Через пять минут они открывали тяжелые двери краеведческого музея города Копоть-на-Волге. И едва поднялись по ступеням, как столкнулись с дородной и важной дамой с высоким бюстом. Ее богатство под блузой, несомненно, изо всех сил поддерживала целая строительная конструкция.
Двое путешественников вежливо поздоровались.
– Нам нужно встретиться с директором музея Растопчиным, – сказала Мария. – Он здесь?
Дородная дама оглядела обоих, но живого подозрения они у нее не вызвали.
– А вам назначено, уважаемые? – строго спросила она, став еще более важной. – У нашего директора, – она сделала ударение на этих словах, – каждая минута на счету.
– Меня ждут – и с нетерпением, – без обиняков сказала гостья. – Скажите, что приехала Мария Федоровна Бестужева.
– Непременно, – ответила дама, приоткрыв ладонь, в которой сверкнул маленький серебристый сотовый. – Подождите. – Она повернулась влево, но гигантская грудь, качнувшись штормовой волной, опередила хозяйку и сама потащила важную даму в сторону.
– Да ее заносит, – тихонько заметил Крымов.
Мария, прыснув в кулачок, другой рукой крепко сжала его пальцы:
– Тише!
Дама обернулась на них, бросив осуждающий взгляд, выбрала номер в списке контактов и уже не голосом, а голоском назвала имя посетительницы. И тотчас, повернувшись вслед за великолепной грудью, оживленно улыбнулась: – Максимилиан Лаврентьевич на месте – я провожу вас.
…Перед ними открылась дверь на втором этаже – в секретарскую.
– Идите-идите, – елейно сказала грудастая дама и указала на вторую дверь с табличкой «Директор». – Он ждет вас. – Оказывается, она могла быть куда добрее, пришло бы желание. – И ждет с нетерпением.
Мария и Крымов, осознавая важность момента, вошли. За начальственным столом сидел пухлый мужчина лет сорока с двойным подбородком, в тонких золотых очках.
– Вы – Максимилиан Лаврентьевич Растопчин? – озадаченно спросила Бестужева у директора музея краеведения.
Табличка на дверях ясно давала понять, куда они вошли, но этот человек должен был оказаться лет на двадцать пять, а то и тридцать старше. Хозяин просторного кабинета с портретом президента над креслом тотчас пытливо прищурил глаза на двух гостей – особенно на крепыша Крымова.
– Я Лаврентий Максимилианович Растопчин, – ответил мужчина. – Директор музея. Максимилиан Лаврентьевич – мой отец. Он пенсионер. Папа говорил о вас. – Хозяин кабинета откашлялся. – И я ждал вас, Мария Федоровна. Но вначале объясните мне, кто с вами. Об этом господине речь не шла.
– Андрей Петрович Крымов, он – мой друг и телохранитель, – ответила Мария.
– Ваш друг, – задумчиво пробормотал директор, он явно нервничал. – Так-так…
– Десять часов назад Андрей Петрович спас мне в поезде жизнь, – добавила гостья. – Если бы не он, я бы здесь не стояла и уж точно не принесла бы вам то, что завещал передать мой отец. И, кстати, Федор Иванович просил передать документ не вам, а вашему отцу. О вас, Лаврентий Максимилианович, я до сегодняшнего момента даже не слышала.
– Возможно, вам и не следовало знать обо мне до срока.
– Кхе-кхе, – многозначительно потер под носом Крымов. – Да, мило.
– Что «да, мило»? – поднял голову с двойным подбородком Растопчин-младший.
– Да нет, я так, – покачал рукой Крымов. – В горле запершило.
– Понятно. Мария Федоровна, прошу вас, дайте мне документ, – не вставая, протянул руку Растопчин. – И садитесь, конечно… Вы тоже, – добавил он, взглянув на Крымова.
Бестужева достала из сумочки документ, шагнула к хозяину кабинета, отдала бумагу. После того, как она села на стул, рядом приземлился и ее спутник.
– Он мне не нравится, – шепнул ей на ухо Крымов, пока Растопчин читал документ.
Мария нахмурила брови.
– Нет, честно, – продолжал детектив. – Редиска.
– Перестаньте! – прошептала Бестужева.
– Просто интуиция опытного сыскаря, – едва заметно пожал плечами Крымов. – Это – дар. И выучка.
– Какой же вы хулиган. – Она едва заметно покачала головой. – Мне он тоже мало симпатичен, ну и что?
Растопчин поднял на них глаза, но лишь подозрительно осмотрел и вновь погрузился в чтение.
– Что вы намереваетесь делать теперь, Мария Федоровна? – еще до конца не изучив документ, спросил он.
– Что намереваюсь делать я? – удивилась она. – Я думала, вы мне об этом скажете… Нет?
Директор музея наконец поднял на нее глаза.
– Послушайтесь меня: возвращайтесь домой, – убежденно сказал он. – Мы позаботимся об этом послании.
– Кто это – мы?
– Мы – это мы. – Он расплылся в улыбке. – Люди, которые знают о ценности этого документа.
– Кажется, он и ко мне имеет какое-то отношение?
– К вам он имеет отношение куда меньшее, чем вы думаете, – со снисходительной улыбкой ответил Растопчин.
– Вы так в этом уверены?
– Поверьте. Вашего отца документ касался в полной мере, даже в большей, чем меня и моего отца, но не вас. – Лаврентий отрицательно замотал головой. – Не вас, уважаемая Мария Федоровна.
– Но его писали мои предки, – возмутилась Бестужева.
– Это уже не имеет никакого значения, – усмешка не покидала полных губ Растопчина. – Речь идет не о фамильном замке и не об именных часах. О документе, – крайне многозначительно, едва не по слогам проговорил он. – И в данной ситуации вы – только курьер.
– Но ради чего я рисковала жизнью? – от нее вдруг так и пыхнуло гневом. – Это я должна узнать?
– Тоже не обязательно, – покачал головой директор музея. – Меньше знаете – крепче спите.
– Правда? – Мария Федоровна даже встала со стула. – Вначале убивают Малышева, затем моего отца, покушаются на мою жизнь, и все это не имеет ко мне никакого отношения?! – Она неожиданно выбросила руку вперед: – Верните документ.
– Вы с ума сошли? – оторопел Растопчин.
– Сейчас же.
– Не отдам, – побледнев, с трудом выговорил директор.
– Этот человек убивает ударом пальца, – Мария Федоровна указала рукой на спутника.
Крымову уже не терпелось вмешаться.
– Легко, – охотно кивнул он.
Бестужева не убирала руку:
– Поэтому лучше отдайте по-хорошему.
– Я вас выставлю в два счета, – пролепетал Растопчин, у которого вмиг запотели очки.
– Документ отдай, – теперь уже встал Крымов. Он сам шагнул к директору музея, накрыл ладонью желтый лист бумаги, мягко выдернул его из-под пухлой руки Растопчина. Улыбнулся: – Так-то лучше, умник.
Позади них хлопнула дверь. Крымов и Бестужева оглянулись. На пороге стоял грузный лысеющий человек с венчиком рыжих в седину волос. Лаврентий быстро встал и разулыбался.
– У нас тут вышла накладочка, папа. – Он поспешно протирал очки выдернутым из кармана платком. – Эти господа…
– Накладочка вышла с воспитанием вашего сына, Максимилиан Лаврентьевич, – пояснил Крымов. – Он – отпетый хам.
– Да как вы смеете?! – уже в очках, брызнул слюной Лаврентий, но его эмоции никак не тронули Растопчина-старшего, впрочем, как и само оскорбление, нанесенное сыну. Он пристально смотрел на спутника Марии Бестужевой – и взгляд Максимилиана Лаврентьевича Растопчина был суров.
– Кто это? – спросил он у Бестужевой.
Пришлось все объяснять заново. Но уже становилось ясно, что здешние хозяева никак не ожидали увидеть рядом с молодой женщиной еще кого-то.
– За спасение госпожи Бестужевой спасибо, – сказал Максимилиан Лаврентьевич, – но на этом наши с вами дороги разойдутся. Отдайте документ, и всего наилучшего. – Он упрямо смотрел на дерзкого незнакомца, так беспардонно действовавшего в его родном кабинете.
Детектив перехватил разгневанный взгляд спутницы – и потому документ не отдал. Растопчин-старший побледнел, а затем сделался таким пунцовым, точно его вот-вот хватит удар.
– Отдайте! – Он даже инстинктивно протянул к Крымову руку, но тот по-кошачьи мягко отступил.
– Или вы расскажете мне все, или не получите этой бумаги, – четко сказала Бестужева.
