Истины нет (СИ) - Ефимкин Максим

Кардинал ничего не отвечал, задумчиво потирая щеку двумя пальцами. Лишь в глазах блестело странное пламя возбуждения.

— Будь я проклят! — вскричал сиплым шепотом Волдорт. — Вы знаете, что происходит! Вы все знаете! Вы догадались!

Кардинал молчал, лишь уголок губы торжествующе дернулся.

— Вы не скажете мне?

— Нет, — коротко бросил Грюон, — довольно уже того, что ты знаешь, что я знаю. До сего момента я не был уверен, но теперь… О да! Теперь я убежден. И тем глупее был твой поступок, который не дал мне поговорить с твоим другом. Но это не беда. Он идет в Наол. Проводник у него есть, и проводник достойный — древних кровей Эль-Эдала. Эдали, что ни говори. Уверен, что они пойдут через горные разломы, так что догонять их не будем. Пойдем западными дорогами, морем. В Наоле встретимся, надеюсь, будет не слишком поздно.

— Но, если ситуация такая опасная, неужели не найдется способов перехватить их у перевала?

Кардинал удивленно посмотрел на священника:

— Ты действительно веришь, что легко обнаружить ходящего, да еще в паре с проводником-эдали, которые не хотят этого? Ну уж нет.

— Тогда я повторю свой вопрос, — выдохнул Волдорт, — зачем я вам?

— Вот тебе одна из причин, и уверяю, что ее вполне достаточно. Ты хочешь, чтобы я попытался договориться с существом, которое называет тебя отцом, причинив тебе вред?

— Но ведь это не причина держать меня все время рядом, рискуя, что я снова...

— А что снова? Все решено. Тебе больше нечего таить. Карты на столе. Я знаю, кто ты, кто твой друг. Знаю, чего ему хочется больше всего. Догадываюсь, что вы каким-то образом связаны. Я могу помочь. И не только тем, что все труды Остэлиса теперь в моем владении. Но и в том, что я могу прочесть их, я прочел их все. И я читал внимательно для того, чтобы понять одну вещь: в нашем Мире уже бывал ходящий.

Волдорт побледнел, и сердце его гулко заколотилось.

— Цепперион Нагат. Ты слыхал это имя? — кардинал расплылся в улыбке, явно довольный собой.

Священник сглотнул подступивший к горлу комок. Перед его глазами проплыл смутный образ высокого седого йерро с густыми бровями, широкими плечами и живыми, проницательными глазами.

— Цепп. Кйорт называл его Цеппом. Первый ходящий, знающий Миры, — наконец выдавил Волдорт.

— Я читал беседы Остэлиса и Цеппериона, — сказал Грюон, наслаждающийся произведенным эффектом. — Они довольно интересны и поучительны.

— Но если он смог потом обучать Кйорта…

— Он выбрался, — завершил мысль священника кардинал. — Видишь теперь? У меня есть что предложить твоему другу. И взамен я попрошу о небольшой помощи. Услуга за услугу.

— Что именно?

Кардинал не отвечал, он налил себе еще воды и стал медленно пить, будто его мучила жажда.

— Кйорт не святой, но действовать против своих ценностей не станет, — поднажал Волдорт.

— Ты мне поможешь.

— Я тоже не стану, и заставить меня…

— Я даже не думал тебя заставлять, ты, видно, пропустил первую причину мимо ушей. Мне нужно твое полное согласие и поддержка.

— Расскажете?

— Безусловно. Но не сейчас. Сейчас надо отдыхать.

Волдорт начал вставать, но кардинал усадил его назад следующими словами:

— Только у меня еще один вопрос: почему йерро постоянно называет эккури отцом? Вы совершенно разные виды. Уверен, что это никак не связано с твоим саном священника.

Волдорт грустно выдохнул и ответил:

— Потому, что так и есть.

Брови кардинала удивленно взлетели вверх.

— Нет. Он не мой сын, но другого отца он не знал. Так уж вышло, что Харадир не вернулся после одного из Переходов. Он даже не знал, что Нилу тяжела. Меня вызвали принять мальчонку, когда он уже выходил. Бестолочь-повитуха не смогла отличить самку йерро от женщин имперцев. Аарк и арре перепугались и изрезали несчастную изнутри. Я прибыл слишком поздно, чтобы спасти обоих: слишком обширно было кровотечение. Нилу взяла с меня клятву, что выживет сын. И я исполнил обещание.

«Так вот отчего вы тут оказались, — кардинал мысленно поздравил себя. — Я был не так уж и далек от истины. Сын не смог видеть, как умирает отец, и, нарушив все обеты, попробовал выполнить Перерождение. Но что-то пошло не так, и он сам оказался в Немолчании».

— Это грустная история, — сочувственно кивнул Грюон. — И я понимаю теперь, отчего ты делал… то, что делал. Любое разумное существо защищает собственное дитя яростно. И это правильно. Но уверяю, что это бессмысленно. Меньше всего мне нужно, чтобы ходящий пострадал. И я должен славить судьбу за то, что столкнула меня с ним. Лишь он может помочь мне достичь цели с наименьшими жертвами. И я прошу тебя уговорить его. А взамен вы выбираетесь отсюда.

— Если…

— Кровь младенцев добывать не нужно. И когда придет время, я посвящу тебя в свой план. И скажу, что нужно от ходящего. А пока иди отдыхай, отец Волдорт. Завтра мы отправимся в обратную дорогу, тут нам уже делать нечего.

Священник удалился, захватив с собой теплое одеяло. Он не мог заснуть, ворочаясь и наблюдая, как тень кардинала, отбрасываемая пляшущим светом костра, прохаживается по ткани шатра. Мысли, словно дикие лошади, бесконечным табуном проносились в голове, но зацепиться даже за одну не удалось. Усталость взяла свое, и Волдорт уснул беспокойным сном.

Пресвитер от волнения и вовсе не хотел спать. Он ходил по лагерю, мысленно беседуя сам с собой. Иногда наружу вырывались короткие «да», «нет». Его план, который уже, казалось, трещал по швам, неожиданно крепко схватился и снова выглядел стройно и нерушимо. Дело оставалось за малым: обыграть Кашша, который, похоже, уже клюнул на уловку, причем так глубоко заглотив наживку, что даже прислал Аббука.

Грюон потер руки:

— Надеюсь, брат Хэйл справится. Пока он большой молодец.

11-2.

11.

Солнце давно перевалило высшую точку и сейчас падало к западу, разливая по верхушкам деревьев расплавленный металл. Лес сделался выше и светлее. За два дня пути стройные березы, ракитник, рябина и конические аккуратные ели постепенно сменились разлапистыми соснами. Высокие деревья тянулись к небу, позволяя солнцу освещать лес до самых нижних ярусов. Можжевельник, вереск, черника, брусника, покрытые ковром желтых теплых пятен, играли разнообразием зеленых оттенков. А воздух был наполнен тем чудесным запахом, который бывает только в сосновом бору. Легкий ветерок покачивал самые верхушки вековых деревьев и сразу терялся. Редкие облачка лениво замерли. А небо, видимое через просветы в кронах, казалось бездонной перевернутой чашей.

Хигло ступал ровно, словно понимая, что любое резкое движение отзовется волной резкой боли в теле его хозяина. Да и Арлазар, ведя коня под уздцы, не лез напролом, через кустарники, а выбирал ровные, удобные тропинки.

Ратибора не было видно. Эдали молча вел коня на юг, по направлению к перевалу. Кйорт дремал в седле.

Вдруг зверовщик остановился, обернувшись вполоборота, и прислушался. Вроде все как обычно: шелестит в кронах ветер, перебрасываются трелями птицы да где-то далеко желна ведет сражение с деревом. Мягко трещит под копытами коня опавшая хвоя, да хрустят шишки. Но Арлазар был уверен, что не ошибся: кто-то настойчиво позвал его по имени. Эдали нахмурился. Вот снова. Нет, ему не показалось. Только теперь к имени добавилось «Давай поговорим». Арлазар глянул на ходящего, тот продолжал дремать. Проводник потянулся рукой к колену йерро, чтобы разбудить, но лесной шепот усилился, и в нем отчетливо послышалось: «Не надо. Сперва поговорим». Арлазар дернул коня, и тот снова зашагал. Шепчущий голос исчез, но эдали с нетерпением ждал возвращения Ратибора, который отстал, чтобы убедиться в отсутствии погони или чудовищ Радастана.

В первый день Арлазар собственноручно частично запутал, частично спрятал все следы. И пока Ратибор уводил группу все дальше на юг, в направлении разлома, он постоянно следил за возможной погоней. И лишь под вечер, убедившись, что им ничего не угрожает, позволил сделать привал. Ходящий, который всю дорогу проспал, вечером попросил пить, съел кусок солонины и, закутанный в дорожный плащ, снова крепко уснул. Эдали лишь удивленно выдохнул, заметив, как быстро затягиваются жуткие раны. А на следующий день уже сам Арлазар вел коня вперед, а Ратибор то и дело отставал и подчищал следы.