Простой подсчёт показывал, что на севере Хоккайдо к вечеру первого дня вторжения оказались 2432 российских десантника при дюжине орудий и четырёх десятках пулемётов. Начитанный генштабист Васильчиков вспомнил о Марафонской баталии, когда от поручика Еремеева прибежал запыхавшийся связной. Следопыты поручика первыми обнаружили японцев, скрытно подобрались к врагу и после трёх прицельных залпов по окапывавшимся территориалам, бросились в штыки. Противник потерял шестьдесят два человека убитыми, раненых и пленных было с полсотни. Несколько азиатов убежали, за ними по пятам шли разведчики и постепенно отлавливали. Отменно подготовленный отряд Еремеева потерь не имел. Как и предполагал полковник, организованной вооружённой силы неприятеля поблизости не было. Офицеры рвались расширить плацдарм, но Васильчиков, отправив к разведчикам две роты и четыре пулемётных расчёта, дал команду обустраиваться на ночлег и наметил несколько точек, где необходимо развернуть наблюдательные посты. Надзирать предстояло и за сушей и за морем, чтобы возможный рывок на север японских крейсеров не застал врасплох как десантников, так и обеспечивающие их переброску корабли. Правда от отправки наблюдателей на острова Ребун и Рисири после долгих размышлений пришлось отказаться. Полтора десятка флотских сигнальщиков, направленных Игнациусом в десант, и прекрасно разбирающихся в силуэтах кораблей Соединённого флота, весело матюкаясь полезли на вершины близлежащих от побережья горушек. Морские бинокли и подзорные трубы, презентованные купечеством Владивостока доблестным покорителям Японии, пришлись как раз кстати.
Первая ночь на Хоккайдо отважных покорителей Страны Восходящего солнца прошла спокойно. Единственной проблемой стала неожиданная поломка радиостанции, специально доставленной из Владивостока для организации постоянной связи командира десанта с Сахалином и кораблями прикрытия. Прапорщик, отвечающий за радио, краснел, бледнел, тянулся перед суровым начальством и клялся всё исправить и наладить, но так и не преуспел.
Задремал полковник в пятом часу утра, и как ему показалось, тотчас же был бесцеремонно разбужен.
— Сергей Николаевич! Господин полковник!
— Что случилось? А, это вы прапорщик! — Васильчиков рефлекторно глянул на хронометр — половина шестого, спал час «с хвостиком». — Что произошло?
— Получилось! У меня получилось!
— Что получилось?
— Радиоаппарат заработал, там была ослаблена прокладка, а мы этого вначале не заметили, а потом не проверяли, думая, что всё в исправности. А потом…
— Отставить! Говорите по существу. Меня не интересуют технические мелочи. Радио работает?
— Так точно! Пять минут назад была перехвачена передача сигналов между нашими кораблями.
— Не японскими? Точно нашими?
— Да, кажется «Сисой» и «Алмаз», их позывные есть у радиотелеграфиста.
— Вот и славно, ложитесь-ка вы спать, господин прапорщик. За усердие и ночные бдения хвалю, дельный офицер не успокоится, пока не устранит неисправность. Но сегодня вам предстоит весь день быть у радиотелеграфа, отдохните хоть несколько часов.
Полковник, поняв, что уже не уснёт, беззлобно чертыхнулся в адрес старательного прапорщика, хотя в глубине души был несказанно доволен. Первый в мире десант на территорию противника с использованием средств радиосвязи несомненно войдёт в военные учебники, опыт отряда Васильчикова будет изучаться в Военных Академиях всего мира! Потому-то так и досадовал генштабист, узнав о неисправности аппарата. Да, всё-таки ему сказочно повезло, генерал-майор Алексей Алексеевич Брусилов спал и видел себя покорителем островного государства, рассчитывая перевезти на транспортах сотню лошадей, лишь бы покрасоваться перед фотокамерой. Кавалерист! Генерал даже упросил Небогатова, чтобы от флота операцией командовал младший брат, контр-адмирал Лев Брусилов. И на суше и на море прогремит фамилия — Брусилов! Но поехал генерал на Амур, в Хабаровск, где хотел сколотить эскадрон из казаков-разведчиков. И упустил момент, когда на Сахалин можно было попасть с крейсерами. Генерал попытался перебраться на каторжанский остров через Николаевск на Амуре, но остановленный жёстким приказом Небогатова — возвращаться, засел в Хабаровске и начал слать жалостливые депеши в Петербург, великому князю Николаю Николаевичу. Комфлота был несказанно взбешён таким демонстративным пренебрежением сухопутного Брусилова к его статусу. Ведь дивизия морской пехоты организационно входила в структуру Тихоокеанского флота. Грозная телеграмма вице-адмирала, приказывающая срочно прибыть во Владивосток, в противном случае ответить за неподчинение по закону военного времени, Алексею Алексеевичу категорически не понравилась, он сказался больным, и тут же был добит второй телеграммой Небогатова. «Если простывший генерал-майор Брусилов продолжит бегать на телеграф, применить силу и уложить в больничную палату, приставить конвой. Болен — пусть лечится. Исполнять! Небогатов»…
Воинские начальники в Хабаровске завибрировали от ужаса. Репутация вешателя и расстрельщика, работала на комфлота безотказно. Брусилов, под присмотром столь полюбившихся ему амурских казаков печально «болел», дожидаясь заключения мира, а полковник Васильчиков, волею дальневосточного сатрапа Небогатова был «назначен в покорители Японии». Полковник заметил, что «морской Брусилов» к злоключениям брата отнёсся с юмором, полностью поддержав своего командующего. А теперь вот и контр-адмирал ушёл на своём «Громобое» к Владивостоку, командование принял Игнациус, перебравшийся с берега на «Сисой». Так что не Брусиловым «греметь и славиться», если дело удастся, а полковнику Васильчикову и Василию Васильевичу, — контр-адмиралу Игнациусу…
Так, выдвинувшиеся на юг на десяток вёрст разведчики должны с утра начать поиск, а к ним для подкрепления двинется батальон и батарея из четырёх орудий.
Да, не забыть — надо сразу же после подъёма перебросить запасы провианта и боеприпасов на отмеченные вчера места, чтоб подальше от моря, от дальнобойных орудий вражеских крейсеров и броненосцев. Бережёного Бог бережёт, вот получит Того по зубам у Владивостока и ринется перекрывать пролив Лаперуза, блокируя десант от подвоза подкреплений и боеприпасов. Тогда каждый сухарь, каждый патрон считать придётся…
Потому полковник и заказал на следующий рейс «Алмаза» перевезти из Корсакова по возможности больше грузов, даже в ущерб численности пополнения. Васильчиков хмыкнул, снова вспомнился лихой генерал-майор Брусилов, считающий, что консервы и сухари брать с собой не нужно, лучше двойную долю боеприпасов, а еду, дескать, раздобудем у японцев. Как же, раздобудем Как прокормить прикажете несколько тысяч здоровых мужиков, каждый из которых за раз сметёт и не заметит несколько дневных порций среднестатистического подданного микадо.
В 8.35 «радиопрапорщик» доложил об установлении устойчивой двусторонней связи с флагманским кораблём, контр-адмирал Игнациус запрашивал о положении дел. Отстучав бодрую радиотелеграмму адмиралу, Васильчиков дал приказ командирам рот на выдвижение по заранее оговорённым маршрутам. Каждый десантник тащил на себе не менее трёх пудов груза. За день им предстоит сделать несколько ходок, перетаскивая тюки, снаряды и патронные ящики к новым местам дислокации своих подразделений. Три с половиной сотни штыков были оставлены в Вакканае как резерв командира десанта. Офицеры, разочарованные ничтожным сопротивлением казавшихся такими страшными самураев, мечтали о подвигах и упрашивали полковника совершить ну хоть «какое-нибудь злодейство», достойное быть запечатлённым «на карточку».
Ломать дома мирных жителей, склады и сараи местных купцов категорически не хотелось. Во-первых, военного значения сараи не имели, а во-вторых, после возвращения десантников (ну понятно, не отдаст Япония ни за что эту территорию Российской империи) все разрушения островитяне непременно запротоколируют и предъявят миру как очередное свидетельство жестокости и варварства русских солдат. Но предложение показательно раздолбать казарму, уцелевшую при обстреле с моря, Васильчикову понравилось. Четыре остающихся при нём трёхдюймовки были развёрнуты на несчастное здание, по десять снарядов на ствол отложены рядом с пушками, расчёты приготовились к стрельбе. Командир батареи волновался, мало ли — сбился прицел после перевозки пушек морем, а краснеть ему…
