Командир броненосца береговой обороны, капитан первого ранга Сергей Иванович Григорьев очень хотел отличиться и «завалить япошку», но за три часа, выпустившие под две сотни снарядов 120-миллиметровые орудия, даже близкого накрытия не добились. Разбрасывать же десятидюймовые снаряды по юрким и неуязвимым корабликам при отвратительной стрельбе средним калибром, каперанг считал пустой тратой боеприпасов и довольно жёстко пресёк все просьбы старшего артиллериста.
— Сергей Иванович, разрешите врезать по супостату главным калибром. Глядишь, и отгоним наглецов.
— Стреляй вы точно, добейся попаданий, макаки бы и от 120-миллиметровок бежали, — Григорьев был зол на пушкарей, но ведь с него, как с командира — первый спрос, потому и сдерживался каперанг.
— Но если попадём, зацепим, тогда надо быстро добивать из…
— Вы сначала попадите, лейтенант, — оборвал артиллериста командир и демонстративно отвернулся от офицера…
— Есть! Накрытие! Нет, попали! Дымит гадина! Ура! — сигнальщики «Сенявина» как будто подслушали разговор на мостике.
Увы, японец, даже заполучив снаряд в дымовую трубу, скорости не сбавил и продолжил выписывать «вензеля» в 40–45 кабельтов от броненосца.
Григорьев, было воспрянувший, мрачно выругался и начал выискивать так и неопознанную им по силуэту подводную лодку, с полчаса как демонстративно погрузившуюся в направлении неприятельских кораблей. Впрочем, расчёт подводников, что одно только лишь их появление испугает врага, не оправдался. Как крутили миноносцы круги и восьмёрки, дразня никчёмных комендоров «Адмирала Сенявина», так и продолжали.
Пара вражеских миноносцев нахально отделилась от отряда и «подбежала» к броненосцу береговой обороны кабельтов на тридцать, издевательски постреливая по «Сенявину».
Григорьев, наблюдая близкие падения и подрывы трёхдюймовых снарядов, замысловато выругался. Надо прятаться под броню, уходить с мостика. Но каков позор, средь бела дня крохотные скорлупки навязывают пусть небольшому, но броненосцу, свои правила игры.
— Пантелеев, — зычно крикнул каперанг, — пора проучить узкоглазых, пускай башни отработают по наглецам!
По иронии судьбы первый же пристрелочный залп дал накрытие. Японец, запарил и на десяти-двенадцати узлах начал «отползать» от неприятеля. Второй и третий залпы башен дали большой разброс, один снаряд точно угодил в захромавшего врага, но другие ближе двух-трёх кабельтов от подбитого корабля не падали. К повреждённому миноносцу рванул его собрат и начал спешно принимать команду на борт, остальные же четыре показали корму и на полном ходу уходили на зюйд-ост.
— Что за чертовщина, — Григорьев, перешедший (плевать на возможные насмешки) в рубку, не мог понять вражеской логики. Две жалкие русских миноноски любой японский минарь давил не напрягаясь, а чтоб одному броненосцу целых пять самурайских больших миноносцев да покалеченного коллегу оставили…
— «Богатырь»! Летит узлах на двадцати двух-двадцати трёх, — молоденький мичман, прибывший недавно из Севастополя, не мог сдержать восторг. — Теперь понятно, почему япошки как засуетились!
— А засуетились они, господин мичман, — командир добавил максимум сарказма, — оттого, что наши доблестные артиллеристы в кои-то веки удосужились не выпалить в белый свет как в копеечку!
Григорьев поспешно кинулся на мостик. Повреждённый миноносец заваливался на левый борт, очевидно кингстоны открыты, коль команду сняли, нет нужды добивать. Но что делает Стемман?! Хотя, какой к чёрту Стемман, Александр Фёдорович на излечении. И непонятно, что за напасть приключилась с героическим каперангом, — гангрена или белая горячка. Интересно, кого «Старик» поставил исполнять должность командира «Богатыря»?
Между тем «Богатырь», не обращая ни малейшего внимания на удирающего неприятеля, хотя вполне мог бы погонять стервецов, подлетел к подбитому миноносцу и начал сбрасывать с правого борта шлюпки. О таком развитии событий Григорьеву сообщили сигнальцы, забравшиеся на самую верхотуру, «Богатырь» корпусом закрыл миноносец и что там происходит, было не разглядеть. Хотя, что там непонятного? Медленно тонущий корабль, да без команды. Наверняка сейчас богатырёвцы попытаются спасти миноносец, запризовать, затрофеить.
Командир «Сенявина» вздохнул. Если принять во внимание, что его броненосец изначально находился рядышком с подбитым врагом, то можно было и ускориться с неспешных, позиционных трёх узлов до хотя бы двенадцати, первыми добраться до покинутого командой миноносца. Но ещё вопрос — сумел бы экипаж «Сенявина» и он, командир, быстро организовать аварийную партию? Увы, сам себе Сергей Иванович Григорьев мог честно сказать — не получилось бы. Но, интересно, кто такой ловкий и оборотистый на мостике «Богатыря»? Старший офицер крейсера слёг вслед за Стемманом, — воспаление лёгких. Кого же назначил «Старик»?
Миноноски подбежали к крейсеру и приняли деятельное участие в спасении трофея.
— Семафор на «Богатырь», — приказал командир «Сенявина», — Требуется ли наша помощь? Капитан первого ранга Григорьев.
Через минуту был получен ответ: «Благодарю, справимся. Капитан второго ранга Блохин».
— Всё ясно, — рассмеялись мичмана, высыпавшие на палубу, — ну кто на флоте может быть хозяйственнее Константина Платоновича. Всё в дело, всё в дом, как говорят в народе.
Через час напряжённой борьбы за живучесть, усилия команд «Богатыря» и деятельно помогавших миноносок увенчались успехом — трофей выправился и заметно «выскочил» из воды. Подоспевшие «Блестящий» и «Безупречный» взяли японца на буксир, на нечаянно запризованном корабле оставалась команда с «Богатыря», сам же крейсер, дав полный ход пошёл на маячивший южнее неприятельский миноносный отряд. Японцы вели оживлённые переговоры по радио, и Блохин опасался, что обозлённые сыны Ямато вызывают бронепалубники, находящиеся неподалёку.
В самом деле, каково гордецам-самураям, составляющим большинство офицерского корпуса Соединённого флота, наблюдать, как корабль их отряда уводят под чужим флагом. Наверное, не все японские офицеры, особенно с затрофеенного миноносца, переживут сегодняшний день. Сэппуку штука серьёзная. Тогда почему командир отряда миноносцев не даёт приказ атаковать, не пытается хотя бы «своего» утопить. Бережёт корабли и людей? Репутация то у крейсера Стеммана ого какая. Блохин чертыхнулся и дал команду открыть огонь. Что с того, что дистанция запредельная для шестидюймовок «Богатыря». Но надо показать зубы, надо. И срочное радио командующему. Пусть высылают серьёзное прикрытие, чтоб наверняка довести миноносец, как оказалось — «Касуми», до гавани. К счастью, опасения временного командира «Богатыря» не оправдались, японские крейсера не появились, а спешно вышедшие навстречу буксируемому трофею «Ушаков» и «Апраксин» плюс «Сенявин» и «Богатырь» были явно не по зубам пятёрке вражеских миноносцев.
Небогатов, Клапье де Колонг и Бухвостов как раз рассматривали карту залива Посьет куда сутки назад ушли подлодки «Сом» под командованием кавторанга Беклемишева, «Скат» и «Фельдмаршал граф Шереметев». Вице-адмирал просил доблестных подводников загрузить максимально возможное количество провизии и бензина, чтобы оставаться на позициях как можно дольше и ударить по кораблям линии Соединённого флота с тыла. Помочь подводным миноносцам должны были посты наблюдения, развёрнутые от корейской границы до залива Находка, снабжённые не только телефонной и местами даже радио связью, но и голубями-почтарями. Причём, зачастую именно птицы были самым быстрым и надёжным каналом связи наблюдателей со штабом Тихоокеанского флота. Свенторжецкий передал командирам подлодок свежие коды сигналов, дабы «перекличка» с берегом была двусторонняя. Кавторанг рассчитывал, что даже ночью, в условленное время семафор с постов наблюдения сможет довести до экипажей «Сома», «Ската» и «Фельдмаршала графа Шереметева» срочную информацию от командования. Хотя бы как на учениях в июле-августе, когда более половины сообщений всё же дошли до «ныряющих»…
