Скимитар стал продолжением меня, я с легкостью танцевала вместе с ним, чувствуя легкость и опьянение от собственной силы. Последняя преграда — белый щит на самом арне Шентии, и тот не выдерживает, трещит под яростным ударом, распадается на осколки. Последний взмах — и все кончено, я наконец сражу непобедимого мага.
— Ты убита, Ардина. Но это было очень хорошо. Ты молодец.
Я не сразу почувствовала, как белый клинок уперся мне в шею. Лишь спустя секунду ощутила холодный металл — не острое лезвие, нет, только плоскость широкого меча. Его светлость отвел оружие. Нас разделяли полтора метра — ровно столько понадобилось его мечу в вытянутой руке, чтобы прекратить этой бой.
— Ты не ответила в прошлый раз, — тихо сказал Шентия. — Вы встречаетесь? Ты счастлива с ним?
Скимитар, такой послушный сегодня, вдруг налился тяжестью, утащил руки к земле. Я вобрала в себя эту Тьму, разминая кисти. Куда только делась вся эта ярость и пыл, стоило так внезапно проиграть. А нет, осталось еще немного.
— Да! — выкрикнула я.
Пусть хоть небо обрушится на мои плечи, лишь бы я не выказала слабости. Сжала дрожащие руки до боли, впилась ногтями в ладони, только бы не заметил этого бессилия. Вздернула гордо голову, еле сдерживая слезы.
Мне показалось, во взгляде его скользнула какая-то черная тень, но исчезла, стоило мне поднять глаза.
— Это последнее занятие, Ардина. Я очень рад твоим успехам. Теперь ты можешь за себя постоять.
Арн Шентия бросил долгий последний взгляд на меня и шагнул в открывшийся позади портал. Как бы то ни было, но он прав. Это последнее занятие перед поездкой на день Содружества. Каких-то два дня — и здравствуй, столица.
Данстор
С завершением второго курса трудностей не возникло — да и могли ли они быть у лучшего студента. Пока его сокурсники кляли себя за пьянки, наверстывали прогулы и подтягивали хвосты, умоляя преподавателей дать им еще денек или два, Данстор, наоборот, не знал, как заставить время идти быстрее.
Он уже получил несколько предложений по поводу летней практики и от мэтров Академии, и даже парочку от членов попечительского совета. Звали и в Баджию, и в Тийо, и даже в саму И-Н-Келату! Отличная возможность подзаработать, проявить себя как будущего лицензированного мага, завести полезные связи. Да многие удавились бы за такой шанс!
Но перспективный студент удивил всех. Данстор остался в соседнем Ровеле, устроившись на лето на самую нелепую и скучную подработку, какую только можно было представить. В городской архив!
Почтенный архивариус Конбертус, тот самый, что баловался написанием детских книжек на досуге, новому помощнику обрадовался — молодой, прыткий, с ценными документами обращение знает. Низкое жалованье студента, казалось, не смутило. Да и, как думалось Конбертусу, бедный малый ведь тоже не от хорошей жизни добровольно себя на затворничество обрекает. Понятно ведь, от собственного уродства прячется. Не за девицами же ему бегать, с таким-то шрамом на пол-лица!
А Данстор решил начать с истоков. Семью основатель Академии обрел здесь же, в Ровеле, взяв за себя местную красавицу, тут же и наплодил детей. Какие-то разъехались, какие-то остались. Со тщательностью следопыта он вел родословную, изучая ветхие метрические книги. Те грозились рассыпаться прямо в руках, шутка ли, шестьсот лет записям! Магия тут крепко пригодилась, зачаровав истрепанные листы от обветшания, старый Конбертус все нарадоваться не мог такому полезному помощнику.
Метрики порой велись нерегулярно, а во Всесветную войну и вовсе несколько лет выпали из истории, тогда на помощь приходили разрозненные летописи. Генеалогическое древо разрасталось с каждым днем поисков, и это только две ветви, не считая остальных уехавших первых детей и внуков Интальда. А и плодовитый род! Чем крыжт не шутит, пусть несколько сотен лет прошло, но наверняка и сейчас в Ровеле есть те, что несут в себе его каплю крови.
Узнать бы только точно, хотя бы одного истинного, несомненного потомка найти! А там сангинем магике, как с присвистом называл ее мерзкий упырь, сама на остальной род выведет. Данстор даже разыскал старинный особняк, когда-то принадлежавший искомой семье, но там, увы, ловить было нечего — продан еще в прошлом веке совершенно чужим людям. Примерно тогда же и развесистые гроздья, тщательно выводимые в генеалогическом древе на бумаге, начали хиреть, заполняться пробелами.
Почти три недели ушло на то, чтобы почти вплотную подобраться к текущим временам. Под прицелом остались только несколько вероятных наследников, да и у тех родословие уже вызывало большие сомнения. Был бы какой-то способ наверняка знать! А то не раз ему попадались уже случаи усыновления в семьях, да и за верность супругов кто поручится? Данстор потихоньку начал приходить в отчаяние.
Даже возвращался в тот особняк, пытался разузнать о прежних хозяевах, да все без толку. А ошибиться нельзя! Пойдешь по ложному пути — и весь труд насмарку. Да и не кичился уже никто спустя шестьсот лет тем, что у него великий Интальд был в предках — захирело родословие, забылось.
Старому Конбертусу даже врать особо не пришлось — вот, мол, домашнее задание на лето, исследование по истории Академии. Ветвистую схему архивариус оценил, отметил внушительный труд студента.
— Да, со всем тщанием подошел… Я ведь и сам когда-то интересовался. Великий человек, великий! Большая честь такого предка иметь. Да только и сами потомки забыли уже, коли есть такие, никто им больше не хвалится. Да и что хвалиться, когда сам никто? Велика ли заслуга такого пращура иметь, если сам из себя ничего путного не представляешь? Одна только сумасшедшая Евсенья и поминала к месту и не к месту…
— Евсенья? — насторожился Данстор.
— Городская полоумная, — отмахнулся архивариус. — Старуха местная. Отец ее за долги семейное гнездо продал, давненько это уже было, сам дитем еще был. Новые-то хозяева хоть с уважением подошли, повесили табличку, что когда-то здесь сам Интальд Премудрый жил. Отец тот, значит, спился, жену за собой в могилу утащил, а Евсенья, считай, с самого детства в подворотнях, осталась беспризорницей. Жалели ее многие, да только люди же такие — пожалеть все горазды, а хлеба дать или монетку подкинуть — там самим мало. Ты, сынок, работай, работай, не стану отвлекать. Я ж сам уже как книга никому не нужная — дай только слушателя найти…
— Господин Конбертус, да что Вы такое говорите! Я с удовольствием послушаю. Так она, стало быть, себя потомком Интальда мнит? И где ж она теперь?
— Да не мнит, такова и есть. Вон же она и у тебя в схеме отмечена. Но метрики одно, они и врать могут, а тут правнучка самая что ни на есть настоящая. Не знаю уж, как вас там на этот счет учат, а в народе сказывают, что Академия детей Интальда всегда привечает. Так и Евсенья — как бы она, не будучи магом, там постоянно ошивалась? Это ж она только летом в городе, а как зима — так и нет ее. Внутри Ровельхейма ее никто не видел, а вот возницы не раз ее у стен высаживали. Встанет, говорили, прижмется к камням, а те будто светом озаряются, искорками подмигивают. Как-то же там пряталась. Чудны дела…
Если это не явный знак, то что? Данстор замер, подобрался.
— Так а где же она теперь?
— А кто ж ее знает. Может, померла. Старуха она уже, а без своего угла всю жизнь прожить — оно здоровья не добавляет. Лет десять ее уже не видели, говорят, в сторону Леса подалась. Живет там где-то на границе отшельницей, если звери еще не загрызли. Да только кому такая блаженная сдалась? Натерпелись от нее за эти годы: то не своим голосом всем несчастья пророчит, то в лужах посреди площади постирушки затеет, а сама голышом ходит, то крысу поймает да живьем кому в тесто подкинет. То ли в детстве умом повредилась, то ли уродилась такая, что с несчастной взять? Бед особых не учиняла, и ладно… Вот тебе и правнучка. Говорю ж, как тут родословием гордиться, когда саму на смех подымают?
Прощаться, а значит объяснять внезапный свой отъезд, Данстор не стал, выехал из Ровеля следующим же утром. Долго не размышлял, подался на запад — до ближайшей границы с Лесом семь-восемь часов езды. Дальше какой-то деревушки возница наотрез отказался ехать.
