Пожалуй, большей лжи Моргана еще не видела. Человечество никогда не будет жить в мире и согласии, пока существует разделение на сильных и слабых. Сильные всегда будут стремиться подчинить и завладеть большим. Избитая правда жизни.
Когда весла уже больше не помогают, О’Райли и Корморэнт вылезают из лодки и втаскивают ее подальше на берег. Им не нужно, чтобы ее унесло волной и потом не на чем было вернуться на «Последнюю фантазию». Издалека бриг выглядит особенно красиво, завораживает своей чистой простотой и вместе с тем изяществом линий. Скорее всего, заказ на него делал тот, кто немало понимал, но не мог позволить себе линейный корабль. Да и чтобы отстроить для себя галеон, нужно иметь огромное самомнение – такое, каким всегда отличался Бентлей. Но каким бы красивым ни казалось ей нынешнее судно, «Острое лезвие» Моргана любила больше. Любила красные паруса и самодельный таран, резную тонкую девушку – носовую фигуру, с которой иногда болтала, когда было совсем нечем заняться. О’Райли нравилась даже скрипящая лестница, ведущая на капитанский мостик, ей еще помнится отчетливый, почти надрывный «писк» третьей сверху ступени.
«Лезвие» осталось в прошлом. И нужно продолжать двигаться дальше.
Моргана снимает с ноги сапог, выливает из него воду, затем проделывает то же самое и со вторым. Мягкий белый песочек приятно греет ноги. В детстве она часто, держа обувь в руках, бегала по лугу, пока Эйдан, закусив соломинку и надвинув на лоб треуголку, лежал под раскидистым дубом, то и дело ворча, чтобы Моргана далеко не уходила.
А она и не уходила. Лишь носилась за бабочками, собирала цветы. Один раз, правда, провалилась ногой в кроличью нору и вывернула ее так, что даже сварливый Эйдан расчувствовался. И пока нес ее до дома, утешал и говорил, что все будет в порядке. Много воды утекло с того беззаботного времени.
Корморэнт раскладывает трубу и еще раз осматривает остров:
– Пусто. Вообще ничего. Ладно. Вперед. Кэп, не будем задерживаться.
Интересно, что же такого ему хотелось разглядеть среди густых ветвей. О’Райли достает из-за спины мачете. Это грубое приспособление, которым орудуют на плантациях сахарного тростника, отлично показывает себя в непроходимых джунглях. Его даже не обязательно правильно затачивать, чтобы рубящий удар отсекал ветки.
– Знаешь, когда мы шли к Сфере, по пути нашли остров, на котором была карта на стене. Сначала думали, что ничего особенного на этом острове нет и мы зашли в тупик. Но древние уж очень любят загадки.
– А еще пророчества в загадках. Чертовы древние, – хмыкает Джеффри. Он выуживает компас из своей грязной кожаной сумки, захваченной с корабля. Но, видимо, решив, что и тот будет здесь бесполезен, убирает обратно. – Интересно, и сколько нам нужно будет идти? Хотелось бы вернуться на корабль к ночи, чтобы хоть что-то осталось от обеденной похлебки.
О’Райли прерывает мечты Джеффри о трапезе:
– Наверное, пока не поймем, что мы пришли.
Во все предыдущие разы так и было. И концепция всех волшебных мест уже становится понятной – ты всегда догадаешься, что ты на верном месте, когда доберешься до него. Проблема лишь в том, что они могут блуждать в этих джунглях до скончания веков и так и не добраться до места назначения. Можно попытаться найти ручей или хоть какой-то еще водоем на острове и пройти вдоль него в надежде, что исток и окажется тем, что они ищут. Но еще дольше они могут простоять без дела на берегу, боясь сделать первый шаг.
Моргана решается идти первой. Хоть Джеффри и заверяет каждого, кто предложит ему с ним выпить, что он не дилетант, а самый настоящий авантюрист, бывавший во всех уголках света, О’Райли уверена: она видела больше странностей.
Потому выживание в очередной раз зависит от нее. Капитан отсекает мачете лианы и листья, некоторое время мучается с ветками, но все же прорубает путь. Джеффри следует за ней, то и дело пригибаясь, чтобы не получить хлесткий удар по лицу. Слишком он высокий по сравнению с Морганой.
Они пробираются некоторое время сквозь густые заросли, отгоняя от себя насекомых и прислушиваясь к каждому шороху, прежде чем извечно болтливый Джеффри произносит:
– Слушайте, кэп. Я все никак не могу взять в толк, что заставило вас заключить сделку с англичанами?
О’Райли замахивается левой рукой и отрубает ветку. Та шлепается под ноги, почти придавливает небольшую коричневую лягушку, но проворная живность отскакивает в сторону, прямо Джеффри на ботинок.
– К чему ты спрашиваешь?
Корморэнт трясет носком ботинка, пытаясь аккуратно сбросить лягушку.
Обычно от мест, где была замечена магия, животина старается держаться подальше. А если какая и есть, то лучше вовсе не причинять им вреда. Может обернуться чем-то похуже, чем обычная смерть.
– Ну, просто интересно. Вы же вроде, ну, толковая женщина, señora.
И словно действует мгновенная карма – Джеффри ударяется лбом о кривое дерево. Шипя, пират потирает шишку.
– Умная. Ха, еще какая, – капитан с досадой качает головой.
Тогда она еще не понимала, что переиграть можно не все. Уж слишком легко ей давались предыдущие испытания, потому она и верила в свои силы: побег из дома; два года на судне, и никто не заподозрил, что она женщина; захват «Острого лезвия»; уверенный абордаж каждого нового судна. Моргана плела интриги, пила ром, дралась наравне с мужчинами и не подозревала, что в какой-то момент обманет саму себя. Ведь есть в мире вещи, неподвластные смертным.
– Мне казалось это отличным планом. Заключаешь договор с английским лордом и получаешь протекцию. Средства британской короны, мощь трех орудийных палуб галеона, огромное количество обученных солдат – великолепная подстраховка, если бы что-то пошло не так. А потом я хотела поступить, как и любой пират: бросить, заполучив желаемое. Мне было бы несложно убраться на моем «Остром лезвии». «Приговаривающий» никогда бы нас не настиг. Однако все сразу же пошло не по плану.
Джеффри задумчиво почесывает щетину:
– Да уж, любовь очень сложно включить в любой план.
О’Райли смеется искренне и чисто:
– Да, это точно. – Моргана поправляет на голове шляпу.
Никогда бы прежде она и не подумала позволить сердцу воспылать к англичанину. Но хочешь насмешить Бога – расскажи ему о своих планах. Теперь Моргана старается не признаваться в некоторых вещах даже самой себе.
– Была вот у меня девица, – начинает Баклан, – Марлен ее звали. Ух, как я ее любил. Я даже из-за нее заложил золотые серьги своей матери. А она, зараза, ушла к торговцу рыбой. А еще клялась, что у нас любовь до гроба!
У них все было по-другому. Никто никому не клялся в верности, преданности и любви. Но чувствовалась искренность. И, может, их чувства никогда бы и не переросли во что-то большее, но тогда наивной Моргане хотелось верить, что Бентлей не бросит ее. Столы перевернулись. Дрянью оказалась она. Кривая ухмылка касается губ.
– Кэп, к торгашу рыбой! Ну, что это? Сказала, что я никакой не авантюрист, а просто трепло собачье. И ждать меня несколько лет она не собирается, – Джеффри машет ладонями, выражая все недовольство.
– Да уж, совершенно омерзительная женщина, – отстраненно отвечает Моргана.
Руки болят, а от жары пот крупным градом застилает глаза. О’Райли выдыхает, вонзая мачете в ствол и опираясь на него же руками, чтобы перевести дух. Не видно ни просвета, ни даже каменного строения – хоть чего-нибудь, что могло бы напоминать следы цивилизации.
Она оглядывается по сторонам:
– Слушай, ты не помнишь, не было никакой отметки? Может, мы что-то упускаем.
По стволу соседнего дерева ползет упитанная змея. Еще не хватало, чтобы они, сами по себе голодные, стали чьим-то обедом. Еще и не самым сытным. Моргана отчаянно ищет хоть что-нибудь необычное, следы магии. Хоть что-то, что намекало бы на то, что они прибыли сюда не просто так. Меньше всего ей хочется разочаровываться в очередной раз.
– Не-а, я столько крутил эту карту. Мог бы и запомнить. Но ничего такого, кэп.
