Спустившись к первой развилке, Вика двинулась прямо. Опять был подъём, и достаточно крутой. Возможно, там тоже был выход…
Но надежды рухнули быстро – это был тупик. Каменная стена с голубоватыми прожилками имела следы выработки: неправильной формы углубления и рытвины виднелись то там, то тут. Скорее всего они остались после воздействия каким-то горнопроходческим инструментом…
Туда, откуда пришла, Вика спускалась нехотя. Но выбора не было.
Обширную пещеру с рядами столов она увидела словно впервые. Педантичность в расстановке приборов, раскладке инструментов поражала. Даже ходовые лапы клещей строго одной длины лежали в порядке, достойном музейной экспозиции.
По центру стоял укрытый реаниматор. Брезент лежал не на самом аппарате, а на некоей конструкции вокруг, образуя шатёр с наглухо зашнуренным входом. Вика догадалась, что внутри именно он по характерному волнообразному гулу. Она слишком хорошо знала этот звук.
Точно таким же куском брезента закрывался проход в стене между двумя столами. В первый раз она его не заметила.
Девушка остановилась, прислушалась. Тихо. Ничего, кроме исчезающе слабого гула из-за спины. Что ниже по тоннелю она знала - очнулась там. Там был спуск ещё ниже, но… Закусив надтреснутую губу, Вика шагнула к проёму и чуть отодвинула брезент.
И с визгом отпрыгнула – её за руку схватили чьи-то ледяные пальцы! Кожу обожгла боль, Вика попятилась, озираясь, задышала часто, прижимая руку, как испуганное дитя. Эхо улеглось не сразу, поблуждало ещё немного где-то по верхним ярусам пещеры.
Брезент не шевелился. Неподалёку на одинаковом расстоянии друг от друга лежали лежали инструменты, и Вика не раздумывая схватила большой разводной ключ. Постояла, вцепившись в холодную сталь как в последнюю надежду. Набралась смелости и рывком сдёрнула брезент.
Держась за решётку, на неё в упор смотрела белая как мел Милош: нагая, чумазая. Большие голубые глаза раскраснелись и слезились, ногти на руках были обломаны. Она беззвучно плакала и дышала ртом.
– Сейчас… – прохрипела еле как Вика, откладывая в сторону тяжеленный ключ. – Я помогу...
Он наверняка насиловал её – синяки на теле Милош темнели повсеместно, а костяшки покрывали багровые ссадины. Видимо, повреждённая всё же кое-как дралась, пытаясь защищаться. Бессмысленный взгляд полнился страхом, Вика внутренне сжалась от омерзения – перед ней, по сути, стоял ребёнок, вечное дитя. Как можно было?..
Решётка состояла из разогнутых стоечных дуг, которыми к модулям обычно крепились зонды и антенны. Внимательно осмотрев всё, Вика не нашла ни замка, ни петель, ничего вообще, что работало бы на открытие импровизированной тюрьмы. Это сбило её с толку. Как тогда он посадил туда пленницу?..
Милош жалась к алюминиевым прутам всем телом и пристально смотрела на Вику. За спиной повреждённой виднелся спуск и поворот, из-за которого лилось голубоватое свечение, яркое и слегка пульсирующее. Вика шагнула было к ней чтобы как-то успокоить, сжать руку, как вдруг ощутила слабый электрический укол в затылок.
Импульс! Её ищут!! Если бы Ординатор имел тело, то Вика сказала бы, что в тот момент он, застывший, будто парализованный, вдруг пошевелился, дёрнулся, борясь со снотворным мороком. Что-то блокирует его в этих пещерах!..
Сконцентрировавшись на собственных мыслях, она попробовала «разбудить» бестелесного. Опёрлась рукою на стол, закрыла глаза. Но без толку. Как ни старалась, Ординатор оставался нем. Более того, она почувствовала, как усугубляется его «сон» – присутствие его слабело и ощущалось теперь лишь на самом краю сознания…
Сдавшись, Вика открыла глаза.
Визг увяз в пересохшем горле; она попятилась и запнулась, упав спиной на шершавый каменистый пол.
По ту сторону решётки стоял мужчина! Худыми руками он так же цеплялся за прутья и льнул к ним телом, всём в пигментных пятнах на местами провисшей, сухой старческой коже. Только лицо ещё пару секунд хранило черты голубоглазой Милош – трансформируясь, оно раздалось вширь, надвинув на маленькие глазки массив лба. Он так же смотрел на Вику. Неотрывно. Бессмысленно. Холодно.
Вика отползла, вскочила.Опять схватила разводной ключ и прижала к себе. Паника выстелила пол острыми осколками – девушка заметалась, не в силах оставаться на месте.
И не нашла ничего лучше, как броситься вниз по коридору. Мимо грота, где очнулась, всё ниже и ниже, не замечая ни усиливающегося жара от голубых стен, ни стремительно пустеющего сознания.
Только когда заныли с непривычки ноги, а бой сердца уже мешал дыханию, она остановилась. Коридор вёл вниз и неуклонно уменьшался. Всё чаще встречались по полу куски породы разных размеров, стены и потолок обрастали клыками и зазубринами – выработка тут шла с меньшей аккуратностью. Или же те, кто делал этот ход, спешили.
Вика не смотрела по сторонам, когда бежала. Но теперь ей казалось, что в панике она пропустила ответвление коридора, и не одно. Она нащупала более или менее ровный участок стены и прислонилась, чтобы перевести дыхание, вслушиваясь в дополняемую буханьем сердца тишину. Ей то и дело мерещилось, как стонут разгибаемые прутья и шлёпают по камню босые ноги…
Руки устали держать ключ. Весил он никак не меньше пяти килограммов, но бросать его Вика даже не думала. Вот был бы ремень!..
Дальше она пошла уже осторожно. И понимала, что спускаясь ниже, едва ли набредёт на выход на поверхность, но возвращаться в пещеру с… этим…
Коридор петлял, становилось жарко. Китель лип к спине, а по шее стекали ручейки пота. Но при этом дышалось отчего-то легко, как в натопленной бане, но головой в бочке с ледяной водой, над самой гладью.
Когда мысль повернуть назад из назойливой мошки превратилась в ловкого паука, липкими тенётами опутавшего всякое стремление продолжать путь вниз, тоннель внезапно вышел в горизонтальную плоскость. Вика поняла, что уже не спускается благодаря мелким кусочкам породы, которые больше не катились спереди, вылетев из-под пыльной подошвы.
Девушка остановилась. Вытерла со лба пот, прислушалась.
Тихо. Ни шороха. И пусто. Пусто внутри, в голове, словно вычищено там всё. И оттого страшно. Там, где был Ординатор, зияла пустота. Чёрная, как пролом куда-то… во тьму.
Испугавшись собственных мыслей, Вика поспешила дальше. Она не отдавала себе отчёта, что пустота та, тьма в зияющей на месте Ординатора ране росла с каждым её шагом вглубь тоннелей. Будто нечто, вытесняющее бестелесного, ожидало её именно там…
***
Лицо было в чём-то липком, скорее всего в слюне. Возможно, в крови – от удара голова выскочила из фиксаторов нейроинтерфейса и Роберт скулой прочувствовал, что панель «Осы» очень даже твёрдая. Она теперь не светилась, а экзотело не воспринимало команды оператора. За триплексом была непроглядная чернь. Понятное дело – ни о какой смене режимов зрения и речи не велось. Хорошо хоть…
Роберт сглотнул. И сморщился – горло пересохло, его тут же разбил кашель.
Сухо! Во рту сухо! Сублимация кислородных брикетов прекратилась!
Роберт непроизвольно задержал дыхание. Надолго его не хватило – выдохнув, он жадно схватил ртом воздух и снова закашлялся. Ничего не оставалось, только смиренно дышать сладковатым на вкус газом.
Голова никак не втискивалась обратно в фиксаторы нейроинтерфейса. Он и в добрые-то времени делал это с некоторым трудом из-за размеров собственного черепа, а тут… Но Роберт не сдавался. Прекратить попытки в его случае значило бы расписаться под чертой на пыльном пергаменте, поданном костлявой рукой.
Пот заливал глаза. Жутко зуделась левая стопа и давил мочевой пузырь. Роберт стойко терпел и пробовал, пробовал. Шея уже болела так, словно на ней попеременно посидело человек десять, а грёбаные фиксаторы никак не желали принимать обратно круглый череп. Но русские не сдаются…
Панель мельком мигнула, вселив хлипкую надежду. Экзотело не активируется без оператора. А оператора для него нет, пока датчики фиксаторов не сообщат ему обратное. Даже если он сгниёт внутри, так и не изловчившись впихнуть голову обратно в заветные подушечки.
