"Фантастика 2025-150". Компиляция. Книги 1-34 (СИ) - Катиш Иван

Зато новые угрозы плодились в изобилии: человеческий ум на что только не способен, а в союзе с нечеловеческим творит чудеса. Информация о грядущей атаке на элементы программных органических систем была частично основана на прогнозах, а частично на реальных инцидентах. И никто не орал «спасите наши души» только потому, что большая часть атак произошла на территории Юга, где их никто банально не заметил. Поскольку на Юге было не до того. Обострившиеся отношения между враждующими группами повредили такую массу строений, посевов и дорог, что такую мелочь, как задурившая техника, никто и не заметил. Ну улетел дрон куда-то не туда, утонул, наверное, кто же его теперь искать будет, когда железнодорожную ветку сковырнули в двух местах, и Нуадибу отказывается принимать новые грузы, пока не отправит старые вглубь континента. Потому что куда девать новые, когда старыми всё забито? Не до блудных дронов тут.

По иронии судьбы, один из таких дронов, подвергшийся атаке на уровне элементов, попал в руки ученика колледжа Мело, того самого племянника Пиреса, который от обид и нереализованных амбиций поучаствовал в заказе атаки на Старый университет. Колледж был и правда неплох по меркам южного Запада, а Локо, ученик выпускного класса, занимал в рейтинге от первого до третьего места, по настроению, и, конечно, он никак не мог пропустить дрон, который сам бухнулся к его ногам на палубу и признаков жизни после этого не подавал. Ментальный близнец Рица заинтересовался, что пошло не так, заглянул внутрь управляющего кристалла и успел застать процесс распада, который начался не со связей между элементами, как это бывало обычно, а прямо с самих элементов. Локо своим глазам не поверил, когда на его глазах первой истаяла элементная база.

Локо немного опечалил тот факт, что он никоим образом не смог объективно зафиксировать процесс, съемка жизни органических элементов — дело непростое, и уж точно не делается на коленке и при качке. Но слова на то и даны человеку, чтобы ими пользоваться, да и рисовать Локо умел, поэтому к окончанию путешествия он отказался от планов написать обычное эссе «Как я провел лето» и сваял великолепную драму о дроне, погибающем в океане. Сдал он его досрочно, еще в августе, и не менее сообразительный преподаватель, не забыв поставить ответственному студенту «отлично», прибежал к патрону с этой драмой наперевес. Это все равно было слишком поздно и слишком мало, чтобы продолжать бороться за бюджет на обучение андроидов, потерянный в пользу Севера, но все-таки хоть что-то.

Мело навестил дядю, Лукаса «Пиреса» Аражио, занимавшего заметный пост в Министерстве образования на западных территориях, что позволило тому приобщить рассказ юного дарования к имеющимся сведениям. Часть этих сведений попала в папку «Рагнарек», которые Николь отвезла на Север в обмен на сокрытие участия Мело в атаке на Старый университет, и таким образом неугомонный директор сам расплатился за свои деяния. Хотя Мело казалось, что его усилия оценили неправильно, однако ему, по крайней мере, удалось удержать свои позиции в глазах дяди и Министерства. А если бы Мело изначально не лез бороться со Старым университетом, он мог бы свое положение и упрочить. Ведь первым порывом Пиреса было добиться для него значимой награды за бдительность. Порыв этот, естественно, сошел на нет, когда дядя узнал о деяниях Мело на чужой территории. Но в сумме оба остались скорее в плюсе.

Привлечь внимание Юга к атакам на элементную базу Западу не удалось совсем. Если Север воспринял всё серьезно и начал собирать какие-то лаборатории, желая то ли извести нападающих на корню, то ли создать генерацию элементов, которые бы сами давали в морду нападающим, то Юг немедленно нанял контору с мутной аффилиацией, которая с пеной у рта стала защищать право Юга на доступ к информации. Предполагая, что этого будет достаточно, когда соседи по земному шару соорудят какое-то решение. Толку от этого никакого не случилось, разве что новостники наклепали некоторое количество заметок о том, как Юг требует открыть и так открытые базы. Попытки Юга объяснить, что это у них заготовка на будущее, своей незамутненностью вызвала у соседей восторг, и на этом контору с позором изгнали из коридоров южной администрации. Нельзя сказать, что в этой попытке не было никакой логики, но выстрел прозвучал преждевременно и всех насмешил.

Север, Восток и Запад начали проводить консультации о специальных закрытых режимах для ряда исследований и торговаться об обмене специалистами и результатами. Юг эту цепочку событий пропустил, хотя чутье ему и подсказывало, что переговоры идут. Однако требование о поддержании открытости один раз не сработало, а других идей пока не было. На этом Юг махнул рукой и принялся восстанавливать коммуникации, надеясь, что соседи чем-нибудь поделятся, если не хотят, чтобы на его территории развелось совсем уж зловредное нечто.

Со стороны выглядело, вероятно, не очень прилично: Москва, Бангалор и Буэнос-Айрес уселись на один край балансирующих качелей и сидят, пока бедная Киншаса пытается на другом конце хоть как-то перевесить и урезонить этих троих. В реальности же все территории испытывали все виды дефицитов, хотя и в разных пропорциях, на которые администрации много лет закрывали глаза. Так что не так уж хорошо они там сидели.

Собрание группы Трилобитов перенесли на четверг, но зато в среду Гелий согласился встретиться с Рицем и Шведом.

— Ну-с, молодые люди, рассказывайте, — спросил Гелий, после того, как лучшие люди группы «Трилобит рефакторинг» уселись перед ним. — Я так понял, что вам требуется уголовно-культурная консультация, а также заверения, что наш университет чего-то в этой жизни стоит.

— Кхм, — позволил себе ответить Швед. — Скорее, культурно-политическая. Ведь без политики не обошлось?

Риц только глазами сверкнул. К вечеру среды он успел остыть, а еще он подрядился вместе с Питоном сделать доклад о трансформации вовлечения школьников в органическое дело с 2000 года. Набросок они сделали быстро, но со сбором информации о начале периода был полный неурожай. Сведения были разрозненными, и кое-что из них казалось откровенно бредовым. Самое ужасное, что самая странная часть — с ручным уничтожением негодных элементов, — оказалась правдой. В этом их заверил Рудник, которому они в панике написали. В голове это никак не хотело укладываться. Что же это — еще один кусок потерянного знания? Рудник не согласился с ними, что знание потеряно, но больше ничего не ответил, а велел поработать самим.

Эти занятия отвлекли его от мыслей о справедливости, и в среду к Гелию он пришел уже в сомнениях, стоит ли отвлекать профессора по такой ерунде. Но Швед заверил, что стоит, потому что любая встреча с Гелием принудительно расширяет кругозор, а это в их учебном деле — главное и основное.

Гелий улыбнулся и сощурил глаза. Его морщинистое лицо приобрело вид хитроумно выточенной деревянной маски, из которой на собеседников смотрели живые и веселые глаза.

— Для начала расскажите, как себе это видите вы. И откуда вы узнали, что Марш и Фантом разгуливают по городу?

— Ваш выход, — торжественно объявил Швед и повернулся к Рицу.

— Тут очень просто. Мы с друзьями успели поссориться с Маршем и Фантомом на берегу реки, в вейк-клубе. И буквально тут же их приехал забирать Вадим.

Гелий поднял брови.

— То есть мы все трое знали их в лицо. И знали, как их зовут, потому что они понтовались своей победой в конкурсе и всю дорогу тыкали нам в лицо, что они Марш и Фантом, а не абы что. А поссорились мы потому, что разошлись во мнениях на одну местную инсталляцию.

— Если и ссориться, то только по поводу разночтений в святых текстах… — пробормотал Гелий.

— Что? — опешил Риц.

— Ничего, — махнул рукой Гелий. — Продолжайте.

— И там же от Вадима мы узнали, что это они обрушили базу Приемной комиссии. Вот. А на прошлой неделе Баклан, который был тогда со мной на берегу, работал на внешнем заказе в Технотреке. Они там кормили людей чем-то духоподъемным. Баклан увидел Марша и Фантома и узнал их. Они были с бейджами, и он специально прошел мимо, чтобы проверить, не ошибся ли он. И нет, не ошибся. Это точно Марш и Фантом, и они были совершенно довольны жизнью. И мне это кажется глубоко оскорбительным. Но Швед говорит, что я чего-то не понимаю. Допускаю, что это так. Хочу понимать. Вообще хочу быть взрослым, а не вот это вот всё.