— А вторым на всё наплевать. Они уже пережили один конец света, надеются и второй пережить. Вот только я опасаюсь, что во второй раз нам так не пофартит и останемся мы лежать бездыханными трупами.
— Или пойдете по Сумеречному миру такими же бездыханными трупами, — кивнул я в ответ.
— Да-да! А я слишком молод, чтобы умирать! Я только недавно заправился молодильными яблоками Идунн! — Локи стукнул кулаком по столику так, что мне показалось, будто алебастровая женщина-подставка втянула шею в плечи.
— Ой, а мы ведь тоже пробовали эти самые яблоки, — встряла Чопля. — Не могу сказать, что очень вкусные были. Кислятина…
Локи поднял бровь. Чопля скрестила руки на груди и покачала головой, как завзятый рэппер. Мол, знай наших. Мы тоже не лаптем щи хлебаем.
Локи собрался было что-то произнести, но в этот момент снаружи раздался молодецкий рев:
— Локи! Выходи, подлый трус! Выходи и прими свою смерть, рыжий червяк!
— Рыжий червяк, — хмыкнул Локи. — Как это неэстетично.
В это время снаружи послышался удар, стены содрогнулись. Ещё один удар и ещё. Где-то под нами раздался испуганный женский визг.
— Локи! Выходи! Не заставляй меня к тебе подниматься! — раздался тот же громовой голос.
— А вот это совсем не очень хорошо. Тьяцци приперся не вовремя, — покачал Локи головой. — Так ведь и замок мой разрушить может. Где же будет жить мой клан?
— У тебя есть клан? — нахмурилась Чопля. — А нам Рундар сказал, что ты всех убиваешь.
— Этот глупый дверг? Так это я над ним пошутил, чтобы он ко мне только отъявленных смельчаков направлял. С послушными и раболепными скучно, а вот с такими как вы… Чо, пля? — выкрикнул Локи, когда в окно влетел огромный орел.
Вот если взять здоровенную глыбу льда, отдать её искусному мастеру, чтобы тот вырезал орла, а потом отдать другому мастеру, чтобы тот оживил эту фигуру, то в таком случае получится тоже самое, что влетело в апартаменты Локи. От его крыльев сразу же слетели и разбились вдрызг бутылки из бара. По комнате прошелся ледяной ветер.
Орел ударился о пол и превратился в здоровенного (аж в высокий потолок уперся) мужчину с настолько синей кожей, что казался сделанным из неба. Видом он напоминал викинга, если того нарядят в современный костюм. Длинные волосы сзади собраны в пучок, окладистой бороде позавидовал бы Дед Мороз.
— О, Тьяцци, какой сюрприз. А я слышу там кто-то «тук-тук, да тук-тук», а это ты, гость дорогой, — расплылся в улыбке Локи. — Как же я рад тебя видеть!
— Ты? Рад меня видеть? — прогрохотал великан. — Да кому ты по ушам ездишь, рыжий пройдоха? Где мой должок?
— Зачем тебе золото, дорогой друг? Ведь скоро Рагнарёк, а он всё спишет, — развел руками Локи.
— До Рагнарёка ещё дожить нужно! А игровой долг — дело чести! Хотя, откуда тебе это знать, рыжий ловкач?
— Ой, да ладно тебе! Выпала кость на очко больше… Кто об этом вспомнит через тысячелетие? — беззаботно махнул рукой Локи. — Лучше присядь, посиди с нами. Видишь, у меня новые слуги появились. Хочешь, возьми их в счет долга.
Вот тебе и здрасте. Разговариваешь тут с богом по душам, открываешься перед ним, а он тебя раз! и другому сбагривает. Эх, какой же этот Локи непостоянный. Почти как Чопля. Только Чопля всё-таки не предает.
Великан смерил нас взглядом, а потом раздраженно бросил:
— Всё равно они в Ётунхейме замерзнут, так что не нужны они мне. А как настанет этот долбанный Рагнарёк, так и сам могу от мороза окочуриться несмотря на то, что сам из льда. Ты мне зубы не заговаривай! Ты проиграл золото, вот золото и отдавай! Если снова попытаешься угли вместо слитков подсунуть, то этот мешок заставлю сожрать!
Судя по лукавой улыбке Локи, отдавать золото он вовсе не собирался. А если начнут спорить, то зашибут нас с Чоплей и не заметят. Значит, надо показать себя. Тем более, что небольшая мысль о спасении этого мира уже слегка забрезжила в моём мозгу. Всё-таки на старые дрожжи упал огненный самогон Локи. Подстегнул мыслительный процесс…
— Прошу прощения, уважаемый великан! — подал я голос. — А вы тоже не хотите Рагнарёка?
— Никто его не хочет, кроме Одина, его тощего подпевалы и Тора с братьями. Даже горная ведьма, что обретается с ними в чертогах, по слухам тоже не особо горит желанием умереть за правое дело, — проурчал великан. — А что?
— А то, что я могу попытаться остановить его, — ответил я с широкой улыбкой.
— Ты? Смертный червь? — поднял бровь великан.
— Зря вы так, уважаемый, — ответил я. — Пусть я на вид и не очень силен, зато умом не обделен.
— Да-да, мой хозяин очень умный, — поддакнула Чопля и добавила. — Ну, по крайней мере, он всегда так говорит.
Локи с великаном переглянулись и расхохотались. Я терпеливо дослушал их грохочущие выхлопы, а потом начал рассказывать свой план.
Глава 11
Суровый старик, которого в обычном мире все называли Ромуальдыч, устало сидел на троне. Сейчас он был воплощением той мудрой мощи, которая приходит со временем и ещё не успевает скатиться в маразм. Крепкий, угрюмый, с волной седых волос и окладистой бородищей он походил на грозного воина Мороза, который приходит к тем, кто нападает на его Родину.
Сам трон был огромен и являл собой изображение дерева Иггдрасиль. Вот только сам Иггдрасиль — исполинский ясень, объединял девять миров, а его изображение только поддерживало задницу того, кого стали называть Всеотцом. И сидел этот Всеотец Ромуальдыч на шикарном троне средь ветвей и корешков. Даже немного себе сову напоминал, которая выглядывает среди мышек жертву.
Справа от трона было небольшое, но очень удобное кресло. В нем обычно утопал князь Старицкий. Этот князь как раз и вытащил Ромуальдыча в Сумеречный Мир, чтобы тот по праву крови мог занять свой трон. Этот князь обещал Ромуальдычу вернуть его старуху.
Да что там вернуть! Снова сделать молодой и красивой!
Чтобы Ромуальдыч успел сказать все слова, которые прежде не произносил, потому что был занят-уставал-потом-потом…
А Марина могла бы тогда взглянуть на него своими искрящимися глазами и произнести:
— Эх, Афанасий, какой же ты у меня всё-таки…
И обязательно замолчит. Чтобы в молчании нашлись тысячи невысказанных слов и это молчание было бы громче грохота бури. А там и дочка образумится… И внуки…
Да если внуки увидят — кем стал их дед, то сразу же прибегут! Все вернутся и всё будет хорошо! Всё будет просто отлично…
Вот такие вот слова нашептывал Старицкий, когда находился рядом. И нельзя было сказать, что эти слова не нравились Всеотцу Афанасию Ромуальдычу Викторову. Он слушал их и… верил!
Он понемногу узнавал богов, которые оказались в его подчинении. Потихоньку узнавал их слабые и сильные стороны. И неторопливо проникался мыслью о том, что Рагнарёк должен случиться. Чтобы вызвать Марину к жизни… Чтобы вернуть разум дочери… Чтобы вновь завоевать уважение внуков…
— Афанасий Ромуальдович, всё будет так, как я вам говорю, — сказал в очередной раз Старицкий. — Вам нужно только поверить мне.
— Все верят князю Старицкому, — с другой стороны трона послышался голос вёльвы Бабы-Яги. — Все верят. Я вот тоже доверилась и видите, где я нахожусь? По левую сторону от трона самого Всеотца! А ведь до этого жила в избушке, в глухом лесу! И участи моей не позавидуешь…
Бабу-Ягу в другом мире называли ведьмой. В этом к ней относились с уважением и величали вёльвой. Главной вёльвой Сумеречного Мира.
— Да? И что же было? — заинтересованно спросил Афанасий Ромуальдыч.
Он страсть как любил истории возвышения, поднятия из грязи в князи. Ведь он и сам как бы поднялся из ничего. Сошел со смертного одра и водрузил свою задницу на золотой трон. Да ещё и молодильного яблока отведал, что вернуло ему вдобавок лет двадцать жизни. Да что там говорить — он ощутил влечение к женщине, которого уже давно не испытывал!
И ведь провел ночь с одной из валькирий так, что та на утро еле-еле расправила крылья и с трудом смогла улететь. Получалось, что это всё благодаря стараниям Старицкого и его верной помощницы.
