— Ай да Константин Платонович, ай да … молодец! — Небогатов, обычно флегматичный и хладнокровный, узнав о знатном трофее, шутка ли — боевой корабль Соединённого флота входит в гавань Владивостока под Андреевским флагом, возликовал. — Блохина к Георгию, и плевать что уже получил. Будет ему третьей степени орден Святого Георгия и погоны капитана первого ранга. Прямо на пирсе вручу! И погоны и орден! Свой отдам!
— Николай Иванович, вы всё-таки решили воспользоваться правом, данным вам государем и повысить в чине капитана второго ранга Блохина?
— Точно так, Константин Константинович. Приказ пишите прямо сейчас, а представление на орден перешлю в Петербург чуть позже, когда все нюансы завладения японским миноносцем выясним. Ну и Григорьева надо обязательно отметить и его артиллеристов, стреножили то вражину сенявинцы.
В ночь с девятого на десятое сентября 1905 года в штабе Тихоокеанского флота свет горел во всех окнах. Хейхатиро Того привёл свои грозные эскадры к Владивостоку и, судя по сведениям от наблюдателей, это не скоротечный набег, а начало серьёзной и длительной операции по блокаде русского флота. Одних только угольщиков и транспортных кораблей самураи подогнали к заливу Петра Великого более десятка.
«Аврора», «Олег» и «Светлана» по приказу Небогатова во Владивосток не пошли, а крейсеровали в полусотне миль юго-восточнее острова Аскольд. Автономность крейсеров позволяла находиться в море достаточно продолжительное время, а в случае чего отряд Добротворского мог уйти и на Сахалин и в Николаевск на Амуре. А коль связь прекрасная, пуская повисят над Того, угрожая японцам с фланга. К ним же должен был присоединиться и «Громобой», спешащий от Вакканая, где морская пехота таки начала высадку. Радиостанции на кораблях мощные, не потеряются в Японском море, соединятся. Сутки назад ушла телеграмма и Лилье — оставить «Рион» и «Урал» вблизи Чемульпо, прорываться на «России» Цусимским проливом (в светлое время суток), и соединиться с отрядом Добротворского, точнее уже Брусилова…
Если всё пройдёт, как рассчитывал Небогатов, то пять сильнейших русских крейсеров, преградивших (пусть и формально) путь Соединённому флоту к метрополии, заставят японцев изрядно понервничать.
Все оставшиеся на базе подводные лодки были выведены на позиции к острову Стенина. Их охраняли «Богатырь» и «Блестящий» с «Безупречным». Крейсеру и миноносцам предписывалось при появлении передовых сил неприятеля постараться отогнать вражеские дозоры, отвлечь их внимание, ну а «ныряющим» постараться превзойти князя Трубецкого, «убавить линию Того», как напутствовал отважных подводников комфлота. Капитан первого ранга Блохин, прохаживаясь по мостику нет-нет, да и косился на новенький погон. Небогатов устроил «Богатырю» торжественную встречу. С оркестром! Вручив погоны капитана первого ранга опешившему Блохину, вице-адмирал долго и с удовольствием фотографировался с экипажем и офицерами «Богатыря», запечатлелся и на палубе трофея. Командующий наплевав на приличия, субординацию и придворный этикет заявил, что новый эскадренный миноносец войдёт в состав Тихоокеанского флота под именем «Капитан второго ранга Георгий Керн», чем вызвал небывалый восторг у окружающих. Телеграмма в Петербург уже была послана, и все понимали, — Николай Романов решение адмирала Небогатова не поменяет. Даже если бы и очень хотел.
Кстати, обнаружилась и причина, прозаическая и где-то даже анекдотическая, объясняющая, почему удалось так легко захватить «Касуми», ставший «Кавторангом Керном». Командир японского миноносца, когда десятидюймовый снаряд с «Адмирала Сенявина» разворотил машинное отделение, приказал открыть кингстоны и решил погибнуть вместе с кораблём. Для верности самурай намеревался ещё и подорвать «Касуми», но когда капитан-лейтенант спускался в трюм, трёхдюймовый снаряд, перекатывающийся по палубе, очевидно из-за крена покатился не туда, куда следовало и знатно приложил по кумполу невезучего командира, упав на него с двухсаженной высоты… Капитан-лейтенант валялся в беспамятстве, когда аварийные партии выправляли крен трофея и пришёл в себя только во Владивостоке. По совету Свенторжецкого, доктора надёжно зафиксировали руки-ноги самурая, дабы предотвратить попытки самоубийства, а спешно явившийся в палату Небогатов (при всех регалиях) передал через переводчика, что восхищается доблестью отважного офицера, сочувствует его невезению и категорически запрещает думать о харакири. Депеша адмирала Небогатова адмиралу Того о трагических обстоятельствах пленения командира «Касуми» лежала рядом с пленником, на тумбочке.
Контр-адмирал Бухвостов в решающий бой шёл на родном «Александре», комфлота на такое решение младшего флагмана, идущее в разрез с его предписанием не держать адмиральский флаг на кораблях, которыми недавние каперанги ранее командовали, никак не отреагировал. Миклуха, передав в отряд бородинцев «Наварин», также решил принять «последний и решительный бой» на «Ушакове».
Расклад получался преинтересный и явно не в пользу русских. Против четырёх броненосцев Того и «Ниссин» с «Кассуга» выходили четыре бородинца и «Ослябя» с «Навариным». Тут примерный паритет соблюдался. Но пяти крейсерам Камимуры противостояли лишь три махоньких броненосца береговой обороны. Формально у Того было огромное преимущество. И даже если «Громобой» и «Россия» соединятся с «Олегом», «Светланой», «Авророй», японским «броненосцам второго класса» противостоять ой как сложно. Впрочем, все эти расчёты хороши для классического эскадренного сражения, когда броненосные колонны пытаются сделать «Кроссинг Т», маневрируют…
В заливе же Петра Великого «правильного морского боя» не провести, и это, конечно, понимает японский адмирал. Мины, подводные лодки, береговые батареи в конце концов (если Небогатов не примет бой и укроется в Золотом Роге).
Только время работает против командующего Соединённым флотом, потому и пошёл Того ва-банк, нацелился на короткий и яростный штурм Владивостока.
Рапорт Добротворского о полном отсутствии на маршруте японских военных кораблей только подтверждал концентрацию всех сил противника под Владивостоком. А значит — надо выстоять, выиграть время, загнать обозлённых, потерявших осторожность самураев на мины или под удар из-под воды.
Клапье да Колонг, дежуривший у шифровальщиков и самолично таскающий радиотелеграммы в кабинет Небогатова, был невероятно взволнован.
— Ваше превосходительство, по донесениям с наблюдательных постов, основные силы японского флота сосредоточены в заливе Посьета, там стоят угольщики и броненосцы.
— Это точно? — Небогатов не мог поверить такой удаче, ведь именно там должны находиться ТРИ лучшие подводные лодки! И если хоть одна не оплошает…
— Весьма вероятно, там наблюдателем поставлен флотский унтер-офицер, именно он передал казакам записку, с которой те и добрались до телеграфа.
— Помоги нам Господь, — комфлота и начштаба синхронно перекрестились на икону.
— Что ещё, Константин Константинович?
— Из Циндао телеграмма. Лилье получил по радио ваш приказ, отправленный через германских друзей, и сейчас направляется к немцам, для подтверждения депеши от нашего дипломатического агента. Очевидно, опасается японской провокации, не доверяет радио.
— Понимаю Владимира Александровича, сам не верю в это чудо прогресса. Это значит ближайшие двое-трое суток «Россия» нам не помощник, поди ещё и забункероваться надо перед прорывом…
Работа мощной германской радиостанции в Циндао, через которую можно было передать сообщение на крейсирующие в Восточно-Китайском море «Россию», «Урал», «Рион», здорово облегчала боевую работу русским рейдерам. Но и немцы в накладе не оставались. Во-первых их пароходы не подвергались досмотру, а во-вторых, тевтоны приобретали неоценимый опыт современной войны на море, тем более на отряде Лилье находились их наблюдатели.
— Николай Иванович, но как быть с «Рионом» и «Уралом»? Вы же сами неоднократно говорили, что без «России» два парохода Доброфлота будут уничтожены англичанами. А вы их к Чемульпо отправляете, дразните британского льва.
