- И давно он так вел себя? - спросила я, нервно кусая губы.
- Примерно дней десять, как выяснилось, - вздохнул тяжело Оларг.
- И никто из взрослых не заметил странностей? Молодцы, ничего не скажешь, - заметила я.
Сидящий напротив меня в карете Зэрас дернулся, как от удара. Ну, да, он только на этой неделе уезжал на дежурство в Империал, прошлую-то был в городе и мог заметить странности в поведении пасынка. В эмоциях его царили беспокойство и чувство вины.
Подростки всегда скрытны, за ними невозможно уследить, они агрессивно реагируют на попытки влезть в их личные дела, требуют свободы. Можно ли требовать такой предусмотрительности от отчима, если родная мать ничего не заметила? Да и я сама в конце концов видела мальчишку на прошлых выходных, сидела с ним за одним обеденным столом, наблюдала его эмоции - ничего необычного в нем не было, никакой агрессии, решимости, негатива, ничего, что могло бы навести на мысли, что он замышляет что-то плохое. Можно ли требовать большего от родителей, если я сама...
Они должны были заметить, что что-то не так, они же семья! Я на них детей оставила, а они... сами как дети безалаберные!
Тут мы как раз подъехали к храму, и я поспешила пересесть в свое кресло, как только Зэрас поставил его перед дверцей кареты. Хорошо, что храмы тут открываются с рассветом, священник уже был на месте, а кроме него - никого, никаких свидетелей.
- Вы что-то хотели? - осведомился он растерянно, увидев посетителей.
Я сделала одно движение рукой, и вода из притороченного к креслу бурдюка стремительно рванула вперед и сорвала медальон со священным символом с шеи служителя Стихий.
- Что вы творите?! - вскричал он.
Я сжала руку в кулак, и вся вода в его теле подчинилась мне. Я была права, только старинный кулон мешал мне прежде влиять на него. Смяла сопротивление его мышц, заставив замереть на месте, кровь заскользила медленнее, словно нехотя, по жилам, дыхание стало быстрым и поверхностным:
- Отвечай быстро и честно, если не хочешь жить и остаться не инвалидом. Соврешь -станет очень больно, промедлишь - можешь стать овощем. Это понятно?
- Что вы хотите? - в его эмоциях удивление уступило дикому ужасу.
- Мальчик-маг из моего дома пропал вчера. Где он? Кому ты его продал?
- Что?! Нет! - вскричал жрец, - я ничего не делал!
Когти впились в подлокотники кресла, кровь и лимфа прилили к рукам священника. Он удивленно наблюдал, как пальцы стремительно краснеют и опухают.
- Что происходит?! - закричал жрец в панике.
- Вода в вашем теле подчинена мне. Сейчас она прилила к вашим рукам. Если я не пущу ее дальше по кровотоку, то сперва образуются синяки, затем тромбы, потом... вы можете лишиться рук, - закончила скомкано, - они просто отомрут без кровоснабжения. Вы хотите этого или ответите мне на поставленные вопросы?
- Я отвечу на что угодно. Пожалуйста, остановитесь! - взмолился он в панике.
- Кому вы продали Дзэса?
- Я никого не продавал! Я ничего не делал, клянусь!
В эмоциях его была лишь паника, но что она означает: он не знает о произошедшем или боится, что правда раскроется? Почему я не читаю мысли?
Вспомнила наш последний разговор:
- Ну, да, конечно, вы не продаете детей, лишь подыскиваете им новый более богатый дом. Так и произошло с Дзэсом?
- Я ничего подобного не делал, - повторил он еще раз, на этот раз более спокойно и уверенно. - Клянусь всеми Четырьмя Стихиями, у меня не было в мыслях вмешиваться в жизнь этого мальчика!
Я нахмурилась. Мне казалось, что он говорит правду.
- Но вы кому-то рассказывали о появлении нового талантливого мага-ребенка в вашей пастве? Кому-то, кто нуждается в талантливом приемном ребенке?
- Послушайте, госпожа, поверьте, что никто из меценатов моего храма не желал никогда взять под опеку ребенка-подростка. Такое усыновление производят очень-очень редко.
- Почему? - я даже растерялась. - Разве способности более точно и четко не становятся видны именно в подростковом возрасте во время Представления Стихиям?
- Да, конечно, но это уже взрослые дети. Они помнят родителей и не желают в основном уезжать из родного дома. Только в редких случаях, когда семья действительно очень плохая, ребенок готов сам уехать. А, если нет, то он будет рваться домой, сбегать из нового дома и доставлять разные неприятности приемным родителям. Этого никто не желает, все усыновители хотят взять в семью младенца и воспитывать его самостоятельно, чтобы скрыть его происхождение. В крайнем случае берут ребенка до двух-трех лет, который сможет со временем забыть о прежней семье и жить в семье нормально, но скрыть тот факт, что он приемный, тогда куда сложнее.
Я нахмурилась, растерянно оглянулась на полуорков и Оларга, которые замерли вокруг меня. Полуорки смотрели за моими действиями хмуро, Оларг - с ужасом. Постепенно течение крови по конечностям жреца возобновилось, сердце его забилось увереннее.
- Но, если так, кому мог понадобиться подросток со способностями мага? Быть может, есть какая-то семья, которой так нужен ребенок, что они готовы пойти на все описанные риски? - я припомнила, - например, семья Сроув?
- Я слышал, что младший брат господина Сроув женился на вдове, имеющей двоих одаренных детей-мальчиков, которую привез откуда-то с севера и стал наследником состояния своего дяди, - рассказал священник.
- Но если господин Сроув усыновит еще мальчика...
- Дядя его уже умер, наследство получено, новый ребенок уже ничего не изменил бы.
Я растерянно оглянулась на полуорков:
- Кто же тогда мог похитить Дзэса? И зачем?
Глава 66
Я задумалась, а жрец тем временем отряхнул свою рясу и, приняв гордый вид, хоть поджилки его все еще тряслись, осведомился:
- Раз вы больше меня не подозреваете, не могли бы вы покинуть храм? И верните амулет пожалуйста, он передается от священника к священнику в нашем приходе уже много лет.
Я только теперь обратила внимание на амулет, который все еще сжимала в руках. Старинная вещь. Вроде бы простой серебряный кругляш толщиной с монету с элементарным рисунком в виде четырехлистника с символами стихий на каждой четвертинке.
- А этот храм давно существует? - спросила задумчиво.
Жрец явно растерялся, но потом опять попытался изобразить гордый вид:
- Наш храм один из древнейших в Империи, - он протянул руку, собираясь забрать амулет, но я отъехала чуть назад.
- Я хотела бы выкупить этот кулон.
- Но я не торгую древними реликвиями! - прозвучало так возмущенно и наигранно, что вспомнилось «Но я не торгую фамильными привидениями!» из «Кентервильского приведения», что заставило меня усмехнуться. Жрец опять испугался от моей неожиданной реакции. Кажется, он счел меня слегка сумасшедшей и, возможно, не далек от правды.
- Конечно... а что если вы подарите мне этот артефакт в обмен на щедрое пожертвование храму?
- Это невозможно!
Мне это надоело. Я плюнула на жреца и, чуть отъехав, вцепилась когтями в тонкую щель на ребре кулона. Усилие... в человеческом теле у меня, наверное, сломались бы ногти, для этого дела лучше подошел бы нож, но не было времени. Русалочьи когти крепче, и мне удается разделить кулон на две половинки, словно шоколадную медальку. Только внутри отнюдь не шоколад, а четыре крошечных камешка не больше ногтя мизинца размером. Я знала, что в древней магии без камней не обошлось. Осколок Крови Моря сам собой соскакивает в мою ладонь, узнаю желтый кусочек Крыльев Неба, остальные, очевидно, относятся к стихиям Земли и Огня. На зеленом осколке можно разглядеть рисунок в виде цветов или листьев, а на красном будто бы рисунок из чешуи, но не русалочьей, скорее змеиной или крокодильей - шестигранные чешуйки более мелкие и плоские, чем на моем хвосте.
- Что вы делаете? - жрецу не позволяют подойти ближе полуорки, а я быстрым движением сгребаю все камни на свою ладонь и защелкиваю амулет обратно, только на боку остались крошечные царапины от моих когтей.
