Псайкер. Путь изгоя (СИ) - "Клайн Илларио"

– Н-не знаю, подруга…У меня впервые в жизни такое. У нас ведь…отобрали любую возможность жить обычной жизнью, не правда ли? Испытывать те же чувства и иметь такие же стремления, как у других людей. Нам с детства постоянно напоминают о том, что мы презренные мутанты, существующие лишь по чужой милости, и что наша единственная цель – кровью и самопожертвованием искупить наш грех. Своей гибелью извиниться перед Владыкой Людей за то, что мы родились такими, – Гелиора внезапно тихо рассмеялась, – забавно! Я даже сейчас будто слово в слово повторяю за учителями и священниками, читая, как по учебнику.

– Думаю…это из нас никуда не уйдет, Гелиора, – смягчённым тоном ответила Марианна, в конце концов посмотревшая на собеседницу.

– Ты права. Но как бы то ни было… Проклятье, я потеряла мысль! – девушка смущенно улыбнулась, – думаю, ты поняла, к чему я вела.

–Да, понимаю, – после небольшой паузы сказала Марианна, – у нас отобрали само право на любовь, а теперь, когда мы столкнулись с нею лицом к лицу, не знаем, что нам делать.

Гелиора пропустила мимо ушей это многозначное «мы» и тоже задумчиво уставилась в одну точку. Несмотря на короткое чувство ментальное близости, возникшее между ними, чем больше Марианна, укрывшаяся под одеялом, смотрела на соперницу, тем больше отмечала, насколько она привлекательна – и тем меньше нравилась самой себе.

Вот повезло же… первая же соперница – и такая красавица. Но я не отдам ей Руксуса, пусть так и знает. Я выросла рядом с ним, знаю его куда дольше неё, и вообще…

– Странно всё это, – задумчиво произнесла Гелиора, – не находишь? О чём вы вообще думаем? Знаешь, я хоть и помогла спасти Руксуса, но… неправильно было бы, наверное, начать обниматься прямо посреди битвы, а?

– Я и сама не знаю, что об этом думать, – солгала Марианна и повернулась на бок. – Я устала. Давай спать.

Гелиору внезапно скривилась, словно учуяла какой-то неприятный запах, и закрыв глаза, потёрла виски.

– Эта буря… Как долго нам лететь? И как, интересно, себя из-за неё чувствует Руксус?

В тот вечер они его так и не дождались, в назначенный час отправившись в свои каюты по приказу младших офицеров. Мысли о том, что же могло понадобиться командованию от её возлюбленного, преследовали Марианну до сих пор.

В попытках уснуть, несмотря на усталость, она провела около двух часов.

Хронометр отображал глубокую ночь, когда Альберт проснулся по нужде и поднялся с койки. Пока его глаза привыкали к темноте а разум приходил в себя, он успел заметить, что Симон тихо посапывает на своём месте. Руксус так и не пришёл. Отказываясь верить в худшее, Альберт ждал друга ближе к утру. Они не могли ничего с ним сделать. Он им нужен, я знаю.

Свет в каюте не горел, как и в коридоре, везде царила мёртвая тишина. Горели только постоянно работающие резервные огоньки, дающие минимум красноватого света. По дороге юноша увидел парочку дозорных матросов, призванных их охранять. Один беззастенчиво спал, использовав твёрдую поверхность лазгана как неудобную подушку, а второй продолжал мужественно бороться со сном. На гулко отдающие в металлическом коридоре шаги Альберта он даже не обернулся.

Отсек, который отвели для содержания полковых псайкеров больше напоминал клетку (коей и являлся) – такой же крохотный, узкий, всего с одним тщательно охраняемым входом. Даже несмотря на сонных ныне дозорных, дальше по коридору стояли другие посты, с куда более серьёзной охраной. Альберт знал, что в коридоре слева обязательно дежурит один из младших офицеров флота, а эти люди как правило куда более ответственно относятся к понятию собственного долга – иначе бы не смогли занять своё место. Империум и вечно ведущая им война легко отсеивает недостойных.

Быстро закончив со своими делами, Альберт вернулся в тёмный коридор. Видимо ради экономии энергии, датчики движения в этом отсеке полностью отключили, ибо свет так и не включился. Собираясь вернуться к себе в каюту, он с большим удивлением почти лицом к лицу столкнулся с Марианной, чей стройный силуэт едва-едва угадывался во тьме. Они негромко, почти шёпотом поздоровались.

– Что, не спится? – спросил Альберт.

–Немного. Тревожно на душе. Ещё и эта трижды проклятая буря сильно по мозгам бьёт. Не знаю, как тут вообще можно уснуть.

Юноша вгляделся в её лицо – обычно такое красивое и неприступное, но сейчас искаженное смертельной усталостью. Во взгляде застыло нечто, что он пока не успел понять.

– А я всё же как-то смог. Может, присядем?

Она кивнула.

Металлический решётчатый пол, как ни странно, оказался немногим менее удобным, чем койки в их каютах, однако Альберт испытывал необычную лёгкость, оказавшись в подобной ситуации рядом с Марианной.

Какое-то время они молчали, слушая лишь гул систем, работу вентиляции да сонливое сопение охранников в соседнем коридоре.

– Как думаешь, что с ним? – спустила она его с небес на землю приглушённым вопросом.

– Не знаю. Одни лишь догадки в голове, но думаю, к утру вернётся. Обязан.

– Почему ты так уверен? Я читаю мысли окружающих, и почти все солдаты и офицеры боятся его до глубины души. То, что он сделал…

– Он сильнее нас, – сдавленным тоном внезапно для самого себя произнёс Альберт. – А мы ему не няньки. Наше сопереживание ему не поможет, в любом случае. Хватит думать, словно вся жизнь вертится вокруг него!

Марианна подняла на него полные удивления глаза.

– Как…как ты можешь такое говорить?.. Он же твой друг, нет, брат!.. Или… ты из ревности готов наплевать на это?

Они оба были одеты в легкие, предназначенные для сна одежды, разве что на Марианне, разумеется, она была более закрытая, – однако юноша беззастенчиво разглядывал девушку, тем более что впервые видел её такой. Он жадно схватил её за руку, прижал к своей груди.

– А может, и да…Но какая, в бездну, разница?!.. Я устал, Марианна, устал, понимаешь? Все только Руксус, да Руксус – словно больше ничего в этой Галактике нет! Но меня не это беспокоит, нет. Я привык жить в его тени. Меня больше волнуешь ты, – он пододвинулся к ней ещё ближе, так, что она кожей ощущала его тяжелое, прерывистое дыхание, – неужели ты не понимаешь, что он тебя никогда не полюбит? Он даже не видит в тебе девушку, настолько озабочен собственными проблемами. Не сомневаюсь: он будет защищать до последнего, и по-своему любит нас, но чтобы тебя, да так, как это сделал я…да никогда. Забудь про него, Марианна, будь моей. В конце концов, его сейчас здесь нет, но есть я, вот, прямо в эту секунду...

Он обрушил на её гладкую белую шею целый град поцелуев, то опускаясь, то поднимаясь. Руки его нежно, но жадно гладили всё, до чего дотягивались: от её собственных рук, до нежных, мягких щёк.

Она не сопротивлялась, хотя от первого его жеста непроизвольно дёрнулась, – в конце концов, её ещё никогда так не целовали. Девушка попыталась прислушаться к собственным чувствам, к тому, что в ней вызывают эти непривычные, даже чуждые для неё ласки. Тело отзывалось непреодолимым желанием, дыхание тоже стало тяжелым и прерывистым. Буквально всё её естество кричало о желании, даже необходимости ответить.

Окончательно забывшись, Альберт нашёл её плотно сжатые губы, легко прошёл сквозь их хрупкую защиту. На мгновение она словно потеряла сознание, полностью приняв, погрузившись в так яростно добивавшегося её юношу.

В конце концов, у него уже может быть Гелиора. Так ли мне нужна эта борьба? Мне не хватило смелости сказать ему в прошлом – так почему я верю, что смогу это сделать позже? На что я вообще могу надеяться? И так ли плохо для нас, наконец, познать любовь, раз мы всё равно умрём, так никогда и не познав свободы?

Альберт целовал её так, как мог это делать только по-настоящему любящий человек, только в разы ненасытнее. Он словно боялся, что она вот-вот убежит, растворится, как мимолётный морок. Его руки уже ласкали её стройные ноги. К радости юноши, она наконец ответила ему, даже положив мягкие ладони ему на плечи.