— Интересно, что же тут было? — не выдержала Марва, остановившись перед мёртвым пультом управления. — Зачем вся эта механургика?
— Для манипуляции светилом, дитя, — раздался скрипучий странный голос. — Этих рычагов касались руки дагин, на эти приборы смотрели их глаза. У них были глаза, дитя, да, были…
Девушка с удивлением смотрит на старую драу, которая, оказывается, сидит в углу у каменной стены. Лицо её покрыто морщинами, выцветшая до голубоватости кожа натянулась на скулах, свалявшиеся волосы серовато-белы, а глаза равномерно-белёсые, без зрачков и радужки.
— Что с вашими глазами? — невольно воскликнула Марва.
— Они видели то, что не положено видеть, дитя. Изнанку Края. Обратную сторону Альвираха. Задник того полотна, на котором нарисован наш мир.
— Кем нарисован? — тут же спросила Шмыгля.
— Мастерами Игры. Богами, сотворившими всё.
— На Альвирахе нет богов, — запротестовала Марвелотта, — это все знают!
— Теперь нет, — кивнула, улыбаясь в пространство, старуха, — поэтому мы и умираем, дитя.
— Жозефа, перестань их пугать, — сказал дядя. — Они проделали долгий путь и хотят услышать что-то кроме «ха-ха, мы все умрём». Это и так никому не новость.
— Я не могу говорить ничего, кроме правды, Дарклин. Поэтому меня считают сумасшедшей. И они правы. Я была бы рада сказать что-то хорошее, но в моей голове слишком много горькой истины, сладкая ложь не поместилась.
— Скажите, как работает светило! — не выдержала Марвелотта. — Это очень важно для нас!
— Дочь Теодана? — посмотрела на неё своими жуткими белыми глазами Жозефа. — Такая же неистовая любительница махин. Стоило ожидать. А где он сам?
— Его убили!
— Этого тоже стоило ожидать, — закивала головой старуха с каким-то даже удовлетворением. — Я говорила, что его убьют, но твоего отца было не остановить. Тех, кто хочет сделать всем хорошо, всегда убивают.
— Почему? — спросила Шмыгля. — Они же хорошие.
— Потому что разумные не хотят, чтобы было хорошо всем. Они хотят, чтобы было хорошо им.
— Глупости! — уверенно заявила кошечка. — Я вот хочу, чтобы всем! Даже вам, страшненькая тётенька!
— А чего именно хотел мой отец? — спросила Марва.
— Зажечь солнце над Жендриком, дитя. Он пришёл ко мне, так же как ты сейчас, и попросил показать, как оно устроено. Здесь, в Ясан Кхоте, почти всё уцелело, дагины сперва не хотели воевать, поэтому их просто убили.
— Кто? — тут же спросила Шмыгля.
— Те, кто хотел сокровищ для себя, а не света и тепла для всех.
— Фу какие! А с ними что стало?
— Они тоже умерли.
— Вы какая-то очень невесёлая тётенька, — вздохнула табакси. — Разве так можно? Хотите меня за ушком почесать? Помогает, проверено. Никто не может грустить, когда рядом есть такая замечательная Шмыгля, как я!
Жозефа рассеянно погладила кошечку по пушистой голове и кивнула:
— Спасибо, дитя. Я давно не видела табакси. Если хотите посмотреть, как было устроено светило, я вам покажу.
— Очень хочу! — твёрдо сказала Марва.
— Одевайтесь теплее, детишки, — вздохнула Жозефа, — там ужасный ветер.
Узкий трап вывел их к двери, за которой… Марве сначала показалось, что они попали в сам Край, но нет — это просто облака. Серые облака на сером небе, до которого отсюда, с вершины шпиля Ясан Кхот, кажется, можно дотронуться рукой.
— Вот здесь пылало солнце дагин, — сказала Жозефа.
В центре металлическая шахта, уходящая куда-то вниз, по бокам сложные кольца из обжатых в пакеты стальных пластин. Все элементы имеют следы окалины и тронуты ржавчиной, но выглядят целыми.
— Почему оно погасло? — спросила Марвелотта, кутаясь в тёплую накидку. Наверху действительно очень холодно.
— Дагины его выключили.
— Зачем?
— По требованию победителей. Ясан Кхот сдался без боя, им обещали жизнь и свободу. Но обманули, конечно. Дагин убили, шпиль разграбили, а последний из уцелевших записал эту историю и спрыгнул в шахту. Записи остались, их никто не нашёл, да и не искали. Ворвавшихся в город интересовало только золото.
— Вы их прочитали? — спросила Минтара.
— Да, девочка. Я десятилетиями училась читать перинарские тексты, мне нечем было больше заняться, сидя в их махине. Находила знакомые слова, складывала их так и эдак, догадывалась о значениях других… Долгий труд, долгий. Но наш язык, драулинг, произошёл от него, поэтому мне удалось докопаться до истоков.
— Но это перинарский, а тут язык дагин, — не поняла Марва.
— Я сейчас скажу тебе то, над чем будут смеяться все учёные мужи от Бос Туроха до Кеффиль-Мора, дитя. Надеюсь, у тебя тоже хорошее чувство юмора.
— Э… Не уверена, — смутилась девушка.
— Дагины и перинары — один народ. Ну, почему ты не смеёшься?
— Слишком удивлена, наверное. Это противоречит всему, что я знаю.
— Тому, что рассказали Альвираху ондоры, присвоившие себе наследие дагин. Мои слова — всего лишь речи безумной старухи, ты не обязана им верить.
— Пойдёмте вниз, — вмешался дядя. — Отсюда отличный обзор, но слишком холодно. Мы привезли моркофе и сладости, думаю, диета из грибов тебе надоела, Жозефа.
— Ещё в детстве, Дарклин. Но я привыкла довольствоваться малым. Пойдёмте, смысла мёрзнуть, и правда, нет. Тут ничего не менялось тысячи лет, это место может подождать.
* * *
— Дагины, — рассказывает Жозефа, с видимым удовольствием прихлёбывая горячий сладкий моркофе из медного стакана, — покинули Альвирах задолго до Перинарского Казуса. Тогда это был единый мир, а не обломки-кифандиры, он вращался, подставляя бока солнцу… Да, да, дитя, тогда было Солнце. Одно, большое, на всех. Оно висело где-то далеко в небе, но было такое огромное, что хватало всем. Вращение создавало дни и ночи, с тех пор среди разумных принято, что ночь темна. У этого Солнца было несколько миров, если верить записям, они как-то летали вокруг него в пустоте, хотя я не поняла, что их держало, не давало улететь и замёрзнуть. Мир тогда был устроен совсем по-другому, Альвирах был населён перинарами, которые были гениальными механургами. Добывали силу из материи в таком количестве, что хватало её на всё. Их огромные махины в изобилии обеспечивали теплом и светом, едой и удовольствиями всех живущих на Альвирахе, но им было этого мало, и они решили заселить другие миры. Для этого построили Шпили.
— Перинары? — удивилась Марва. — Но разве не дагины…
— Помолчи, дитя, дай рассказать. Дагин тогда не было. Перинары создали «мерцающие города» и наполнили их силой распада материи, каждый увенчали ярким светилом. И вот настал день, и сотни шпилей совершили первое «мерцание», исчезнув с Альвираха и возникнув в новом мире, который назвали Дагинар. Сумрачный и прохладный, он был освещён и согрет энергией светил. Вскоре тот мир расцвёл: переселенцы засеяли его семенами растений и населили потомством животных, привезённых с Альвираха. Как зелёные круги разбегались заселённые земли от подножий шпилей, и также расселялись по новому миру дети и внуки колонистов. Перинары решили проблему бессмертия, и вскоре тех, кто родился и вырос на Дагинаре, стало гораздо больше, чем тех, кто перенёсся в мерцающих городах. Они стали называть себя дагинами, подчёркивая этим, что они не перинары, а новый, другой народ. Мерцающие города всё также могли перемещаться между Дагинаром и материнским миром, но постепенно дагины перестали это делать, не считая больше Альвирах своей родиной. Так один народ разделился на два.
