– Ну, я так вопрос не ставил…
– Ты хочешь его поставить именно так. А сколько, по-твоему, должны жить люди на самом деле? Что решила современная медицина? Да она бьется изо всех сил, чтобы хоть немного продлить человеческую жизнь! Выдумывает тысячи наименований всевозможных препаратов, чтобы впихнуть их людям.
– Это да, – согласился Крымов.
– И вот есть лекарство, Андрей, способное подарить человеку чудо, оно должно было появиться рано или поздно. Чуму победили, проказу, холеру, туберкулез. И вот что-то новое. Свет в окошке. Разве плохо?
– Да нет, конечно, не плохо.
– Так и движется прогресс. Только дураки и злодеи могут противиться благим делам во имя человечества.
С ее аргументами и впрямь трудно было поспорить. Он, Андрей Крымов, тоже был бы не против протянуть в здравии и ясном рассудке лет этак сто, а то и поболее. Почему бы и нет? Время все равно летит как угорелое – никогда не поспеваешь за ним и не делаешь всего того, что задумал. Времени всегда мало!
Крымов выпил рюмку коньяку, закусил яблоком.
– Поэтому не стоит терять время, – неожиданно заключил он.
– Ты о чем?
Он дотянулся до нее через стол, накрыл руку Лизы своей.
– Идем в койку, милая. Вот о чем.
– А-а, – улыбнулась она. – Как я не догадалась?..
Телефоны они подключили только на третий день, рано утром. И счастье их было разбито мгновенно – Лизе позвонили первой. Бросив Андрею: «Началось! – она спрыгнула с постели. – Но это было предсказуемо!» Лиза перехватила трубку с полки, быстро сказала:
– Алло? Да, Анастас Прокопович, доброе утро. Зря беспокоились. Я жива. И здорова. Была занята. И вот теперь готова слушать, и очень внимательно. – Она перехватила взгляд Крымова и сложила губы трубочкой, с расстояния целуя его. – Да ладно, сегодня? Поедем в притон? В ночлежку? Отлично! Ага, супер, да просто здорово. Форма парадная или прикинемся своими? А, профессора еще будут? И пресса? Как интересно…
Она слушала, и ее глаза загорались все сильнее. А он наблюдал за ней, нагой и сильной, горящей энергией, с этими колючими и прекрасными тату, и думал, что на этот раз он уже не потеряет ее. И пусть только кто-то попробует отнять ее у него. Не поздоровится смельчаку.
Дав отбой, она прыгнула к нему в постель.
– Ну что, ты готов к подвигам?
– К каким именно – расскажешь?
Глаза ее сияли. Она потянулась к нему, крепко обхватила руками шею. Поцеловала в губы.
– Будем спасать человечество, милый. Ты готов составить мне компанию? Стать для меня опорой в новом деле?
Крымов прищурил один глаз:
– Всегда готов, милая. И когда же?
– Сегодня в полдень.
– Ого. И в какой притон мы поедем? В какую ночлежку? И что за профессора там будут?
– Приют для бездомных «Рассвет». Будут три доктора медицины из мединститута. Белоглазовы их пригласили специально. Как свидетелей будущего чуда. И прессу тоже. Сегодня же исторический день! Мир должен знать своих героев.
– Ну, это обнадеживает, кстати. Я о профессорах и о прессе. Буду я с тобой, буду, ласточка ты моя.
Она потянулась к нему со всей нежностью, обняла его за шею, поцеловала.
– Другого ответа я от тебя и не ожидала, Андрюша. Но до полудня мы с тобой еще успеем много чего сделать. – Ее зеленые глаза лукаво и многообещающе сияли, она уже льнула к нему всем своим прекрасным волнующим телом. – Верно?..
2
Приют для бездомных «Рассвет» создала протестантская община «Братство седьмого дня». Вначале выкупила у города старенькое кирпичное зданьице в два этажа, еще дореволюционное, под свою скромную церковь, перестроила и отреставрировала его, а затем приобрела через двор совсем уже ветхое деревянное здание, бывшее когда-то бараком для рабочих. Облицевала его недорогим кирпичом по новейшей технологии и утеплила. Закупила недорогие панцирные кровати в количестве тридцати штук и поставила их в два ряда, как в пионерских лагерях или в казармах. Между кроватями – тумбочка на двоих. Стулья по разным углам в свободных местах. Устроили в этом бараке туалет и душевую. Даже библиотечку в одном углу разместили. Тут, в приюте «Рассвет», и могли переждать тяжелые дни и часы самые брошенные и отверженные граждане, которые уже и не помнили, кто они: взаправду граждане, твари ползучие или птицы небесные. Но правила были строгие – за распитие спиртного бездомные изгонялись немедленно и с волчьим билетом.
Сразу после обеда к приюту подъехали три иномарки. А за ними «Газель». Целый кортеж. За действом наблюдали через забор двое из ближнего дома, не слишком довольные новыми соседями.
Первый, сделав глубокую затяжку, кивнул на гостей-богачей:
– Слышь, Колян, видать, губер приехал – бомжей навестить, справиться, как у них делишки. Гуманизм, понимаешь.
– Самое время попросить, чтобы нам крышу починили, – переминая в зубах тлеющую сигарету, заметил второй, который Колян. – И полы паркетом выложили. Как тебе такая идея?
– Греет душу. А «газелька» зачем?
– Там подарки, Серега, – сказал Колян. – Не сечешь?
– Щас увидим.
Из джипа тем временем бодренько вынырнули два очень похожих друг на друга мужчины, разве что один потоньше, а другой потолще, первый – помрачнее, а второй – повеселее. Конечно, соседи Колян и Серега не могли знать, что это были химики-медики, волшебники-колдуны Белоглазовы. Худой близнец бережно держал в руках серебряный чемоданчик. Пухляк подмигнул ему: мол, сейчас-сейчас! С ними из машины вышел очень пожилой, серьезного вида дядечка с окладистой седой бородой, в очках. Кажется, его тут все удивляло. Озирался он явно с подозрением. Было ясно: в такие места его отродясь не заносило.
Из второй машины, шикарного серебристого «БМВ», вышел холеный и самоуверенный мужчина в летах, с благородной сединой – это был Кирилл Евгеньевич Панкратов. За ним выбрались двое – серьезный дядечка с короткой седеющей бородкой и важная тетенька, и тоже стали подозрительно озираться. Эти трое были представителями научного сообщества, которых Белоглазовы уломали поглядеть на чудо. Наконец, из третьей машины выбрался спортивный молодой мужчина в джинсах и кожаной куртке, обошел автомобиль, открыл дверцу и галантно протянул руку. И только тогда уже по-королевски появилась суперэлегантная дама в расклешенном пальтишке цвета топленое молоко, серебристой шляпке-чалме «Персея» и огромных темных очках.
– Эта у них за главную, – сказал первый сосед, тот, что Серега. – Ясен пень. Жена губера, точно? Колян?
– Ага, усыновлять наших бомжей будет. – Второй сосед по имени Колян шумно плюнул сигаретой в сторону. – Может, переберемся на ту сторону? Своими прикинемся? И нам перепадет?
– Ты про крышу?
– Я про лучшую жизнь.
Из «Газели» неторопливо выползли двое вальяжных молодцов в спецодеждах.
– А эти зачем, Колян?
– Да хрен его знает. Вон бугаи какие. Сейчас таскать что-нибудь будут. Говорю же – подарки привезли.
А между гостями приюта уже завязался диалог.
– Хочу вам представить нашу благородную даму, – обратился к трем медикам Панкратов. – Директор благотворительного фонда «Луч надежды» Елизавета Михайловна Сорокина. Прошу любить и жаловать.
И затем уже представил госпоже Сорокиной двух ученых мужей и ученую даму: трех докторов наук, первый из которых, седобородый, был еще и знаменитым профессором всероссийского значения, заведующим кафедрой генной медицины. Прозвучало его имя: «Павел Алексеевич Каратаев».
На пороге гостей уже поджидал настоятель приюта «Рассвет» при общине «Братство седьмого дня» – Франц Иванович Штосс. И скромного, но сурового вида женщина, сестра-хозяйка из общины по имени Марта.
– Что ж, дамы и господа, – с легким немецким акцентом произнес Франц Иванович. – Милости просим.
Дама в чалме «Персея» и темных очках оглянулась на ворота:
– А где же пресса?
– Опаздывают раздолбаи, – сказал Анастас Прокопович. – Заходим или как?
