Остров Мертвых. Тетралогия (СИ) - Выборнов Наиль Эдуардович

Я потрогал прорехи в бронежилете, нащупал несколько шариков. Дробью стрелял, если бы картечь была бы, то хуже бы пришлось. Впрочем, дырки все равно бы не было, то, что броник не сдержал, подкожная броня бы остановила. Ну и черт с ним, на самом деле, главное, что сами живы.

– Если «Черепа» об этом узнают, на тебя объявят охоту, – мрачно заявил Игорь. – А заодно и на нас всех.

– И что, ты думаешь, мы их боимся что ли? – спросила Шугар, задрав нос.

– А стоило бы, – не сдавался проводник. – Их много. И они в силе, большой кусок города под собой держат.

Он, похоже, не был в курсе, что мы идем взрывать логово именно для того, чтобы добраться до «Скелета», Дикой не рассказал ему. Ну а если он не стал говорить, то мне это тем более не нужно. Раньше времени оно разойтись не должно, иначе проблемы могут возникнуть.

Да они и позже будут, потому что штурмовать нам придется настоящую крепость, которая еще и на верхотуре расположена. Кстати, сходить надо будет лично, посмотреть, что там и как. И хорошенько подумать. Штурм – это, конечно, бывает весело, да только очень уж кровавая работа.

Я посмотрел на Пастуха, которого до сих пор держал за руку, потом решил, что его следовало бы допросить. Вот он – язык, еще и группой командовал, а, значит, должен быть в курсе многого. Так что расскажет. А если запираться станет, то все равно будет говорить, пусть и под пытками.

Я вытащил веревку, моток которой таскал с собой, перевязал этому доморощенному байкеру без железного коня руки за спиной и ноги. Переложил на пол, так, чтобы труп одного из товарищей попадал ему в поле зрения. Когда перед глазами наглядный пример того, что с тобой могут сделать, язык развязывается гораздо быстрее.

Схватив его за челюсть, я резко рванул ее на себя. Глаза Пастуха распахнулись от боли. Жаль только, что сейчас его шамканье придется слушать, приложил я его сильно, так что говорить он толком не сможет. Ну и черт с ним, иностранцев тоже допрашивать приходилось, а встроенный в интерфейс переводчик не всегда их бормотание берет.

– Видишь меня? – спросил я, заглянув в его расфокусированные глаза.

А ведь раньше они не косили. Что‑то слишком уж сильно я его стукнул, раз они аж в стороны разошлись.

– Вижу, – прошамкал он. – Ты, урод… Тебе конец, ты понял, сука?

– Да‑да, понял, – сказал я. – Мне уже давно конец. Только вот и тебе тоже, понимаешь? И от того, что именно ты будешь говорить, будет зависеть, какой конец тебя ждет. А если мне совсем понравится то, возможно, я дам тебе пожить еще немножко.

Ну а что? Пленник может пригодится на случай, если понадобится дополнительная информация. А лучше, если их несколько, и тогда слова одного можно будет проверить у второго. Главное при этом не давать им вместе сидеть, иначе сговорятся и начнут врать.

Единственный вопрос: как его оттащить на базу? Нам ведь идти до логова еще в любом случае, а здесь его оставлять нельзя. Да и вообще одного лучше не оставлять, мало ли, найдет способ вырваться.

– Есть тут где его спрятать на время? – повернулся я к Игорю.

Пусть действительно думает, что мы его хотим в живых оставить. Надежда – паршивая сука, но если ее дать человеку, то он ухватится за нее, как за соломинку. Проблема только в том, что за нее из воды никого вытянуть невозможно. Так или иначе утонешь.

– Есть, – кивнул проводник. – Укрытие неподалеку. Можем и сами там до утра подождать, а потом вернуться.

– Нет, – ответил я. – Кто‑то один останется, а мы на место пойдем.

Ну вот, вроде решили. Кого‑то из девчонок можно оставить, уж со связанным‑то она наверняка справится. Опыт, правда, и прочее за уничтожение логова не получит, но…

Ладно, решим. Не факт, что еще придется.

– А теперь все просто, – сказал я. – Ответишь на все мои вопросы, будешь жить. Пленником, но жить. Не ответишь – я тебя наверх подниму и скормлю зомби. И веселее так, и мне руки марать не придется. Смекаешь?

Я верил в то, что говорил. Самое главное, что нужно понять: когда угрожаешь кому‑то, в эту самую угрозу нужно верить. Иначе не сработает.

– Мы вас всех порвем, падлы, – просипел он. – Тебя, громила, самого зомби скормим, послушаем, как твои железки у них за зубах хрустеть будут. Не одного из ваших уже так скормили. А вас, прошмандовок, будем по кругу пускать, а потом прире…

Я снова дернул его за челюсть, прекращая этот поток ругательств. Голос его сразу же сорвался на крик. А я вытащил нож и повертел лезвием у самого лицо бандита.

– Ты знаешь, мне все больше идея тебя зомби скормить нравится, – сказал я. – Причем, я тебя даже развяжу. Сухожилия подрежу, а потом буду смотреть, как ты от них убегать будешь. Прямо сейчас я начну, а?

И вогнал клинок ему в бедро, после чего стал медленно проворачивать, раздвигая лезвием волокна мышц. Боль это приносит адскую, но ни сосудов, ни нервов я пока не задел. Мало кто знает анатомию человека так, как профессиональные убийцы. А я был одним из таких.

– Спрашивай, – прохрипел он. – Спрашивай.

Я усмехнулся, но нож далеко убирать не стал. Пусть видит, как на нем играют отблески масляных ламп, пусть видит собственную кровь, которая с него капает на пол. Это неплохо работает. К тому же он должен понимать, что в случае чего я его начну резать на куски. Медленно. Нужно будет только Игоря отправить куда‑нибудь, потому что, подозреваю, он такого зрелища не выдержит. Остальные должны.

– Вот так‑то лучше. Теперь послушай, что будет дальше. Я задаю вопросы, ты на них отвечаешь. Постарайся обойтись без угроз. Если начнешь запираться или болтать лишнее, я тебе пальцы начну обстругивать, как карандаши. Ты ведь знаешь, что такое карандаш, верно? И чем быстрее отвечаешь, тем меньше тебе придется мучиться. Понял?

Пастух судорожно выдохнул, с трудом кивая. Из раны на бедре, пропитывая штанину, текла кровь, но крупных сосудов я не задел, так что не помрет. В крайнем случае, прижжем чем‑нибудь. И это тоже будет больно.

– Отлично, – сказал я, выразительно посмотрел на нож в своей руки, и приступил к допросу. – Давай начнем с самого простого. Где ваша база?

Я и без того это знаю, но во время допроса лучше начинать с такого, что легко проверить. Сразу станет ясно, врет человек или все‑таки настроен говорить правду.

– «Скелет», – с трудом выдавил он, переглотнул. – Недостроенная многоэтажка, на южной окраине. Мы натаскали материалов, сделали так, чтобы там можно было жить, освещение настроили. Сверху, на крыше, ветряки, еще есть генератор, но к нему с топливом туго, оно почти все испортилось, соляра парафин дает. С каждым днем добывать все труднее.

Генератор, значит, и ветряки, то, на чем работает освещение. Кстати, это был бы интересный вариант: проникнуть на базу и отрубить его к чертям. А потом поднять шум. Если не взрывать логово морфов, то они сами сделают за нас всю работу. Хотя, если этого не сделать, то отряд просто не дойдет до «Скелета». Порвут.

– Сколько вас? – спросил я.

– Много, – ответил он. Слишком немногословно, но резать я его пока не стал.

– Много – это сколько? – спросил я, внимательно посмотрев ему в глаза.

– Полторы сотни… плюс‑минус, – прохрипел он. – Работаем группами по пять – шесть человек. Но это только бойцов, на базе еще есть. Женщины, дети. Их еще под две сотни.

– Рабы? – спросил я.

– Нет, – он покачал головой. – Свободные. Жены, наши же дети. Раньше рабы были, но сейчас практически нет. Либо принимаем к себе, либо…

Ну тут и так все понятно. Женщины и дети – это плохо. Их же всех в расход пустить придется. Им свойственно мстить, а нет ничего хуже мстящей женщины. Но делать нечего, на войне мне приходилось делать и не такой. Во время карательных экспедиций «Горлорезы», бывало, целые селения вырезали. Интересно, а люди Дикого на такое пойдут?

Подозреваю, что да. После столько лет мораль стерлась, цивилизация тут параллельная. Как я читал в одной старой книжке, мораль – это вообще вещь относительная. Некоторым она позволяет набеги устраивать, захватывать врагов, а потом готовить их и есть.