Я задумался. Управлять нефтяной компанией бывшему зэку? Понятно, что цены на нефть вырастут, но появятся новые налоги, акцизы… Государство-то не дремлет! Тут нужны очень головастые люди.
— Видел у тебя папку с резюме, — я щелкнул предохранителем Макарова и повернул дуло в сторону Варшавера. Тот побледнел и отвел пистолет:
— Не надо таких шуток!
— Так что там насчет найма?
— Пока предлагаю взять иностранцев. Я тут подобрал несколько кандидатур, что работали в зарубежной нефтянке. Вот, посмотри, — Варшавер достал папку, начал выкладывать бумаги — Карл Браун из БиПи. Джером Сандерс из Шелла… Последний очень хорош, но и просит, конечно!
Я быстро просмотрел документы. Опыт работы впечатлял. Как и зарплатные ожидания.
— Зачем нам иностранцы?
— Нефтяная отрасль в нашей стране очень небольшая, — Йосик тяжело вздохнул. — Все друг друга знают. Любого отечественного специалиста, которого ты поставишь во главе СНК, тут же коррумпируют и будут доить. Прибыли будут иметь какие-то левые присосавшиеся фирмы, губернаторы, министры… А убытки на Геопроме. Никакая проверка тут ничего не вскроет — все будет шито крыто. Только полная смена топ-менеджмента.
— Теперь понял, — покивал я. — Иностранцы — это временный вариант.
— Точно! Пока новое поколение управленцев не вырастет. Надо своих начинать учить. Лет через десять, как минимум что-то годное получим. А пока да, иностранцы.
Чем дольше я вникал в ситуацию, тем больше понимал: мы ввязываемся в очень масштабный проект. Надо в Москву ехать, в институт Нефти и газа, знаменитую «керосинку», и начинать раздавать там бабки. Гранты, именные стипендии на то, на се… Посылать лучших студентов стажироваться в зарубежных компаниях. Но для начала нам нужен какой-то крупный иностранный партнер. Но как его заинтересовать при ценах двадцать долларов за бочку?
— Думаешь, котировки вырастут? — спросил я Варшавера, закончив с резюме.
— Да хуй его знает! — выругался обычно вежливый Йосик — Прогнозирование цен на нефть — это прямо астрология. Стрелец в асценденте Меркурия. Или Юпитер в доме Девы. Натуральное шаманство.
Я напряг мозг, вспомнил две тысячи восьмой год. Чалился я тогда в Салехарде, на красной зоне. И гоняли нас — весь отряд — каждый вечер смотреть ящик в комнате «психологической разгрузки». Врубали РБК ТВ и все, полтора часа сиди, слушай тряхомудь аналитиков. «С одной стороны, с другой стороны…» Прямо как в том скетче Камеди Клаба. ' Когда, знаете, мы… календарь… майя… и… нет, мы не будем… спички, консервы… Далай Лама… Свет не будет… фотоны, фонарь, включил… Кто? Никого!.. И когда ты сидишь… и Кто? Аллё… '.
Все, что запомнил — перед кризисом 2008-го года цена на нефть добила до 140 долларов за бочку. Что при сургутской себестоимости в 10 баксов — охуительная маржа. За такую стоит вписаться — это же миллиардные прибыли.
— Думаю, сотка за баррель будет, — я убрал Макаров в кобуру и начал расстегивать бронник. Как же я устал его таскать на себе! Понты — наше все. Как вспомню лицо Богунова, когда он увидел мою амуницию…
— Не будет, — покачал головой Варшавер. — Нынешняя политика Федерального Резерва….
— Да похуй на этот Резерв! — я стащил броню с себя, облегченно вздохнул. — Не все в Штатах решается.
— Ты глубоко ошибаешься!
— Забьемся? На новую бэху!
И тут вдруг раздался звон разбитого стекла. Я схватил пистолет и выглянул из-за двери номера Йосика. Жадный гул пламени был мне знаком. В моем номере начался пожар. И вот зачем я, спрашивается, оставил открытое окно? Проветрить комнату захотелось — курю много. Вот дерьмо! Бросаю, бросаю, и никак не брошу. Одни неприятности от табака этого.
— Огнетушитель где? — взвизгнул Йосик, который унюхал запах горящих портьер.
— Братву зови! — крикнул и забежал в свой номер. Вот суки! Тут у меня костюмы, документы и даже портфель, полный бабла.
Занавески полыхали веселым пламенем, на полу валялись осколки разбитой бутылки, а огонь уже расползался со скоростью скачущей лошади, оголяя плиту бетонного перекрытия. Адское зло — линолеум на полу. Дерьмо, от ядовитого дыма которого людей погибло больше, чем от огня. И да, тут мне достался маленький бонус: ковровые дорожки, сделанные из полипропилена. Если есть еще более токсичная дрянь, чем линолеум, то это именно они.
— Вот суки! — я закашлялся, потом помянул добрым матерным словом нехороших, но очень метких людей, который бросили пивную бутылку с зажигательной смесью в открытое окно. Они попали прямо в откос, отчего горящая жижа брызнула во все стороны.
Сначала деньги! Вон они, за кроватью! Я намочил в ванной полотенце и закрыл рот. Хрен помогает! Ядовитый дым пробивается и сюда. И ведь, как назло, я засунул портфель за грядушку кровати, стоявшей у окна. Вот прямо там, между полыхающей занавеской и покрывалом, к которому снизу тоже подобралось пламя. Я задерживаю дыхание, рывком отодвигаю кровать и выдергиваю заветный портфель.
— Босс! — услышал я голос Рули, который стоял сзади с огнетушителем. Его величественный вид напомнил мне незабвенного Арнольда из фильма Коммандо. Когда он с одной руки их пулемета стрелял. Руля, когда нажрет положенный вес, будет малость похож на него. Правда, Шварц пониже на полголовы и не такой красивый.
— Давай! — крикнул я, выскакивая из номера с портфелем подмышкой. В коридоре я упал на колени, и меня вывернуло ужином прямо на ворсистый красный ковер.
По коридору уже неслись пацаны, которые притащили огнетушители со всей гостиницы. Они тут же залили пеной многострадальный номер к чертям собачьим. Хорошо, хоть вещи мои успели вытащить. Блатовать по Сургуту в трениках и шлепках желания нет. Я вроде бы серьезным человеком пытаюсь здесь казаться. Хотя сейчас у меня это совсем нездорово получается. Я сижу на корточках и продолжаю кашлять. Кашляю до хрипоты, до рвоты. Так, что грудь разрывает острой болью.
— Что здесь случилось? — бледный как мел администратор оглядывал разгромленный номер.
— Проводка у вас говно, — ответил я, а Йосик, который хотел было что-то сказать, с лязгом захлопнул челюсти. — Короткое замыкание. Но ты не ссы, командир, мы все оплатим. Будет даже лучше, чем было.
— Рабочих найдите, — убедительно посмотрел на администратора Йосик и сунул сотку баксов в его ладонь. — Не болтать, не суетиться, сделать все быстро. А то накажу!
— А ты растешь! — уважительно посмотрел я сначала на него, а потом на спину администратора, который поскакал в сторону лестницы, словно молодая газель.
— С кем поведешься, — хмыкнул Йосик. — А кто бы это мог быть, Сергей Дмитриевич? И зачем это им понадобилось?
— Это в определенных кругах, Иосиф, — сказал я, вставая, — называется обозначить. Мне сейчас обозначили.
— Э-э-э… — непонимающе посмотрел на меня Йосик. — Что обозначили?
— Да ничего, — пожал я плечами. — Просто обозначили. Это и так всем понятно. Это как в армии слово «проебал». Оно не требует расшифровки. Ты в армии служил?
— У меня плоскостопие, — порозовел мой финансист. Ну кто бы сомневался.
— Григорий Александрович! — позвал я Копченого, который тоже подтянулся на шум и теперь разглядывал номер с самым задумчивым видом. — Поясните Иосифу Борисовичу значение слова «проебал» в армии. Я же не служил… по понятным причинам.
— Слово «проебал», Иосиф, — с воодушевлением ответил Копченый, — оно всеобъемлюще и пояснений не требует. Оно — само совершенство! Оно, блядь, просто альфа и омега армейской жизни. Его можно использовать всегда! Если ты что-то забыл, потерял, сломал, заблудился, чего-то не понял или не сумел, и даже если ты трахнул чужую жену. И когда ты говоришь вышестоящему начальнику, что ты что-то там проебал, то объяснений уже не требуется. Ты сразу и все объяснил, и даже за свой косяк извинился. Потому что одно из его значений: «виноват, прошу прощения, больше не повторится». Понял?
— Понял! — по восторженному лицу Йосика мы догадались, что прямо сейчас открыли ему новую вселенную. Ту самую, которую не проходят в музыкальной школе.
