Пять броненосцев против пятнадцати английских? А может оставить Салоники грекам?
Ну, будет не пять килей, а восемь против мальтийской эскадры, разница невелика. Да и не верю, что союзники дорогие решатся выступить против России. А захват Салоников взбодрит греков к выступлению.
Это да. Если Сербия, Болгария и Черногория уже, в первые часы после начала штурма Босфора объявили войну Османской империи, поддержав справедливые требования России по спасению христианских младенцев, женщин и стариков, то дело будет. Болгары могут выставить 250–300 тысяч штыков, сербы и греки от 100 тысяч до полтораста, черногорцы тысяч 15–20. Считай, османы из Европы выдавлены даже и без задействования наших дивизий.
Ещё в Румелию части Одесского округа перебрасывать? Константинополь бы взять для начала. Армейский Брусилов тридцать тысяч корпус приготовил, но его ничтожно мало для установления контроля над зоной проливов. А если Австро — Венгрия двинет свои корпуса?
Потому и дал приказ улепётывать отряду Цаплина из Бара. В Эгейское море австрияки не полезут, а давать повод «ущучить» «недоброненосцы — перекрейсера», запереть их в бухтах Адриатики нет уж! Эта четвёрка потребна у Дарданелл.
Да уж, хорошо «Дредноут» ушёл в метрополию, нет у англичан линейных кораблей, только «устаревшие» броненосцы на фоне которых «бородинцы» очень даже ничего смотрятся.
Ваше высокопревосходительство, из радиорубки на мостик «влетел» мичман Панков, только что Греция объявила войну Османской империи, король Георг Первый призвал народ и армию возродить Великую Элладу!
Вот, Кондратий Сергеевич, о чём только что говорили. Сделаем подарок союзникам, преподнесём Ольге Константиновне Салоники «на блюдечке»…
Глава 14
Флагманский броненосец Черноморской эскадры «Князь Потёмкин — Таврический» неспешно, величаво, как и положено штабному кораблю, «кружил», ну, или петли описывал, по маршруту Собор Святой Софии Принцевы острова. Двенадцатидюймовки «Потёмкина», выпустившие по турецким батареям во время прорыва больше половина боезапаса, «дремали», заботливо зачехлённые. А расчёты среднего калибра находились в постоянной готовности к открытию огня, особенно орудия того борта, что по ходу движения, смотрели на азиатский берег. Там русских десантников покамест не было, доблестные морские пехотинцы только подорвали или привели в негодность пушки на батареях и ушли на прикрывающие десант миноносцы, ибо потери в Морской бригаде большие, надо поберечь людей. Тем более подмога из Одессы, Севастополя, уже на подходе, пускай немногие не бежавшие османы из винтовок по броненосцам Черноморского флота популяют, отведут душу, нехристи.
Счастливо избегнувший тяжёлых повреждений флагман, едва эскадра проскочила в Мраморное море, вместе с «Евстафием» и «Иоанном Златоустом» отошёл на пару миль от берега, оставив «Три Святителя» прикрывать избитый «Георгий Победоносец», приткнувшийся к берегу аккурат рядышком с главной христианской святыней. Кавторанг Марфин, злой и контуженый, оставил за старшего на обездвиженном броненосце лейтенанта Фадеева (старший офицер погиб от огня османских пушек в самом начале штурма укреплений Босфора) выкрикнул добровольцев и с сотней экипажа, усиленного ротой морских пехотинцев, дерзко, по суворовски захватил Собор Святой Софии. Первым в храм ворвался корабельный священник с «Георгия Победоносца» отец Зосима. Как поведал мичман Савин, с рукой на перевязи, участник того славного дела, доставивший донесение на «Потёмкин», Марфин приказал «для истории» пропустить вперёд отца Зосиму и морская пехота влетела в собор уже за геройским священнослужителем.
Флагманский артиллерист капитан первого ранга Нозиков выслал на берег корректировщиков, и планировал гвоздить по местам предполагаемого скопления турецких отрядов. Герой минувшей войны с Японией едва дождался постановки «Трёх Святителей» на все якоря и затейливо, авансом материл начальство, требуя пополнить запас снарядов на три четверти израсходованных при прорыве Босфором и наблюдателей — корректировщиков с неведомо куда пропавшими в самый нужный момент аэростатами. А то поразвели целую воздухоплавательную бригаду, учения проводили беспрерывно, барышни ахали и в обморок падали в промежутках между спорами кто из знакомых мичманов отважно взмыл в небеса. И где те аэростаты? Как прикажете «долбать» по Царьграду?
Однако паника в городе исключала какое либо организованное сопротивление российской эскадре. Даже к отряду Марфина, занявшему Святую Софию, ощетинившемуся двумя десятками пулемётов, толпы фанатиков не бежали, хотя, по признанию мичмана Савина, с полсотни наиболее ярых мусульман, кинувшихся с кинжалами и кольями на гяуров, десантники застрелили, оставив трупы лежать неубранными в пыли у собора в качестве назидания и предупреждения.
Контр — адмирал Семёнов оставаясь в Чёрном море на «Кречете», получив от Небогатова подтверждение, что эскадра прошла в Мраморное море, погнал «адмиральскую яхту» в Севастополь. Начальник штаба Черноморского флота отдал приказ о погрузке двух батальонов на «Кречет» и на минуту заскочив в свой кабинет, оставил в канцелярии приказ командующего как раз на такой вариант развития событий рассчитанный. Город бурлил, подчинённые Семёнова занимались погрузкой на транспорта орудий, боеприпасов, военного снаряжения и собственно пехотных частей, предназначенных к овладению и удержанию Константинополя и реквизицией частных пароходов для перевозки войск. Полторы тысячи штыков «утрамбовали» в «Кречет» и крейсер с подкреплением полным ходом рванул на Босфор. Как сказал при прощании с севастопольцами контр-адмирал: ДЕРЖИМ КУРС НА НАШ БОСФОР, после чего с обывателями приключилась получасовая патриотическая истерика, высокохудожественно описанная в городских газетах.
Утро четвёртого августа 1908 года у Небогатова началось с «чайной церемонии». Прибывший на «Князь Потёмкин — Таврический» Семёнов зверски проголодался, но покормить контр-адмирала догадались только на флагмане.
Не поверите, Николай Иванович, не было секунды лишней, какие там бутерброды. На переходе беседовал с пехтурой, показывал офицерам планы — схемы Константинополя, рядовых воодушевлял перспективами водружением креста на Святой Софии. Ну и лекцию о важности овладения Проливами прочёл, как без того.
Просветительской деятельностью, выходит, занимались, ваше превосходительство, не преминул уколоть соратника Небогатов.
Выходит так, ваше высокопревосходительство, радостно, счастливо расхохотался Семёнов, показавшийся комфлота в эти мгновения юным восторженным мичманом, но никак не заслуженным адмиралом.
Смотрю, в эйфории пребываете, Владимир Иванович, а ведь ничего ещё не ясно, подумаешь, расколошматили батареи, утопили походя турецкие лоханки, каковые сбежать не успели. Так турецкий флот и не флот вовсе, старьё, барахло. Вопрос в другом как перемолоть сотни тысяч войск, а в придачу к ним и миллионы народу, которые непременно побегут в Малую Азию, подгоняемые братУшками. Вряд ли турки станут упорно сражаться с коалицией балканских стран, имея в тылу Черноморскую эскадру, господствующую в Мраморном море и, по сути разрезавшую Османскую империю на азиатскую и европейскую части.
Николай Иванович, вас бы в Севастополь на минуту. Ваша телеграмма о выходе к Царьграду и взятии Святой Софии такого натворила! В городе нечто невообразимое, сумасшествие поголовное. Гимназисты сотнями бегут «на войну», пробираются всеми правдами и неправдами в трюмы пароходов, коим назначено «идти в Проливы». Мамаши плачут, требуют вернуть детей, предлагают взамен себя в качестве сестёр милосердия, отцы вспоминают молодость, достают ружья и записываются в дружины «бить турку». Ветераны компании 1877–1878 года принарядились в побитые молью мундиры и имеют невероятный успех в ресторанах всё за счёт заведений! Массовое помешательство, патриотический угар. Какая там эйфория берите выше! Небывалое единение всех слоёв общества! Могли ли мы подумать три года тому назад, когда шли во Владивосток, что проклинавшие армию и флот интеллигенты в миг един перекуются в отъявленных милитаристов.
