Но пить хотелось смертельно. Настолько, что она зачерпнула и вылила ещё одну пригоршню.
Обняв худенькие ножки, она осмотрелась. Свет тут порождали не только голубые жилы под водой, но и полупрозрачные мизерные точки, коими были усыпаны корни, выбивавшиеся из противоположной стены. Это были не столько точки даже, сколько наростики, притом вроде бы даже грибовидные. Она поднялась и осторожно приблизилась. Так и есть – мизерные грибочки. Фосфоресцирующие.
Чуть поодаль справа высился скальный выступ, который венчал своеобразный балкончик. А за ним аккуратными рядами кверху брюхом лежали древесные клещи. Не меньше полусотни! И там, где ходовые лапы примыкали к телу, темнели какие-то пятна. Вика завороженно пошла к ним.
Это тоже были грибы. Но уже другие, совершенно. Очень похожие на обычную вешенку, что до войны продавалась в супермаркетах. Они усыпали места сочленений целыми колониями, и отдельные достигали размеров трёх ладоней! Если первые однозначно были не съедобными и даже опасными, то эти… Вика прогнала голодные мысли.
Дальше корни на стенах уступали место множеству зияющих чернотой дыр, в которые при желании поместилась бы она. Стало жутко – вдруг это ходы Карины? Нет, успокоила себя Вика. Если бы тварь имела сюда доступ, то ничего не удержало бы её от убийства аборигена. Рано или поздно она поднялась бы наверх и слопала его. Хоть клещи эти и окукленные... Скорее, это его ферма, не её. Абориген использовал укушенных тварью клещей в качестве субстрата.
Но если он ест эти грибы, то наверняка и воду пьёт тут же?..
Впереди Вика разглядела аналогичный тоннель, начинавшийся резким спуском. Если их все проделал абориген, сколько же времени у него на это ушло?!. Он столько не жил.
Она старалась не думать о похитителе. Ни о том, кто он. Ни, тем более, как он выкрошил из тела горы столько породы. И зачем. Очень хотелось верить, что впереди ждёт свобода. Даже не выход наружу – свобода. Уж лучше сгинуть в подземелье, чем…
Вика не заверещала лишь чудом – в пройденном ею коридоре мелькнула тень! Задрожав тоненьким телом, она как стояла, таки осела на пол; от страха перед глазами поплыли тёмные круги. Но стоило ей вспомнить лицо аборигена, и откуда-то вдруг взялись силы.
Как она оказалась на вершине выступа, разделявшего пещеру на озерцо и «сад», Вика не поняла. Вскарабкалась, точно перепуганная насмерть мышка – ловко и бесшумно. Прижалась всем телом к тёплому камню и затаила дыхание. Сердце глушило пуще перфоратора какого-нибудь, за его ударами не слышалось ничего.
Или то была просто тишина?..
Свет пещеры упал на худое лицо, сделав его мертвецки-бледным. Это он!! Абсолютно голый, абориген медленно, по-хозяйски прошёл к озерцу и сел у самого края. Вика видела каждое его движение. Даже мимику могла различить.
Парень наклонился, зачерпнул воды и поднёс к губам. Звук падающих капель наполнил пещеру, девушка с трудом сглотнула. Пил он долго, небольшими порциями. Неторопливо и смакуя. Словно знал, что где-то притихла беглянка и мучается жаждой, глядя на него.
Абориген встал и направился в сторону сада. Вика следила на ним, и даже предположить не могла, на что наткнётся взглядом в следующую секунду!
Прямо напротив, на стене в наклонной нише полулежала женщина!..
– Они убили… нашу Джесс… Слышишь, Катенька?..
Голос аборигена, холодный и острый, как топор мясника, заставил Вику сжаться. Мало того, на неё мёртво смотрела Катерина Ульянова! Лицо женщины частью представляло собой бурую массу с чёрным провалом глазницы. Вся правая сторона её тела была сильно изуродована, грудная клетка вдавлена, а рука по локоть отсутствовала. Трипольский говорил, что она пропала под завалом ещё в первую разведку… И в её облике в колонию вошёл мимик.
– Мы опять… с тобой вдвоём. Как мы… будем говорить… со старухой… без Джесс?..
Парень замер около одного из клещей, сорвал гриб. Съев, сорвал второй.
– Знаешь… они мне… даже нравятся. Они как… слепые котята. Ты помнишь… кто такие… котята, Катенька?..
Вика зажала рот, подавив предательский писк. Слёзы потекли по пыльным щекам, но оторвать взгляд от обезображенного трупа было выше её сил. Единственный глаз взирал на неё, словно Катерина видела Вику. Но молчала. По-женски.
– И они… забрали её… Я не успел... Почему погибла… ты?.. С тобой… проще. Мы бы… уже были… богами, Катенька.
Откуда-то справа донёсся странный звук: не то бульканье, не то чавканье. Абориген повернулся, прислушался. Звук вскоре стих.
– Черви тоже… сбились… Слышишь?.. В этот час... их не должно… быть тут. Всё они… виноваты... Дитя в смятении!.. Дитя чувствует… саранчу!.. Я смог бы… помочь, но… старуха!.. Она… не позволяет!.. Ты слышишь?..
Вика обмерла. Он не добавил «Катенька», и ей показалось, что абориген сейчас влезет на уступ и стащит её. Но в тишине прошла минута, затем вторая. Он что-то делал внизу, Вика не смотрела, боясь непроизвольно пискнуть и выдать себя.
– Дитя верит… женщинам… Вход откроется… если прикоснётся… женщина. Мать!..
Вика заметила, что из дыры в стене поодаль выскользнула тень. Привиделось движение сотни ног, длинное подвижное тело… Перед глазами потемнело, дыхание спёрло. Это был конец. Конец…
– Ты пахнешь...
Она вздрогнула. Из-под ноги вылетел камешек…
Бульк! – разнеслось на всю пещеру. И опять тихо. Абориген не говорил, а Вика боялась не то что посмотреть, где он, и дышать-то старалась через раз. Казалось, что даже дрожащие пальцы стучат по камню слишком громко…
Он навалился откуда-то сверху. Придавил, схватил обе её руки в свою, вытянув вперёд так, что зажгло сухожилия. Горячее пряное дыхание обдало щёку, Вика не смогла даже закричать, беспомощно обмякнув.
– Пахнешь!..
Сильным рывком он стянул с её бёдер штаны и тут же вновь придавил собою, больно стиснув ладонью лицо и почти перекрыв кислород. Сознание отключилось на миг, но боль внизу живота вернула Вику в кошмар подсвеченной голубым пещеры.
– Ты станешь… матерью… – на лицо текла тягучая слюна. – Я стану… богом!..
Вика хотела умереть. Сил сопротивляться не было. Она просто лежала и изо всех сил пыталась заставить сердце остановиться…
Но вдруг её потянуло вбок. Абориген вскрикнул, взмахнул руками и неуклюже свалился с уступа. Как в полусне Вика попятилась ползком, подтягивая одежду, но рука соскользнула, и она тоже слетела вниз.
Затылок обтекло липкое тепло, а лёгкие отказались принимать воздух. С большом трудом Вика сумела раздышаться – мешаясь с бликами, по потолку плыли алые пятна.
С той стороны уступа слышалась возня. Вика шатко пошла прочь, обратно к ведущему вверх коридору. Хотела бежать, но сил не осталось. В голове пульсировала лишь одна чёткая мысль: пусть тварь жуёт его медленно, заживо.
Сомнение пришло на втором повороте. Там наверху ждал тупик. А значит – смерть. Гадина найдёт её, как ни прячься. Вернуться и постараться прошмыгнуть мимо трапезничающей сколопендры – единственный шанс на спасение. И вниз, дальше по тоннелям. Призрачная надежда лучше, чем никакой.
Вика собрала в кулак те крохи воли, что ещё оставались, и отогнала прочь догадку – Карина не ест сразу, а кусает и идёт дальше, чтобы позже полакомиться уже переваренным. Сама себе не веря, девушка вернулась к уступу, за которым всё ещё слышался шум борьбы. Только вот дыхания было два. Человеческих.
Она не различила, кто был вторым дерущимся. Ей было всё равно, пусть даже мёртвая Катерина сжалилась над ней и вступилась. Вика огляделась в поисках камня, но пол кругом был педантично вычищен. Тогда она просто подошла сзади к сидящему верхом на ком-то аборигену, повисла у него на шее и что было сил начала душить.
Он опрокинулся рывком, и Вика опять ударилась головой об пол - руки онемели и обмякли. Абориген было рванулся, но подняться не успел. Удар сшиб его, он повалился обратно на девушку, и Вика лишь чудом отвернула лицо и не получила затылком в нос. Оказавшийся на ней спиной абориген дёрнулся снова, Вика вскрикнула от тяжести.
