— Правду говорите, это был мой учитель.
— Нам, панушка, пива. Свежего и лучшего! – прогудел Ярема. – Пять тормозов.
– Мне компота, – сказал Филипп.
– Только не говори, что ты не пьешь, – Савка вытаращил на таврийца глаза. — Потому что я сейчас этого стола порублю!
– Я не пью алкоголя, – отказал Филипп, изучая атлас, захвативший с собой.
– Не рубите стол, пожалуйста, – быстро вмешалась женщина. — Итак, один компот и четыре пива?
— Пять, два тормоза несите мне, — ответил Ярема. — А еще давайте, панушка, ухи нам которой и лично мне вареников макитру.
– С чем вареники хотите?
– А с чем только найдется.
Остальные заказали блюда. Хозяйка быстро принесла полные кружки, ватага подняла тост за посвящение.
— Впервые вижу человека в уме, который не пьет, — Савка осторожно ткнул Филиппа пальцем в плечо, проверяя его на подлинность.
- Тряска, ты что, больной? – спросил Игнат.
– Мне не нравится потеря контроля над собственным телом, – спокойно ответил Филипп.
- Тю, - слобожанин засмеялся так, что едва не перевернулся со скамьи.
Пришла хозяйка, решившая расстелить небольшую праздничную скатерть в честь посвящения.
— А что это за пиво у вас такое хорошее? — поинтересовался Ярема, который одним глотком опустошил половину кружки.
— По ирляндским рецептам, паныч. Дед моего мужа, земля ему пухом, был сечевым стрелком. Его отряд против французов сражался вместе с армией британских воинов. Во время страшной передряги спас жизнь одному ирландцу, а тот отблагодарил секретный семейный рецепт.
- Прекрасно! — Ярема выжлукнул остальной тормоз, окинул критическим взглядом вторую и попросил себе третью.
Пока готовились блюда, речь зашла о шалашах.
— Очень рад, что Данилишин мне скобу выдал, — сообщил Савка. – Хочу быть в разведке. Какая скука вот теперь лямку два года в часовых тащить!
– Я наоборот хочу к часовым, – сказал Игнат. — Мне больше не нужно.
Деригора скорбно покачал головой, не находя слов для описания впечатлений от такого ужасного заявления, и вернулся к Яровому:
— Тебе, Малыш, дедо скобу выдал.
– Разве я мог получить ее от кого-то другого?
— И это правда. Брат Цицерон?
– Варган. Курень казначейских.
– Точно! Зуб даю, что Панько напугал в штаны от такого перспективного юношу, — Савка перевел взгляд на Чернововку. — А вот Северин, братья, у нас двухвостой характерник!
— Ого, это тебя Забила выбрала? — удивился Ярема, допивая второй тормоз пива. — Я вчера не разглядел, потому что именно кляму прикручивал. Чем ты ее так поразил?
– Не знаю, – солгал Северин.
— Она в последние годы к себе никого не принимала, — заметил Яровой.
— Чем вообще занимается шалаш потусторонних? – спросил Игнат. — Слышал, будто они там что-то с Потусторонним и волшебством крови крутят-вертят.
- Не знаю, брат Эней, - сказал Савка. — Их деятельность почти та же таинственная, как и деятельность назначенцев. Твой отец, как представитель того шалаша, об этом ничего не рассказывал, брат Щезник?
– Нет.
– Говорю же – высшая секретность! Слышал только, что они устраняют серьезно проштрафившихся характерников... Но это и так общеизвестно. Неплохо, пожалуй, туда попасть! — мечтательно сказал Савка.
К радости Северина, принесли блюда, и все внимание переключилось на них. Ярема помолился, перекрестился, мельком уничтожил порцию горохового супа, добил третью гальбу пива, после чего вытер усы и заказал четвертую. Затем посмотрел на огромный горшок перед ним и провозгласил:
— Вареники-мученики, сыром вам бока забивали, маслом глаза заливали, в чугуне кипели за нас, грешных, такие муки терпели, — и проглотил первого вареника.
- Аминь, - пробормотал Савка.
Северин жевал вкусную кровянку, но удовольствия от обеда не получал. Упоминание об отце испортило аппетит.
Ярема нахваливал вареники за правильное соотношение начинки и теста.
– Вы посмотрите на них! Настоящие кулинарные шедевры. У меня дома так готовят! Присмотритесь, как спелая вишня, коснешься — и лопнет, — с пылом настоящего гурмана объяснял Яровой. - Хорошая корчма. Обычно лепят вареники из толстого слоя теста, а начинки кладут дудки!
Игнат поковырялся ножом в зубах и поинтересовался у хозяйки, нет ли здесь застелящих ему девушек, на что получил возмущенный ответ, что это приличная корчма и пусть паныч таких девушек ищет по менее респектабельным кабакам.
Характерники расплатились и двинулись дальше. Ярема расслабил черес на пару делений и зажег трубку с коноплей, а Савка сорвал по обе стороны дороги большого подсолнечника и лугал семена на ходу. Филипп долго смотрел на него, а потом заметил:
– Ты оставляешь за нами след.
- Друг, нас здесь пятеро всадников - как ты мог, наверное, заметить - и мы вместе оставляем такой след, что его даже слепой увидит. Но если тебе очень хочется, то я не буду мешать, если ты побежишь с помелом заметать наши следы, чтобы ни один коварный враг Гетманата не выследил верных рыцарей Серого Ордена.
Филипп пожал плечами, достал варган и неожиданно развлек ватагу небольшим концертом, и ему долго аплодировали. Тавриец тот чудак, подумал Северин.
Характерники проходили поля и села, собирая сторожкие и восторженные взгляды на черешках. Шаркань явно понравился Офелии и пытался бежать рядом с ней, над чем Ярема весело смеялся. Савка травил байки, Игнат получил зачитанную «Энеиду» и иногда декламировал вслух любимые строки, а Филипп молча изучал атлас.
Вечер догнал их недалеко от Ржищева. Характерники поискали на карте убежище на ночь и выбрали гостеприимный двор неподалеку. Там и случилась первая ссора.
— Жидовский кабак? - сплюнул Игнат. — Да я лучше подавлюсь, чем в таком ночевать.
Лицо Филиппа побледнело. Он сжал губы, подъехал вплотную к Гнату и влепил ему оплеуху — мощную и звонкую, как выстрел. Слобожанин чуть не заточился на землю.
– Моя мать – еврейка, – процедил Филипп.
Игнат зарычал, сжал кулаки и полез в драку, Ярема и Северин бросились между ними. Не имея возможности получить оппонента, Игнат закричал:
— А как еще можно относиться к вам, проклятые иуды! Веками ростовщили, обдирали, на крови нашей золото зарабатывали! А потом вместе с ляхами против Хмельницкого воевали, предатели!
С гостеприимного двора выглядывали люди.
— Братья, умоляем, — сказал Савка.
— Пельку стулья, потекало, — отрубил Игнат.
– Тогда тысячи евреев вырезали к ноге, – невозмутимо ответил Филипп. — Напомню, что в то время казаки также воевали против католиков, которые поддерживали Речь Посполитую. Может, ты и Ярему изменником считаешь?
Игнат задохнулся от гнева и снова старался ответить ударом, но Северин и Ярема держали его надежно.
Когда Бойко успокоили, он потер красную от удара щеку, окинул Филиппа убийственным взглядом и скрылся за дверью, которую распахнул яростным копняком. Тавриец спокойно сказал, что переночует возле овин, потому что ему так удобнее, и пусть не думают, что это как-то связано со ссорой.
— Люблю ночевать под открытым небом. Мне в четырех стенах тесновато.
Владелец гостеприимного двора спросил, хорошо ли у них, на что ему только кивнули, и он больше не переспрашивал. Характерники разошлись комнатами, а Игнат нашел местную женщину, охотно застилавшую всем готовым оплатить ее услуги.
Северин еще долго вертелся в постели: необычно было спать одному в комнате без тихого храпа Захара. Впрочем, его скоро заменил грохот из-за стенки — брат Малыш дал храпа, не беспокоясь о неприятном завершении дня. На Северина ссора произвела впечатление. До сих пор он не понимал, как произошел раскол в Ордене, как он мог треснуть и родить Свободную Стаю... И сейчас Чернововк понял, что Орден — не монолит, а только сообщество разных людей, сплоченных вместе правилами и проклятием.
Во сне он снова видел Лину. Ведьма приходила пылкая и безмолвная, сливалась с ним движениями и поцелуями, улыбалась и стонала, но всегда таяла на рассвете, и Северина снова грызла, почему девушка просила забыть ее.
