Особенно удивительно заметить в окне леди Кэррингтон – тучную некрасивую женщину, нарочито одевающуюся в самые яркие платья с огромным количеством оборок, от чего она ещё больше становится похожа на жирный торт, так и сочащийся маслом. Смотреть на неё не то что больно, от одного взгляда сводит зубы и желудок начинает недовольно скулить. Кэррингтон всегда надеялась стать ближе к Георгу, чем его жена Каролина, но даже после её смерти не смогла приблизиться к его ложу. Оттого она так смешно смотрится в узких коридорах резиденции, пытаясь каждый раз протиснуться в двери в своём непомерно огромном платье. И ведь не подумаешь, что дочь её, Шарлотта, которой было не больше шестнадцати, когда он покинул Лондон, тонка, как тростинка.
Его проводят по галереям, в которых без мук совести на вечерах и балах сношаются все, кому то не покажется противным. Ведут самым быстрым из возможных путей до тронного зала, чтобы Бентлей предстал перед королём как можно скорее. Такие разные и между тем одинаковые коридоры и повороты, однотипные, пусть и великолепные портреты предшественников Георга. Уважает ли Его Величество кого-то из них серьёзно или только и счастлив, что каждый сгинул в могилу? Лестница, коридоры, и всё это в окружении отряда королевских солдат. Бентлей идёт уверенно, цокая каблуками по полу.
Однако встречает Бентлея не тронный зал, переполненный придворными, враждебно настроенными по отношению к нему, а двери, очевидно ведущие в комнату попроще. И Кеннет понимает – разговор будет приватным. Тем легче, хотя бы не организуют публичную порку. А значит, есть все шансы объясниться.
Камергер [58] у дверей – статный мужчина в золочёной ливрее – вопросительно смотрит на Кеннета. Разумеется, совершенно неудивительно, что его ждут. И всё же в подтверждение Бентлей показывает королевское письмо. Кивнув, мужчина отворяет дверь и объявляет:
– По приказу его величества лорд Бентлей Кеннет прибыл с важным донесением.
Король в роскошной спальне, как ни странно, совершенно один. Стоит у окна и наблюдает за чем-то. Поджав губы, Бентлей делает несколько шагов, снимает головной убор и опускается на одно колено. Раньше он никогда так не делал, лишь отвешивал глубокий поклон, чтобы выразить своё крайнее почтение. Но теперь он вернулся из забвения да совершил так много неугодных деяний, что иного выхода не видит, кроме как опуститься и не поднимать взгляда, хотя так и хочется посмотреть на постаревшего Георга.
– Ваше величество, прибыл так быстро, насколько смог, – произносит Кеннет достаточно громко, стараясь тем самым подчинить себе свой собственный голос.
– Встаньте, лорд Кеннет. И докладывайте.
Мысленно Бентлей хмыкает, пока встаёт с колена и поднимает взгляд на короля. Ему не хватит и часа, чтобы пересказать всё в красках, которые, он это очень хорошо помнит, так любит Его Величество. Да и желания рассказать о своём великом провале он не испытывает. Испещрённое морщинами лицо короля выглядит не столько гневным, сколько действительно недовольным. Он жаждет объяснений порывистым поступкам и произволу.
– Ваше величество, – осторожно начинает Кеннет, привычно оценивая короля, будто он равный ему, – позвольте доложить, я прибыл в Лондон…
– Мне нет дела до того, когда вы прибыли в Лондон, Кеннет. Мне нужно знать, на основании чего вы позволили себе устроить перестрелку на площади перед Верховным Судом? Кто разрешил вам, лорд Кеннет, вести себя так, словно британская монархия и парламент ничего не значат и не имеют власти?!
Король говорит громко, почти кричит, словно сам себя не слышит. И от его громких слов могли бы сотрясаться колонны и окна, если бы голос был приправлен нечеловеческой силой. Бентлей прикусывает кончик языка, чтобы ощутить слабую боль и тем самым отрезвить своё сознание. Он не боится короля, ведь самое страшное в жизни успел повидать.
– Ваше величество, я лишь был вынужден силами Ост-Индской торговой компании усмирить безумную толпу, жаждущую моей смерти. По ложному и клеветническому донесению лорда Джеймса Реджинальда Комптона я был обвинён в преступлениях и заключён под стражу, прежде чем смог попасть к вам на аудиенцию, – Кеннет делает паузу, оценивая реакцию Его Величества, подлинную, на которую не имеет влияния в данный момент ни министр, ни какие-либо придворные. Сколько Бентлей помнит всю эту дворцовую знать, каждый за спиной шептался, что Георг всего лишь глуповатый шут и марионетка в руках жены да влиятельных чиновников. И разве что-то он может решить? Король пожёвывает губы, Кеннет неловко переступает с ноги на ногу, сжимая треуголку.
– И всё равно я не могу понять, почему вы, лорд Кеннет, взяли заботу об усмирении толпы на себя. Это мои подданные, кем же я буду править, если вы вот так бездумно будете всех расстреливать, а я буду спускать вам всё это с рук? Вас не было в столице больше десяти лет. И мне очень интересно, почему вы вернулись без того, за чем я вас посылал.
А ведь Бентлей надеялся, что разговор о Сфере зайдёт чуть позднее. Впрочем, они одни, а значит, мало кто может подслушать.
– Толпа глупа, ваше величество, и безумна, другие подумают несколько раз, прежде чем вновь возжелают разорвать человека в клочья. Я сделал это в назидание тем, кто ничего не понимает, – и не так важно, кого действительно будет бояться лондонская беднота – королевскую гвардию или солдат Компании. Одно известно точно: теперь в городе будет спокойнее.
Бентлей шаркает ногой. Он старается как можно деликатнее подобрать слова, чтобы Георг не расценил их ни как вызов, ни как неуместное бахвальство и гордость за содеянное, ведь это может его только разгневать.
– Я не привёз артефакт, ваше величество. Я провалил задание и не смог добыть Сферу. Она была уничтожена в результате нападения на мой линейный корабль «Приговаривающий». Десять лет я искал способ вернуться в родную страну с необитаемых земель, чтобы поведать вам об этом.
Он сам никогда бы не поверил в подобную ложь, если бы спустя долгое время к нему вернулся кто-то из купцов Компании и стал оправдываться столь нелепо, ещё и не преподнеся ему дорогостоящие товары. Вот только это тот случай, когда правда звучит ещё ужаснее.
Сфера – таинственный артефакт с колоссальными возможностями – уже никогда не будет изучена. Небольшой глобус с параллелями и меридианами сначала загорелся в руках Морганы, сжигая её кожу, затем завис в воздухе, а в конце и вовсе упал, спалив его корабль до основания и превратив в груду обгорелых изуродованных досок, живущих на тёмной силе. Его команда, преданные люди, стали живыми мертвецами, как и он сам. И у всего этого было немало свидетелей, а вот в живых остались единицы. Но что стоит слово пирата? Да что стоит слово Бентлея после стольких лет, когда его считали мёртвым?
Георг молчит, и от того дышать становится тяжело, словно Кеннет тонет, а толща воды сомкнулась над его головой и давит на грудь, вновь вытесняя душу из многострадального тела. Но тот миг был мучительнее в несколько раз лишь потому, что он ощущал себя брошенным и растоптанным.
После долгой паузы Его Величество изрекает:
– Я разочарован в вас, лорд Кеннет. Разочарован, потому что возлагал на вас огромные надежды, а вы меня подвели. Разочарован, потому что вы пытаетесь управлять в столице моего государства, не имея на то никаких прав. И я приказал бы вас казнить немедленно из-за вчерашнего инцидента.
Кеннет слушает это всё с непроницаемым выражением лица, ощущая себя мальчишкой, которого отчитывают за окно, разбитое камушком, выпущенным из рогатки. Взрослый человек в глазах короля выглядит не более чем посмешищем и убожеством, не способным справиться с такой задачей, как поиск артефакта и доставка его в Лондон. Бентлей нервно сглатывает, надеясь лишь на то, что король вспомнит все его прошлые начинания и успехи да прогонит прочь, запретив появляться на глазах и при дворе. Он так высоко забрался, а теперь с каждым новым днём и событием падает на ещё большее дно, чем мог бы представить.
