Она отреагировала на его предостережение нервным смешком, но по-прежнему осталась стоять к нему спиной.
– А я должна отвечать?
– Лучше мне, чем другим. О тебе ведь скоро узнает весь мир, да? Вы станете королевой бала, Елизавета Михайловна. Но с королевы и спрос особенный – об этом ты вряд ли подумала.
Лиза раздавила окурок в пепельнице, стоявшей на подоконнике.
– Это все та эсэмэска? – живо обернулась она. – Угадала? Когда мы были в ванной. – Лиза присела на край подоконника, скрестила руки на груди. – От кого она, Крымов?
– От Деда Мороза. Итак, тебя нанимают два сомнительных типа – фармацевты и химики Семен и Анастас Белоглазовы. В это же самое время король фармацевтики Кирилл Панкратов встречает рыжеволосую красотку, которая загадочной инъекцией спасает его кота, это была проба пера, как я понимаю, а потом и его сына. Бедняга, час назад умиравший в больнице, готов был после укола пуститься в пляс, как мне рассказали. Вот ведь диво! Я навестил его в реабилитационном санатории: играет в шахматы, в карты, смеется, пьет колу, ест за двоих и добавки просит. Какое превращение! Девушка-ангел, сделавшая ему укол, – это тоже ты, Лиза Сорокина. И что-то мне подсказывает, что «просто Маша», якобы любовница олигарха из мифического «общества покинутых любовниц и жен», которой нужна была полная информация о Панкратове, тоже ты.
– Какая интуиция! – сдержанно рассмеялась она.
– Вчера убили твоего отца – зверски расстреляли за городом, но ты и бровью не ведешь.
Лиза покачала головой:
– Он мне не отец.
– Как это – не отец? Михаил Михайлович Сорокин, главный прокурор области, тебе не отец?
– Нет, – покачала головой Лиза. – Формально – да, но по сути – нет.
Крымов поморщился:
– Твоя мать родила тебя от другого мужчины? Прокурор – твой отчим?
– Нет, Андрей, то, что ты видишь перед собой, – она провела руками по талии и бедрам, – это от него, бесспорно. Но только это.
– Я не понимаю…
– Ты не узнаешь меня? – не сразу спросила она.
– Что? – опять не понял он.
– Ты слышал, Андрей Крымов: ты не узнаешь меня?
– А я должен тебя узнать?
– Возможно. Ты сядь, а то упадешь еще…
– Не бойся – я устою. Да, я много раз говорил тебе, и себе тоже, кстати, что как будто знаю тебя. Но откуда – понятия не имею. Но точно знаю…
Она интригующе улыбнулась.
– Ладно, хочешь стоять – стой. Ты веришь в переселение душ?
– Возможно, – тоже не сразу кивнул он.
– Как это? Либо веришь, либо нет.
– Я допускаю, что такое может быть.
– Допускаешь – почему?
– Хочешь историю?
– Хочу.
– У меня была любимая, та самая Лика, которую убили. Ее застрелил проклятый кукольник – Савва Андронович Беспалов. Но дело в том, что в ней, как в сосуде, оказались души двух женщин. Только не подумай, что я сошел с ума.
– Не буду. – Она покачала головой.
– Душа самой Лики и другой девушки, которая все это время кочевала из одной куклы в другую. Это была душа Лилит Стрельцовой, девушки из другой эпохи, ее безумно любил Беспалов. Потомственный колдун. Он погубил несколько молодых женщин, прежде чем его эксперимент удался. Прежде чем она оказалась в теле застенчивой медсестры. Но вернувшись в этот мир, она, та самая Лилит, отвергла его. И он убил мою Лику.
– А ты убил его – кукольника?
Крымов помрачнел:
– Я этого не говорил.
– И правильно – не стоит. Ты отомстил за свою Лику – молодец.
– Но все дело в том, что я не знаю, кого было больше в прекрасной Лике Садовниковой. Но думаю – той самой Лилит, жестокой и властной, капризной и любвеобильной, страстной и безумной.
– Так ты не узнаешь меня, Андрей?
Ее глаза смеялись, а на губах гуляла лукавая усмешка. Он всматривался в ее зеленые глаза и упорно молчал.
– Кого я должен узнать? – наконец почти шепотом спросил он.
– Ту, которую хотел увидеть и знал, что это невозможно. Ту, которая влюбилась в тебя, потом тебя жестоко бросила, чертова дура. Ту, которую ты нашел спустя три года и которая вновь захотела с тобой быть. И поехала с тобой в ту южную гостиницу на берегу моря. И которая с тобой много часов занималась любовью. Когда ты вышел за шампанским, в номер вошли двое – кукольник и его подмастерье. И они убили твою возлюбленную. Но она нашла в себе силы вернуться – сюда, в этот мир, в обличья красотки, лейтенанта полиции Лизы Сорокиной. И вот теперь я перед тобой, Андрей.
– Не-ет, не может быть… – Он покачал головой.
– Я искала тебя и нашла. И соблазнила – и танцем, и любовью, я все подготовила заранее, чтобы вернуться к тебе, но теперь уже – раз и навсегда. Потому что полюбила тебя и люблю до сих пор.
– Нет… так не бывает…
– Да, Андрей, да. Бывает. Еще как. Поэтому и прокурор мне не отец. Чужой человек.
Нервная улыбка искривила его лицо.
– Лика? – Он непроизвольно покачнулся. – Это ты?
– А я говорила: сядь. Грохнешься еще.
– Правда ты?
– Ага, – кивнула его подруга. – Но влюбился ты не столько в Лику, если честно, сколько в Лилит. Как ты сказал про нее? Жестокая и властная, капризная и любвеобильная, страстная и безумная? Как тавро поставил. Оставь любвеобильную, страстную и немного безумную – и будешь прав на все сто.
Крымов подошел к ней, провел ладонью по ее щеке.
– Лика, ты?
– Я та женщина, в которую ты влюбился, Крымов. А какой коктейль во мне намешан, какая теперь разница? Я та самая, которую ты оставил в постели в гостинице, под шум моря. С той душой, с теми воспоминаниями, с теми желаниями – быть только с тобой.
Он положил руки на ее плечи и медленно стащил с нее халат. Она осталась обнаженной перед ним. Губы молодой женщины дрогнули, глаза отчаянно заблестели.
– Веришь?
А он все молчал и только смотрел на нее, пытаясь осмыслить происходящее с ним. С ними обоими!
– Веришь, Андрей? – По ее лицу уже катились слезы.
– Верю. – У него самого непроизвольно дрогнули губы.
– Тогда возьми меня на руки и отнеси в постель.
Он подсек ее под коленями, подхватил и понес в спальню. Там бережно уложил на кровать и еще долго смотрел на улыбающуюся ему обнаженную женщину. Сбросил свой халат, потянулся к ней, улегся сверху, она, как и в первый раз, крепко стиснула его ногами, обвила руками его шею.
– Теперь ты знаешь, кого любишь, Андрей Крымов, – нежно впиваясь губами в его губы, прошептала она. – Разве это не чудо, скажи мне?..
Они отключили телефоны на сутки – договорились и отключили. Сказали себе и друг другу: плевать нам на всех. На весь мир. Пусть все катятся к черту. И наверстывали упущенное. Для Крымова теперь все встало на свои места. Притяжение к Лизе стало предельно ясным, объяснимым. Только стоило проложить тот заветный звездный мостик – из приморской гостиницы, где он оставил в постели Лику Садовникову, которую должен был убить проклятый кукольник, к Лизе Сорокиной. Сама же она, девушка с телом, покрытым тату, стала в тысячи раз желаннее. Но загадка все-таки оставалась – ее ближайшего будущего, самых блистательных перспектив и ее нынешних тайн.
Недаром же так пекся о ее персоне Антон Антонович Долгополов. Его, Андрея Крымова, всезнающий куратор.
Ближайшие сутки не прошли – пролетели. Пора было пополнить холодильник. Если не выходить из дома, то заказать еду. Но тогда пришлось бы подключать телефоны. И включаться в жизнь. А им этого не хотелось. Решили ограничиться консервами – горбушей и тушенкой. И фруктами. Чего не сделаешь ради любви и секса? Выпивка-то оставалась.
Но на кухню выползти пришлось.
– То лекарство, которое ты вколола Панкратову-младшему, что это? – спросил Крымов. – Я хочу понять.
Глядя ему в глаза, Лиза неторопливо пригубливала красное вино.
– Это амброзия, дающая способность жить без болезней. И чуть подольше, чем мы привыкли.
– Насколько подольше?
– Ты помнишь, сколько по Библии жили патриархи – Адам, Ной, Авраам?
– Кажется, долго.
– Вот именно, очень долго! Адам жил девятьсот тридцать лет, Ной – девятьсот пятьдесят, Авраам – сто семьдесят пять лет. А в Средневековье, в антисанитарии, дожить до сорока лет – уже было круто. Так с чего ты взял, что это тебе решать, сколько жить людям?
