Разметав охрану у ворот, направляюсь к дому. Хорошо, что среди охранников была пара магов, я сумел наполнить парочку мана-кристаллов и сам заодно напитался. С крыши поместья в меня стреляют снайперы, так что приходится ускориться. Неприятно, когда их пули стучат по голове.
Подобравшись на расстояние удара, струнами хватаю снайперов и скидываю их с крыши. Даже добивать не приходится, гравитация справляется и без меня.
Выбиваю дверь в поместье, и на меня тут же обрушивается шквал свинца. В коридоре скопился десяток гвардейцев, они даже баррикаду из мебели успели выстроить. Иду напролом, не обращая внимания на пули.
— Сдаться хочет кто-нибудь, пока я добрый? Времени подумать нет!
— Мать твою, да почему ты никак не дохнешь⁈ — поливая меня непрерывным огнём, орёт один из гвардейцев.
— Что-то сегодня не хочется. А ты как насчёт этого?
— Да пошёл ты! — раздаётся злобный ответ.
— Понятно, сдаваться никто не хочет. Ну ладно, значит, вы умрёте как мужчины, с оружием в руках.
Так и случается. Переступая через трупы, я начинаю подниматься по лестнице и кричу:
— Альберт Геннадьевич, выходите! Закончим уже, а то столько людей из-за вас погибло. Не стоит проливать их кровь и дальше.
— С чего ты взял, что я буду от тебя прятаться? — из комнаты выходит сам барон.
Вид у него не то чтобы испуганный, но весьма взволнованный. Несмотря на то, что в руках у него меч, готовым к бою он не выглядит. Бледный какой-то, будто ему нездоровиться.
Бросив взгляд на кровавую баню у лестницы, он громко сглатывает и поднимает меч. Клинок слегка дрожит.
— Смотрите, как нехорошо получается. Я ехал себе с охоты, и тут внезапно меня атаковала целая толпа наёмников. Они, наверное, не знали, кого вы их послали убить, поэтому очень расстроились, когда я их всех перебил. А перед смертью так испугались, что рассказали мне, кто их нанял. Я совсем не удивился, что это были вы, — закончив свою речь, я неожиданно выпускаю струну и вырываю меч из руки Светлакова.
Клинок успевает вспыхнуть синим огнём, но тут же гаснет, когда я отбрасываю его прочь. Меч вонзается в стену и дрожит, а барон становится ещё бледнее.
— Вот такая неприятная история, Альберт Геннадьевич, представляете? Надеюсь, вы не удивились, что я объявил вам войну. Есть ещё гвардейцы или я всех перебил?
— Подмога будет через пару минут, — хрипло отвечает он.
— Да? Понятно. Вы как хотите, что я убил сначала вас, а потом их всех, или наоборот? Если что, меня оба варианта устраивает. Настроение паршивое, хочется пустить немного крови. А лучше много.
— Не надо, — Светлаков опускает голову и снимает магический доспех.
— Что не надо? — уточняю я.
— Не надо больше никого убивать! Я сдаюсь.
— Так, а кто вам сказал, что я готов принять вашу сдачу? Может, я хочу уничтожить вас и весь ваш род, сравнять поместье с землёй и сжечь дотла все ваши владения, а землю засыпать солью, чтобы здесь больше никогда ничего не выросло? — с каждой фразой добавляя в голос всё больше стали, спрашиваю я.
— Ты… зачем тебе это? — барон становится таким белым, что сливается со стеной.
— Чтобы больше никто не подумал, что можно предать меня, потом натравить наёмников и выйти сухим из воды. Вы, когда просили не рассказывать никому причину нашей дуэли, говорили про какую-то честь, и тут же поступили подло и бесчестно. Вы станете уроком для остальных, Альберт Геннадьевич.
— Не надо, Андрей. Прошу тебя. Умоляю!
Светлаков падает на колени и молитвенно складывает руки. На его лице столько страха и покорности, что смотреть противно. Даже убивать такого слизняка не хочется. Однако на дуэли он вел себя совсем иначе, шею под удар подставлял, что же сейчас изменилось?
Барон будто угадывает мои мысли и говорит:
— Я прошу не за себя, а за свою семью и своих людей. Я не хочу, чтобы кто-то ещё умирал из-за моей глупости!
— Не глупости, ваше благородие, а трусости и подлости. Так будет точнее.
— Ты прав, тысячу раз прав. Я трус и подонок, — Светлаков опять бросает взгляд на трупы у подножия лестницы, и закрывает глаза ладонью. Плечи его вздрагивают, будто он плачет.
— Дошло, наконец-то? Гвардейцы красавчики, сражались до последнего, хотя я предлагал им сдаться. Не то что вы, — морщусь я.
Снизу раздаётся шум. В дом врываются вооружённые бойцы, видят нас, но открыть огонь не решаются. Вид стоящего на коленях господина весьма красноречиво говорит о том, что война, видимо, уже закончилась, не продлившись и нескольких часов.
— Выйдите. Я принял решение сдаться, — негромко говорит барон.
— Между прочим, я ещё не согласился. Но вы лучше и правда, выйдите. Давайте, кыш, — я машу рукой, как будто мух отгоняю.
— Ваше благородие, вы уверены? — спрашивает капитан гвардии, тот самый, который был секундантом на дуэли.
— Уверен. Оставьте нас для переговоров, — приказывает Светлаков.
Немного помявшись, капитан хмуро бурчит:
— На выход, — и первым проталкивается к дверям.
Когда мы с Альбертом Геннадьевичем снова остаёмся наедине, он глухо спрашивает:
— Что я могу сделать, чтобы ты принял мою сдачу?
— Не знаю. Удивите меня.
— Я попробую договориться с Ярыгиным, чтобы он отозвал своё заявление…
Немедленно перебиваю его:
— Не удивили. Это предложение было актуально несколько дней назад, когда мы сражались на дуэли. Теперь я уже сам со всем разберусь.
Продолжая стоять на коленях, Альберт Геннадьевич перебирает пальцами, явно размышляя, что ещё он может мне предложить. В конце концов, его осеняет:
— Я помогу тебе выкупить твоё поместье! Ты ведь хочешь это сделать, не так ли?
— Допустим.
— Оно очень дорого стоит, я знаю. Я попробую договориться, чтобы тебе продали его по дешёвке. У меня есть знакомые в городской канцелярии, которые помогут с этим.
— Ну, попробуйте. Только если не получится… — не договорив, я киваю на залитые кровью тела.
— Я понял, — бормочет Светлаков.
— Ваш меч я забираю. Будет первым магическим клинком в моей коллекции, большое спасибо, — говорю я и подтягиваю к себе торчащий из стены меч.
— Его магия не будет тебя слушаться… Какое-то время, — признаётся барон.
— А потом будет?
— Да. Ему нужно время, чтобы признать нового хозяина.
— Признает, куда он денётся, — говорю я, осматривая меч.
Хорошее оружие, недешёвое. Не вычурно-богатое, как у Беркутов, но качество на высоте.
— Костоломов делал? — спрашиваю я.
— Нет, его мечи мне не по карману. Это был другой кузнец, но тоже очень талантливый, — сознаётся Альберт Геннадьевич.
— Понятно. Приступайте к делу, ваше благородие, а мне прикажите подать обед. Я два дня нормально не ел, — сунув меч за пояс, спускаюсь по лестнице и направляюсь в столовую.
Там спокойно сажусь за стол и жду. Скоро появляется перепуганный слуга, который уточняет, чего бы мне хотелось.
— Чего-нибудь горячего, жидкого и мясного. И побыстрее, — говорю я.
— Будет сделано, ваше благородие, — лепечет он и быстрым шагом уходит.
Скоро мне подают порцию какого-то супа, мясное рагу с ароматной подливой, хлеб и пару тарелок с закусками. Несколько видов сыра, свежие и маринованные овощи, тонко нарезанная копчёная грудинка. В самый раз.
Набрасываюсь на еду, как варвар. Я же и правда, два дня не ел нормально. То есть не ел вообще, пока бродил по разломам. Изредка перехватывал какие-то ягодки, но времени остановиться и нормально пожрать, хотя бы даже жареного монстра, не было совсем.
Конечно, я добился определённых результатов. Во-первых, набрал столько добычи, что сам в шоке. Во-вторых, убедился, что мега-разлом не закроешь, пока не попадёшь в поместье.
Сколько, блин, разломов я успел посетить за эти два дня? Несколько десятков точно, а то и сотню. Я не считал.
И после всего этого у меня ещё остались силы, чтобы победить в войне! Можно собой гордиться.
Чувствую, что от меня воняет потом. От остального меня спас астральный доспех, а вот от собственного пота он спасти не сможет. С радостью бы принял ванну, но придётся потерпеть до дома. Не стоит слишком расслабляться, со Светлакова станется устроить ещё какую-нибудь подлянку, если он подумает, что я слишком сильно устал и ослаблен.
