья-то грубая рука подхватывает ее не за талию, а чуть выше – где-то на уровне лопаток. Так хватают лишь мужчины военные, строгие и серьезные, для которых каждое движение, скупое и отточенное, – большая роскошь.
– Убери свои… грязные лапы от меня! – заплетающимся языком, выплевывая каждое слово, произносит Моргана. Даже такая простая фраза дается ей с трудом, но она вновь делает глоток из захватанной бутылки.
В молочной дымке утра О’Райли силится разглядеть человека, явно еще не ложившегося спать. Лицо складывается подобно мозаике. Не его она хотела встретить.
– Вы пьяны, мисс О’Райли. И от вас несет столь дурно…
Она поднимает палец вверх в призыве, мужчина, хмыкнув, замолкает.
– Мистер Спаркс, я не хочу слышать ваши комментарии. Проваливайте отсюда, а не то…
Моргана запинается о свою же ногу, почти валится на разбитую грязную мостовую, от которой есть только название, но Оливер ловит ее, она же неловко – его треуголку. Желудок беснуется, на его дне плещется скверная «голубая смерть». Удержать все содержимое внутри становится практически невозможно, и Моргану выворачивает прямиком в шляпу Спаркса. Агент Компании поддерживает ее волосы, убрав от лица растрепавшиеся сальные пряди. Еще несколько минут капитан стоит в полусогнутом положении, но ей становится легче.
– Ваша шляпа, сэр, – она протягивает треуголку Спарксу, выпрямляясь.
С брезгливостью агент выливает содержимое в стоящее у двери ведро.
– Милорд послал за вами.
Ну конечно! Разве же Спаркс отдыхает? Даже под утро он готов потащиться в публичный дом, чтобы достать капитана и притащить ту под нос Бентлею. И чего только благородному лорду понадобилось в столь ранний час? Неужели не было никаких более приятных занятий? Например, отоспаться на берегу, а не в море. Насладиться покоем в доме губернатора, где ему точно отвели лучшую спальню, лишь бы молодой английский ублюдок не начиркал бумажку с донесением. Впервые за все время Моргану посещает мысль: а почему вообще Кеннет так отчаянно борется с пиратством? Вроде же Ост-Индская торговая компания никак не относится к охотникам за головами. И Кеннет должен работать на корону, а не служить ей.
У Бентлея нет никаких оснований устраивать казни. Кроме каких-то мнимых представлений об идеальном мире, в котором не место продажным политикам, ворам и убийцам. Но разве он Бог, чтобы решать, кто достоин жить, а кто умирать? Джин плохо влияет на Моргану. Она начинает чрезмерно много рассуждать о возвышенном, что не оправдывает ее состояния. Однако коль в голове существует пытливый ум, его не вытравить и не выжечь.
– Скажи Кеннету… пошел… на хер, – она вскидывает средний палец в сторону Спаркса. Агент Компании неудовлетворенно рычит, но все еще старается сдерживаться, лишь бы окончательно не выйти из себя и не макнуть О’Райли в бочку с дождевой водой, расположившуюся под кривым стоком за углом дома. Он все еще стоит рядом и наблюдает, как своевольная ирландская душа в очередной раз плевать хотела на приказы и на распоряжения.
Моргана пинает носком сапога камушек, но промахивается, и ступня просто улетает в воздух. Она пошатывается, и Спаркс вынужден вновь подхватить капитана, чтобы та не оказалась лицом в грязи и в собственной рвоте, пролитой под ноги.
– Вам бы не перебарщивать с выпивкой, леди, – резонно замечает агент. Но еще бы ему ее учить!
Моргана машет на Спаркса кистями, от движений ее только больше мутит. Поэтому она вынуждена опустить ладони. Выдохнуть. Веки тяжелые, сами опускаются. Надо было остаться рядом с Аделиной, полежать с ней и отоспаться, чтобы потом очнуться с раскалывающейся надвое головой и туманным сознанием. Да только черт дернул капитана распрощаться с проституткой и потащиться в любимое место – к береговой линии. В своих мечтах она желала усесться на песок.
О’Райли клонит в сон, но улица – не самое прекрасное место, где капитану можно уснуть, как побитой собаке. Даже в самые омерзительные моменты своей жизни она не спала на улице, с чего бы ей сейчас падать в пыль? Моргана опускается на порог публичного дома, зарывается пальцами в волосы и утыкается лбом в коленку. Вторая нога стоит нетвердо, сползает, вытягиваясь вперед.
Спаркс выбрасывает шляпу во все то же ведро. Он поднимает Моргану на руки, сдавленно выдыхая:
– Кто бы мог подумать.
Пьяная пиратка не протестует. И Спаркс в очередной раз в своей жизни удивляется, как быстро нетрезвые люди могут превращаться в подобие мешка с картошкой. Однако если он будет тащить Моргану, как тюфяк, одобрения Кеннета он за это не получит. Поэтому агенту приходится нести девушку бережно. Она оказывается довольно легкой, чего Оливер не мог ожидать. Моргана не выглядит уж больно тощей, хотя ее запястья и ключицы излишне выпирают. Он позволяет себе небольшую вольность и пальцами ощупывает ребра. Пиратка не носит корсета, поэтому он без труда может их пересчитать. Худая, что очень скверно.
Хотя капитан и должен питаться лучше, чем все остальные на корабле, кажется, О’Райли подобным пренебрегает. С чего бы Оливеру Спарксу вообще переживать за состояние девушки, которую он искренне презирает? Лишь из соображений, что Бентлей хотел бы видеть ее живой и здоровой, а не умирающей от брюшного тифа или лихорадки. Прислонившись к стене во время небольшой остановки, Спаркс прикладывает ладонь ко лбу Морганы – прохладная. Упитая до полусмерти ирландка выглядит намного сноснее, чем когда она в сознании. По крайней мере, не пытается строить из себя то, чем не является.
А Спаркс видит подобных людей насквозь. Взбалмошная дура, ощутившая себя королевой. И оттого Оливеру искренне непонятно, почему же Бентлей чрезмерно заботлив по отношению к ней. Конечно, Спарксу не нужны объяснения. Но он всегда думал, что лорд слишком далек от чувств, заставляющих иных терять голову и здравый смысл. Но вот она – причина бессонницы лорда Ост-Индской торговой компании – покоится на его руках, напоминающая хрупкую фарфоровую куклу, полежавшую в пыли и грязи.
Час агент Кеннета тратит на то, чтобы добраться до поместья губернатора. Хоть утро уже вовсю вступает в свои права и Нассау просыпается, в доме очень тихо. Он заходит через черный ход под неодобрительный взор дворецкого:
– Позвольте, где вы были? Столь ранний час…
Мужчина сдерживается, чтобы не зевнуть, он держит свечу в оловянном подсвечнике на уровне своего носа. Спаркс морщится, но в темноте узкого коридора вряд ли прислуга считает недовольство с его лица.
– По заданию милорда несу эту… – Оливер бегло осматривает Моргану, – выпивоху.
Не самое подходящее определение. Скорее пьяницу, без зазрения совести налакавшуюся вдрызг падшую женщину. Однако он ограничивается весьма сдержанным словом. Дворецкий закрывает за ним дверь. И подобно тени Оливер Спаркс привычно направляется по следам Бентлея.
Его господин все еще не спит. Было бы хорошо найти его задремавшим за делами, но Бентлей почти никогда таким не страдал. За это Спаркс и уважает Кеннета. Тот почти эталон выдержки. И отдает себя делам полностью, не сдавая позиций даже в самое трудное время. В довольно юном возрасте лорд добился высот, но даже это не опьянило его и не заставило отказаться от собственных принципов. Он стоически выдерживает все превратности судьбы. Хотя мисс О’Райли с каждым днем будто играючи наносит пробоины и оставляет прорехи в защите Кеннета.
Спаркс толкает плечом дверь губернаторского кабинета. И застает лорда там, где и думал. Бентлей занял не только кабинет, но и покои Коулсона. И губернатору стоит быть благодарным, что Кеннет всего лишь выдворил его в комнату поменьше, а не послал сразу на виселицу. Лорд, облаченный в свободную рубашку и тонкий синий жилет, перебирает бумаги, накладные и все, порочащее честное имя Коулсона, хотя губернатор опорочил его сам, как только согласился на сделку с пиратами.
